Путь "Чёрной молнии" - Александр Теущаков

— Братва, что у вас там, что за кипишь?

Подойдя до границы «паутины» и колючей проволоки, которой была обмотана вся наружная стена, мужики закричали:

— Свобода! В зоне начался бунт, скоро мы вас освободим. Сейчас меморандум ментам выпишем и ломонем двери трюма. Потерпите, пацанва!

— Ура-а! — заорал Пархатый во все горло и, подбежав к двери камеры, закричал, чтобы его все услышали.

— Пацаны. Братва! В зоне бунт, ломай замки, выходи на коридор, будем мусоров метелить.

Изолятор ответил ему голосами приветствия:

— Ништяк пацаны, бей козлов, ломай двери, гаси ментов поганых, ох и отоспимся мы сейчас на них.

В один миг была выворочена с корнем привинченная к полу лавка. Пархатый и двое, помогавших ему, подхватили ее и стали бить торцом в железные двери. Она ни как не поддавалась. Сделав несколько ударов и, не получив желаемого результата, вчетвером вцепились в стол, и также вывернув его из пола, кинулись к двери. Под натиском наконец-то она зашаталась, но этого было недостаточно.

— Давай братва, выломаем эту козлячью дверь, — рычал Пархатый и ему вторили три голоса:

— Даем Жека, даем!

После нескольких мощных ударов, замки не выдержали, и дверь распахнулась, выкинув наружу взбунтовавшихся узников. Навстречу им по коридору бежали лейтенант и прапорщик, угрожающе размахивая дубинками. Двое других дежурных находились в противоположном крыле изолятора. Лейтенант держал в руках какой-то предмет, с виду напоминавший темный пузырек, им оказался аэрозольный баллончик со слезоточивым газом.

«Черемушка!» — пронеслось в голове у Пархатого, но офицер уже испускал на зэков струю газа. Раздались отборные матерки и двое из вырвавшихся закрутились юлой, харкаясь и сморкаясь от удушливого газа. Пархатый рванулся к лейтенанту, направляя торец лавки ему в голову. Брагин сам хватанул легкими зараженного воздуха и на мгновение прикрыл глаза. Удар страшной силы раздробил ему нос и опрокинул тело на пол. Трое зэков и в том числе прапорщик, закрыв глаза, на ощупь, расползались в разные стороны.

Рыжков хватанул воздух, отравленный парами черемушки, и тут же закашлялся. Сильно защипало в глазах, зарезало, словно в них сыпанули песок. Пархатый, запахнувшись курткой, и плотно сомкнув слезящиеся глаза, на ощупь шел вдоль стены прямо, пока не дошел до угла. Он свернул налево и, сделав несколько шагов, очутился около контролерской комнаты. Дверь была открыта. По памяти, так как не раз бывал в этой комнате, он кинулся к умывальнику с водой и долго ополаскивал лицо. Постепенно зрение возвращалось.

За углом, откуда он пришел, слышались крики о помощи, это трое сокамерников наугад били руками и пытались достать прапорщика. Офицер лежал рядом без сознания с окровавленным лицом.

Двое контролеров испугавшись, выскочили в прогулочный бокс и перелезли через высокий забор, обдирая руки о колючую проволоку.

Пархатый заметил связку ключей, брошенную дежурными на столе.

«Вот удача, — подумал он, — не унесли с собой твари, забыли впопыхах». Он выскочил в коридор и рванулся направо к двери, которая вела во внутренний двор изолятора. Вставил большой ключ, но она оказалась открытой.

Жека вышел на улицу и с жадностью стал глотать свежий воздух. Постепенно, выбрав нужный ритм дыхания, он снова заскочил в контролерскую, схватил с вешалки полотенце и, смочив его обильно водой, припечатал ко рту. Дышать стало тяжело, но все же терпимо. В камерах стоял страшный гвалт, двери трещали, ходили ходуном, но не поддавались. Пархатый начал с первой камеры БУРа. Открыв двери, он крикнул, чтобы все выбегали во двор и отдышались, газ и здесь успел смешаться с воздухом. Ошалевшие зэки, плохо соображая куда идут, столпились в проходе.

— Какого черта вы стоите, мать вашу! Дергайте на улицу, в прогулочный дворик, — орал Пархатый на освобожденных. Он уже отворял третью по счету камеру, благо, что замки открывались одним ключом. Получив доступ свежего воздуха, коридор изолятора постепенно проветривался.

Смешно выглядели здоровые, молодые парни, «плачущие» по причине загазованности воздуха. Что и говорить: хорошее средство применяла власть для усмирения восставших или взбунтовавшихся граждан. Слюни, выделения из носа, слезы — все разом выходило из человека наружу, здесь уже не до действий. К тому же трудно делать вздохи, сильно перехватывало дыхание.

Пархатый, не стал открывать дальше камеры, а размахивая связкой ключей, воззвал к освобожденным:

— Пацаны, берите мусоров в заложники и тащите их в БУР, мы им устроим Колымские встречи. Пошли в зону, хватайте в руки все, что попадет.

