Война и мир Михаила Тухачевского - Юлия Кантор

В беседах с этими же лицами я клеветала на руководителя ВКП(б) и советского правительства, дискредитировала проводимую им политику. Я говорила, что если бы жив был Ленин, то политика партии была бы совсем другая, и положение страны было бы значительно лучше, чем сейчас когда во главе государства стоит вождь партии. Этим я хотела доказать, что вождь партии и ВКП(б) ведут страну не по ленинскому пути. В частности, я считала, что советское правительство сделало ошибку, заключив в 1939 году до говор с Германией о ненападении и снабдив Германию продовольствием…

Касаясь судебных процессов, осудивших врагов народа, в том числе и моих родителей, я говорила, что это произошло только благодаря политике проводимой вождем партии. И что если бы был жив Ленин, то подобных процессов не было, как я утверждала, будто политические взгляды врагов народа не расходились с линией партии, проводимой Лениным.

Вопрос. Что говорил по этому вопросу Якир и Уборевич?

Ответ. Якир и Уборевич разделяли мои антисоветские взгляды и высказывались в таком же духе…

Весной 1942 года в совместной беседе касаясь части истории ВКП(б), где изложен период Гражданской войны в СССР, я и Уборевич клеветнически утверждали, что отдельные исторически факты освещены неправильно. В частности, я доказывала будто бы кронштадтский мятеж был подавлен не так, как об этом сказано в кратком курсе истории ВКП(б).

Я утверждала, что главная роль в подавлении мятежа принадлежала моему отцу — Тухачевскому М. Н.»110.

Владимира Уборевич:

«Все часы, отведенные на сон, я проводила у следователя. Он же неутомимо психовал, бегал вокруг меня, размахивая пистолетом, периодами засыпал за своим столом… потом опять бегал, кричал, матерился и так каждый день пять–шесть часов ночью и пару часов днем. На четвертый день меня перевели в общую камеру…

Вызовы к психам–следователям начинались в мертвый час. Специально давали нам лечь, а тогда вызывали. Так же ночью»111.

«Теперь вел дело полный, спокойный блондин — садист. Пока

я сидела у него, он (я думаю нарочно) разговаривал с женой по телефону о театре, о развлечениях и всяких проявлениях жизни человеческой.

Когда я сказала, что сижу за отца, он чуть не лопнул от возмущения:

«У нас дети за отцов не отвечают!» …В Бутырках… мы умудрились со Светланой переписываться… Я, например, отрывала кусочек светлой материи от пижамы, разводила в крышке чайника содранную с окон краску (была война и стекла были покрыты черной краской) и сев за чью–либо спину (прячась от «глазка») — писала щеп кой печатными буквами записочку… 14 февраля (1945 г.) Светлана поздравила меня с днем рождения и прислала вышитый платочек…

Нас с Светланой за переписку посадили на 5 суток в карцер…

В подвальном помещении располагается 2 ряда каменных мешочков с коридором посредине. Холод поддерживается особой продувной вентиляцией. В карцере — т. е. в одной камере есть бетонный столбик, на который опускается с 12 ночи до б утра доскакровать, лампочка и больше ничего. В торце коридорчика около моей крайней камеры стоит стол и 2 стула дежурных, которые сидят здесь в тулупах. К счастью мои соседки, приятельницы по основной камере дали мне с собой мою студенческую телогрейку и я мерзла на так сильно, как бедная Светлана. У той вообще не было теплых вещей, т. к. арестовали ее в сентябре в трамвае. В карцере за 5 дней 1 раз горячий суп и 3 раза кипяток. Хлеб 300 гр.

в день. Это все… Ноги опухли, но я не заболела. У Светы тоже ноги опухли, хотя на сердце она раньше не жаловалась. В карцере на 3 день я мыла коридор и за это получила лишнюю миску супа. Есть не могла и попросила передать эту заработанную миску Свете»«2.

Обвинительное заключение по следственному делу на Якира П. И., Толстопятова А. И., Тухачевскую С. М. и Уборевич В. И.

от 4 декабря 1944 года:

«Следствием по делу установлено, что обвиняемые: Якир П. И., Толстопятое А. И., Уборевич В. И. и Тухачевская С. М. с осени 1942 года поддерживали между собой на почве общности враждебных взглядов дружественные взаимоотношения и проводили среди своих знакомых антисоветскую агитацию, направленную на дискредитацию мероприятий партии и советского правительства, а также распространяли клеветнические измышления против руководителей советского государства… Будучи вместе с матерью выслан в гор. Астрахань в 1937 году, Якир стал проводить там антисоветскую агитацию и группировать вокруг себя антисоветски настроенных лиц из числа учащихся, за что в том же 1937 году был арестован и осужден к пяти годам ИТЛ… В последующее время, оставаясь на враждебных позициях к советской власти, Якир, после отбытия срока наказания (осенью 1942 г.) установил антисоветскую связь с дочерью врага народа Тухачевского М. Н. — Тухачевскую С. М., в разговорах с которой клеветал на советскую действительность, заявляя будто СССР не является социалистиче ским государством, а представляет собой деспотически–монархическое государство и все мероприятия партии и правительства проводятся из–под палки… На почве общей озлобленности за арест своих родителей, Якир и Тухачевская возводили злостные измышления по адресу вождя партии. Вместе с этим, Тухачевская С. М. заявляла, что якобы, в СССР нет политической свободы для народа и, что руководитель советского государства ведет страну по неправильному пути…

Аналогичную клевету Тухачевская и Якир высказывали в беседах с привлеченной по данному делу дочерью врага народа Уборевич И. П. — Уборевич В. И.»113.

