Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 2 - Александр Солженицын

Варианты взлетали, как ракеты на фейерверке: а кому тогда просвещение: Гримму? Кокошкину?

Когда без споров раздали портфели Керенскому, Терещенке, Скобелеву и Чернову – снова всё упёрлось в министерство продовольствия. Советские настаивали, что должен быть их кандидат, а именно Пешехонов.

Так что ж, Пешехонов будет теперь менять направление продовольственной политики? Нет. Так зачем тогда смена? Именно теперь, когда вот, через месяц, скажутся все результаты?..

Однако коллеги Шингарёва все сдавали. А он набрался твёрдости: нет, нет, нет!

Возникал и такой вариант: пусть Шингарёв сохранит себе министерство продовольствия – но и сверх того берёт финансы. А Пешехонову – почту и телеграф.

Тут ждалась делегация крестьянского съезда. И Шингарёв с надеждой задумывал: обратиться прямо к ним, объяснить положение с посевами, урожаем, и что нельзя перетрясывать это ведомство на ходу, – крестьяне поймут и заступятся.

Но делегация пришла неожиданная: свой же левый думец Дзюбинский (про которого в Думе говорили, что он и одну курицу бы не вырастил), три эсера (все три городские, один – всю жизнь эмигрант), и ещё двое, но тоже не пахари, а политики.

И обращаться к ним за поддержкой не пришлось. (Но всё-таки: съезд крестьянский открывается? Вот к ним и воззвать, что режут скот.)

А они явились со своим ультиматумом: чтобы Пешехонова сделать демократическим министром внутренних дел. Так тогда бы продовольствие могло остаться Шингарёву? – но без портфеля оказывался сам князь Львов. Замахали на крестьянских делегатов и министры, и советские, отговорили. Те прочли готовый тут проект правительственной декларации, согласились – и ушли.

А перекидка портфелей продолжалась. Недоставало ещё кадетов, и недоставало постов для них. Создать «министерство социального строительства»? Нет, пока только – социального обезпечения. Набокову? А он не хочет.

И нечего давать Кокошкину. Изобрели для него на правах министерства специальное ведомство по подготовке Учредительного Собрания.

Или – управляющего делами? (Неясно было с Набоковым.)

Уже не было сил ни у кого – двое суток чехарды, невыносимо! В половине третьего ночи, уже 4 мая, обе стороны подписали чистовой экземпляр декларации – и на этом, зевая, разошлись, так и не составив правительства.

ДОКУМЕНТЫ – 25

ВСЕРОССИЙСКОМУ СОВЕТУ КРЕСТЬЯНСКИХ ДЕПУТАТОВ

В министерство земледелия поступает много тревожных известий о реквизиции волостными исполнительными комитетами племенного скота. Необходимо сохраить от убоя весь лучший скот России, которого и ранее было немного, а теперь лишь остатки… Каждый день дорог.

Министр Шингарёв

167

(Фрагменты народоправства – провинция)* * *

В Киеве образовалось несколько властей – Комитет общественных организаций, от которого по многолюдству выделился Исполнительный комитет (он стал заседать в императорском дворце расстреллиевской постройки, среди зелени Царского сада, и получил полномочия от Временного правительства), Совет рабочих депутатов (там уже были активные большевики братья Пятаковы, и с ними Евгения Бош), Комитет военных депутатов (секвестровавший себе типографию Лавры), командование Военным округом и Центральная украинская Рада, кроме них – городская дума и губернские власти.

Киев быстро терял свой нарядный вид и чистоту, тут ещё добавились бедствия от небывалого наводнения Днепра. Новая милиция не стояла на постах, не справлялась с порядком, плохо понимала свои обязанности, не мешала бежать уголовникам или даже освобождала их за взятки. Ввели таксу на хлеб, тогда несколько пекарен прекратили выпечку хлеба. Забастовали военнопленные, обслуживающие городские предприятия, – с требованием себе 8-часового дня. В противоречие с газетами город живёт чудовищными слухами, в кофейнях и на улицах передают то о еврейских погромах в Одессе, то о контрреволюции в Калуге. Много тревог после Украинского конгресса: боязнь, что украинцы объявят своё временное правительство.

Три тысячи солдат-украинцев из разных воинских частей, не спрашивая начальства, решили составить из себя 1-й украинский полк имени Богдана Хмельницкого. Выбрали командира полка и остальных командиров.