Все радостно загалдели:

— Вперед братва, бей мусоров!

Толпа во главе с Пархатым направилась к главному выходу из ШИЗО, он открыл входную дверь и бросил ключи в задние ряды. Кто- то, подхватив связку, продолжил освобождать оставшихся узников.

Пока никто из освобожденных арестантов не вспоминал о новом статусе Пархатого.

Глава 38 Восстание или бунт?

Сашка и пацаны стояли возле дверей изолятора, прислушиваясь к выкрикам, доносившимся со стороны плаца, и ожидали сигнала к началу штурма. Но в этот момент входная дверь распахнулась, их взору предстал не кто иной, как сам Пархатый, с напиравшей сзади толпой зэков. Воробей, мгновенно оценив обстановку, обратился к арестантам:

— Пацаны, соблюдайте спокойствие, сейчас мы все вместе пойдем на плац, там Дрон предъявляет ультиматум ментам, мы сами хотели вас освободить с минуты на минуту: вот видите, и трубу приготовили.

— Чё- ты, Воробей, какое на фиг построение?! — возмутился Пархатый, — ты чё не врубаешься, мы свободу себе добыли, а ты нам — на плац.

— Дрон и блаткомитет так решили. Смотрите — вон вся зона на плацу собралась, — настаивал Сашка.

— Пацаны, — крикнул Рыжков, — они чё в натуре, ноты попутали в зоне?

Жека оглянулся на остальных освобожденных, как бы ища у них поддержки.

— Остынь Пархатый, — осадил его кряжистый здоровяк, им оказался семьянин Васьки Симуты — Серега Сокол, — раз братва так решила, значит идем на плац, а ты Рыжий выше планки не прыгай, знай свое стойло, с тобой еще разборы не закончились.

Жека с обидой в голосе взбеленился:

— Вы чё, пацаны, я же первый мента прессанул, и вас всех выпустил.

— Да ладно Пархатый, не мети пургу, айда к братве, — подтолкнул его Леха Сибирский, и толпа заключенных, только что вырвавшаяся из изолятора направилась на центральный плац.

Они подошли к основному скоплению заключенных и вклинились в толпу.

— Мужики, дай дорогу каторжанам из БУРа.

Все стали расступаться, давая пройти освобожденным узникам.

— О-о! Кого я вижу! — воскликнул Васька Симута, увидев Сокола и остальных арестантов. Они горячо побратались, Сокола он не видел четыре месяца, со дня его посадки в БУР.

Дрон закончил читать и обратил внимание на пополнение. Поздоровавшись с братвой, вор прикинул по обстановке, что может возникнуть стычка между освобожденными и ментами, и потому «цинканул» глазами своим подручным, чтобы они были начеку.

— Вы немного тут припозднились, — обратился он к пацанам с веселыми нотками в голосе. — Короче, вот бумаги, — и Дрон протянул их полковнику, — на рассмотрение и решение наших требований даем вам ровно два часа.

— Дронов, ты же прекрасно понимаешь, что здесь есть такие пункты, исполнение которых не в нашей компетенции, — сказал полковник.

— Вот мы и подождем два часа, чтобы вы вызвали сюда прокурора по надзору и начальника управы, а все остальное порешаем именно с тобой.

Начальник колонии встревожено посмотрел на заключенных, только что покинувших изолятор.

— А где смена контролеров, где лейтенант Брагин? Что вы с ними сделали? — обратился он к заключенным.

— А мы с ними местами поменялись, — ответил за всех Пархатый, — правда, они не хотели, но мы их «культурненько» попросили, — произнес он с издевкой.

— Что значит, попросили? — еще больше заволновался полковник, — вы что, их…

— Да живые они, живые! Только малость помятые, что с них убудет, шкуры то у вас крепкие, — весело произнес Сибирский.

Осужденные вокруг засмеялись. Кузнецов с тревогой в голосе проговорил:

— Мужики, отпустите их, не берите грех на душу, они ведь при исполнении.

— Да вы посмотрите на них! — взбеленился Сибирский, — значит мусорам нас втаптывать в грязь — не впадлу, а как справедливо вас раскачать, так это грех… Это ты сам придумал? А, мусор? Я тебя готов прямо здесь на части порвать, за зловоние из твоей пасти.

Осужденные зароптали, зашумели.

Дрону был необходим тайм-аут, и он решил выполнить свою миссию до конца.

— Общем так, вы сейчас сваливаете отсюда, и пока не предложите что-нибудь дельное, к нам не суйтесь. Попытаетесь взять штурмом зону, мы будем давить ваших сослуживцев, и каждый час выдавать вам активистов в непотребном виде. Молите Бога, что мы вас отпускаем, так как вы взяли на себя роль парламентеров, а то сидеть вам вместе со своими прапорами. За ваши козни и беспредел — сейчас бы вас без базара… — Дрон обхватил свое горло пальцами, намекая на удушение, — мужики, пропустите их, пусть подумают над нашими словами.