Постановление Об определении материалов обыска Гор.

Москва, 1944 г., декабря 30 дня:

« При обыске в квартире обвиняемой Тухачевской С. М. были изъяты и доставлены в НКГБ следующие документы:

1. Личная переписка (письма) Тухачевской на 23–х листах.

2. Фотокарточки обвиняемой и ее родственников, в том числе отца — врага народа Тухачевского М. Н. — 32 шт…

Принимая во внимание, что материалы, указанные в пунктах с 1 по 2 включительно настоящего постановления не являются вещественными доказательствами по делу и никакой ценности для хранения не представляют…

Постановил:

Материалы… перечисленные в пунктах с 1 по 2–ой уничтожить путем сожжения»114.

Этот рефрен — уничтожить путем сожжения — встречается практически в каждом деле. Так выжигалась память.

Владимира Уборевич:

«Мы в осужденной камере. Весна 1945 года:

Нас со Светланой вызывают на этап вместе. Везут на грузовике с другими и с попками (охранниками) в Подмосковный лагерь Ховрино. Это завод. Женский барак колоссальный и светлый, весь заставленный 2–х этажными нарами. Очень много воровок…

Светлану вызвал начальник. Спросил дочь ли она «Михал Николаевича» и послал работать на кухню. Несмотря на строжайший контроль Света выносила мне оттуда за пазухой немножко поесть. Я работала на конвейере. 12 часов — очень трудно, но это не литейный цех»115.

Выписка из протокола № 7 Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел СССР от 10 февраля 1945 года:

«…Тухачевскую Светлану Михайловну за антисоветскую агитацию — заключить в исправительно–трудовой лагерь сроком на пять лет, считая срок с 12 сентября 1944 г.»116 Владимире Уборевич предстояла Воркута, Светлане Тухачевской — Печора. Сроки им потом «скостили», заменив лагеря ссылкой.

«На всем пути следования ко мне подходили люди сидевшие за папу и знавшие его. Большинство военных сидели «по делу Уборевича» или «по делу Тухачевского». У меня была самостоятельная статья «аса» (антисоветская агитация), но каждому было ясно, что я этот путь иду за отца, что и я «по делу Уборевича»»1'7.

В ссылке они нашли себе мужей — тоже из репрессированных «врагов народа». У Владимиры Уборевич в Воркуте родилась дочка, которая там же умерла, совсем маленькой — от туберкулеза.

Реабилитация пришла в 1957–м. Дети, давно ставшие взрослыми, вернулись в Москву — в город, где двадцать лет назад было уничтожено их детство. Вернулись из ссылки и сестры маршала.

«Семейный архив. Это так много. Очень часто семейный архив может оказаться интересней романа. В нашей семье Тухачевских семейного архива не осталось, хотя и у нас было много интересного.

Имелись письма И. С. Тургенева к нашей бабушке Софье Валентиновне, матери отца, которая была соседкой Тургенева по имению в Орловской губернии. Имелся старый рояль, на котором по преданию семьи как–то раз играл Антон Рубинштейн (композитор) и др.

Аресты, конфискации, повторные аресты и ссылки ничего не оставили.

Все было сожжено на Лубянке. После XX съезда и нашей реабилитации к нам начали поступать постепенно какие–то отголоски нашей прежней жизни. Самую большую радость всем нам доставила семья Виноградовых, родственников Зинаиды Федоровны, жены брата Александра Николаевича. Это была большая пачка фотографий, сделанных нашим отцом в начале века. Эта семья их бережно сохранила. Затем пришла Оля, домработница семьи Михаил Николаевича и принесла несколько фотографий Михаила Николаевича и Нины Евгеньевны, сделанных заграницей во время их поездки в 1936 г на похороны английского короля. Родственница Нины Евгеньевны принесла фотографию Светлане Михайловне ее матери и отца, которую эта родственница разрезала пополам и хранила в разных местах… «Известия». Несколько фотографий сохранила М. И. Томашевич, тетя Марии Викентьевны, жены брата Николая Николаевича. Наш знакомый, виолончелист Н. Н. Смельский принес мне «Справку о грунтах и лаках», написанную Михаилом Николаевичем и отданную им зимой 1937 г. Н. Н. Смельскому на хранение.