После наводнения человек двадцать солдат, руководимых одним штатским, под видом богомольцев проникли в дальние пещеры Киево-Печерской лавры, совершили кощунство над мощами преподобного Паисия и рассекли его череп. Монах поднял шум – негодяи скрылись. Епархиальный съезд напечатал объяснение, что это – черносотенная провокация, работа тёмных сил, которые пытаются играть на религиозных чувствах масс и тем вызвать безпорядки.

* * *

Да повсюду властей становилось множество: губернский комитет, уездный комитет, городская дума, губернский комиссар, уездный комиссар, губернская земская управа, уездная управа, совет рабочих депутатов, совет солдатских депутатов. А вот – наезжий из губернии самолично смещает уездную управу. Ещё спорят из-за помещений. Часто городской комитет (иногда – человек 200) заседает рядом с думой и не признаёт её решений, выносит свои. Несколько учреждений толкутся на одном и том же, другие стороны жизни вообще никем не обсуждаются.

На Лысьвенском заводе Пермской губернии в состав совета рабочих депутатов полноправно вошли представители военнопленных.

* * *

На Александровских заводах военного ведомства в Екатеринославской губернии рабочие взялись менять администрацию. Помощником начальника завода назначили фельдшера.

* * *

В Благовещенске совет рабочих депутатов постановил: вместо того чтобы добиваться от судовладельцев своих требований забастовкой – реквизировать всю амурскую флотилию.

* * *

До самой революции, несмотря на затяжную войну, мариупольский городской базар был забит подводами из сёл; особенно изобиловала рыба – сушёная, солёная, копчёная, вяленая; на базарных кухнях бабы жарили пирожки, оладьи, варили уху, борщи с мясом, каши – всё стоило от копейки до пятака, ещё и с добавкой хлеба. С «Безкровной» всё переменилось: деревенский привоз исчез. Теперь сами горожане потянулись в соседние сёла, таща за собой мешки с вещами на обмен и остатки «николаевских» денег, которые деревня продолжала принимать.

* * *

В городах продовольственной частью ведают на разрыв городские управы и продовольственные комитеты. В управах – неразбериха, из-за того что уволены многие опытные и давние работники и заменены ревдемократами, незнакомыми с техникой продовольственного дела.

В провинции нет сахару, белой муки, масла. Привоз хлеба из деревни после объявления хлебной монополии упал. Где твёрдые цены за пуд 2 рубля – покупатели дают 4 рубля, а с них спрашивают 5 и даже 8.

На житомирском городском продовольственном складе загубили 1000 мешков муки, полученной в середине марта, после революции. Разъярённая толпа рвалась учинить самосуд над членом Исполнительного комитета Арндтом.

В слободе Николаевской совет рабочих депутатов постановил, чтобы торговцы продавали свои товары на 50 % ниже существующих цен. Покупатели кинулись в лавки. Торговля разгромлена, продавцы бежали.

* * *

В Дмитровске-Орловском солдат Егоров объявил себя властью, арестовал уездного комиссара и членов управы. Была угроза разгрома гарнизоном винного склада. Общественный комитет вызвал войска. До их прихода весь день шли взаимные аресты. После их прихода Егоров покаялся и обещал никогда больше…

В Ростове-на-Дону задержан Краснянский, который призывал толпу не подчиняться ни Временному правительству, ни Совету депутатов – а спасти страну может только новый Стенька Разин.

* * *

В Купянском уезде Харьковской губернии толпа убила врача.

В Мелекесе убили фельдшерицу Колущинскую, любимую местным населением. Разбрасываются анонимки с угрозой сжечь посад, если к грабителям будут применять самосуд.

А самосуды, особенно над ворами, повелись по всей стране потому, что не стало настоящих судов, а задержанных выпускают. И во многих местах под свист, улюлюканье и насмешки толпа бьёт пойманного, потом добивает камнями или топит в реке. Бывает – и застреливают, есть чем.

В Никольской слободе Астраханской губернии солдаты схватили уже прежде смещённого ими подполковника Витковского, избили, разбили голову и посадили под стражу. После этого большая толпа солдат потребовала выдать ей из-под стражи бывшего пристава Попова для перевода в худшее место. Получили его, привязали за ноги верёвкой и потащили через базарную площадь. Искали на расправу также прапорщика и полкового врача. Раздались крики, что надо арестовать и председателя Исполнительного комитета, и члена его, частного поверенного. Но тут солдат позвали на обед – и самосуды кончились.