Хранитель забытых тайн - Кристи Филипс

— А разве детектив Гастингс не говорила, что тест Дерека Гудмена на кокаин дал положительный результат? — спросила Клер.

— Да, — мрачно ответил Эндрю. — Вы думаете, это он там накокаинился?

— Почему бы и нет.

— Думаю, надо все рассказать Порции.

— Обязательно.

Но Клер видела, что ему такая перспектива была как нож в сердце: больно сознавать, что в его родном учебном заведении преподаватели так нарушают правила, да еще посвящать в это других…

— Представляю, как вам, наверное, будет нелегко, — мягко добавила она.

— Еще бы. Боюсь только, что вы считаете меня человеком, мягко говоря, отсталым. Обывателем.

— Есть немного. Между прочим, слово «обыватель» сейчас почти никто не употребляет.

На губах Эндрю проступила бледная улыбка.

— Это все мой устаревший словарный запас, черт его подери. На ваш взгляд, я очень старомоден?

— Как раз это мне в вас и нравится.

У Клер сорвалось это с языка само, она даже не успела сообразить, что говорит. Ну вот, опять не сумела сдержаться, прямо по пословице, что на уме, то и на языке.

— То, что я такой старомодный?

— Можно назвать это по-другому. Например, «основательный».

Она помолчала, раздумывая, нужно ли еще что-нибудь добавить. Эндрю смотрел хмуро, возможно, стоит как-то подбодрить его.

— Мне нравится, что вы каждого человека считаете честным, что вы всем доверяете, что всегда стараетесь видеть в людях только хорошее.

— Вы не считаете меня скучным?

— Нет.

— Спасибо.

Он еще раз улыбнулся, на этот раз веселее.

— А как вы узнали про Нору Джилс? — спросила Клер.

— Ходили всякие сплетни, хотя я стараюсь не очень-то им доверять. Но однажды, в конце прошлого семестра, делаю я рано утром пробежку и вдруг вижу, как она выходит из ворот Нового двора. Было полшестого утра. Нетрудно догадаться, где она была. Я, правда, не знаю, как долго они встречались.

«Господи, — подумала Клер, — скольким же женщинам Дерек Гудмен морочил голову?»

Через Великие ворота они прошли в Большой двор.

— Я обещал Фионе, что поищу в квартире у Дерека книжки. Я вот что подумал… Если его смерть была как-то связана с его работой, то надо как следует разобраться в том, что он знал. Давайте так: я отправлюсь в его квартиру и поищу там, а вы…

— А я буду расшифровывать дневник?

Эндрю улыбнулся.

— Встретимся в восемь, за обедом в трапезной, там и обсудим, что удалось найти.

ГЛАВА 39

16 декабря 1672 года

По накрытой толстым ковром лестнице Фанни Доули тихо поднимается к спальне сэра Грэнвилла, в руках ее позвякивает большой поднос с завтраком. Еще и месяца не прошло, как она исполняет службу младшей горничной, но уже хорошо знает, какой рев поднимется, если она прольет на поднос хоть каплю шоколада. К своей утренней трапезе — чашке шоколада с посыпанной сахаром булочкой — хозяин относится особенно трепетно. Повариха сказала, что так завтракают во Франции, но Фанни что-то не верится. Как это так? Ни сардин, ни мяса? Хотя бы кусочек острого сыра! Хлеб и шоколад — это же очень мало, особенно для такого богатого человека, как сэр Грэнвилл.

Держа поднос в одной руке, Фанни осторожно стучит в дверь. Никто не отзывается. Уже давно за десять, но она нисколько не удивится, если хозяин еще крепко спит. Еще бы, по ночам все по проституткам бегает. Придется будить, а она делать это не любит. Сэр Грэнвилл очень даже не прочь покрасоваться перед ней в одной ночной рубашке, как пугало, но ей это зрелище не по вкусу. Фанни медленно открывает дверь и заходит в спальню. Здесь у сэра Грэнвилла всегда тихо, просто поразительная тишина, как говорится, мертвая, такой тишины нет нигде во всем доме. «Все из-за этих оборок и рюшей, — думает она, — да шикарных занавесок на кровати и алой парчовой ткани, сплошь покрывающей стены, да толстых, красного бархата штор на окнах». Они теперь плотно задернуты, но тусклый дневной свет все-таки просачивается внутрь, и кажется, в комнате царит красноватый сумрак. Отодвинув в сторону графин с вином, она ставит поднос на столик возле камина и смотрит на кровать. Шелковые простыни сбиты; этот старый козел свалился с кровати и спит на полу. Вон и голая ступня торчит из-под балдахина. Она уж не в первый раз находит его в таком состоянии.

— Сэр… — зовет Фанни, подходя ближе.

Потом хватается за щеки и дико визжит.

Да-а, зрелище поистине страшное. Настолько страшное, что ни один из слуг не находит в себе смелости приблизиться к телу сэра Грэнвилла. Эдвард Стратерн — ближайший его родственник и наследник, и ему первому сообщили о трагедии, и когда он является, все в спальне остается так, как было, когда все обнаружилось. Несмотря на потрясение, несмотря на отвращение, которое вызывает в нем поистине ужасная смерть, постигшая его бедного дядю, он берет себя в руки: внимательное изучение обстановки, в которой тот был зверски убит, может пролить свет на обстоятельства преступления.

Дворецкий сэра Грэнвилла держится поодаль, на приличном расстоянии, глядя на Стратерна с нескрываемым ужасом.

— Сами видите, сэр, почему я подумал, что лучше не звать ночного сторожа или констебля.

— Да, мистер Кэллоу.

— Лучше будет, если знать об этом будут только свои.

Эдвард бормочет в ответ что-то неразборчивое, что можно принять за полное одобрение действий слуги.

Картина гибели сэра Грэнвилла не одному ему показалась бы отвратительной в своей мерзости и даже непристойности. Дядюшка растянулся во весь рост на полу совершенно голый, шею ему стягивает простыня, скрученная так туго, что она больше напоминает прочную веревку. Глаза выкатились из орбит, словно чья-то нечеловеческая сила с легкостью выдавила их из черепа, как зернышки из лимона. Толстый ярко-синий язык свесился изо рта набок. Но это еще далеко не самое ужасное. Эдвард и сам не знает, что именно вызывает в нем большее потрясение: кровавые колотые раны, вспоротый живот сэра Грэнвилла с вывалившимися скользкими внутренностями или таинственные знаки, вырезанные на его груди. Тут есть от чего прийти в замешательство — это исполосованное ножом человеческое тело представляет картину столь дикого зверства, что волосы встают дыбом.

Стараясь не испачкаться в темной луже крови, залившей пол вокруг мертвеца, Эдвард опускается на колени. Он осторожно ощупывает теплый и влажный от крови ковер. Посмотрев на ладонь, он видит, что пальцы его тоже в крови. Носовым платком он насухо вытирает руку, потом отскабливает с груди сэра Грэнвилла часть засохшей крови. На ней, как и на груди остальных убитых подобным образом, три таинственных знака: два соединенных треугольника, просто треугольник, только перевернутый вершиной вниз, и короткая вертикальная линия. Стараясь освободить подвернутую под спину руку, Эдвард слегка поворачивает тело.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});