Дуэль Пушкина. Реконструкция трагедии - Руслан Григорьевич Скрынников

ему, что рукопись забрала к себе жена, желающая с ним говорить. Наталья Николаевна решительно потребовала за рукопись вместо 50 – 100 золотых и не желала уступить ни рубля. Муж, смеясь, пояснил Смирдину, что жене понадобилось новое бальное платье, и пообещал, что впредь сочтётся с ним1277.

В 1836 г. Наталья Николаевна стала хлопотать, чтобы владелец майората Дмитрий Гончаров выделил ей такое же содержание, какое получали сёстры Екатерина и Александрина. Её старания принесли некоторый результат. Из гончаровских доходов на 1836 г. она получила 1210 рублей1278.

Обращаясь с просьбой к брату, Наталья ссылалась на расходы по воспитанию детей. Муж судил более трезво. Без всяких недомолвок он писал по поводу её ходатайства: «Новое твоё распоряжение, касательно твоих доходов, касается тебя, делай как хочешь; хоть кажется лучше иметь дело с Дм. Ник., чем с Нат. Ив. Это я говорю только dans l’interest de Mr Durier et Mde Sihler [в интересах мсье Дюрье и мадам Сихлер]; а мне всё равно»1279. Пушкин не сомневался, что полученные от Д.Н.Гончарова деньги будут истрачены на наряды и достанутся владельцам модных лавок Дюрье и Сихлер.

Эти достоверные факты опровергают ставшее привычным представление, будто наряды жены не были обременительны для семейного бюджета, поскольку оплачивала их преимущественно богатая тётка Загряжская. К началу 1837 г. Пушкины остались должны мадам Сихлер 3500 рублей и ещё одному владельцу модного магазина Плинке – 2015 рублей1280.

Чтобы сохранить реноме первой красавицы столицы, Пушкина должна была обновлять гардероб. Денег не было, и 30 декабря 1836 г. она впервые заняла у ростовщика В.Г. Юрьева деньги (3 900 руб.) на своё имя1281. Зная щепетильность Пушкина, трудно предположить, чтобы она сделала это с ведома мужа. Скорее всего, то был тайный заём, с помощью которого Натали пыталась скрыть от света полное обнищание семьи.

Пушкин сам вынужден был занять у ростовщика Юрьева 10 000 рублей под большие проценты. Его заёмное письмо датировано 19 сентября 1836 г. Через три месяца к тому же ростовщику обратилась жена поэта. Семья предпринимала отчаянные усилия, чтобы освободиться из сетей ростовщика. Сохранилось письмо Пушкина к домовладелице Любови Алымовой: «Покорнейше прошу дозволить г-ну Юрьеву взять со двора вашего статую медную, там находящуюся»1282. В доме Алымовых семья поэта проживала в 1832 г. Громоздкая статуя Екатерины II была доставлена в столицу из Полотняного Завода. Гончаровы надеялись выручить за неё крупную сумму. Но продать её в казну не удалось, и Пушкины, съехав из дома, бросили статую во дворе. Пушкин предложил ростовщику статую в оплату своего долга, а, может быть, также и долга жены. Судя по письму, сделка была заключена, но выполнить уговор стороны не успели.

В поисках денег поэт обращался к случайным лицам. Тамбовский помещик и картёжный игрок Скобельцын явился к Вяземским с объявлением, что бросил степь и прибыл в столицу, чтобы выразить восторг перед поэтическими произведениями Пушкина и Петра Вяземского. Из последующих бесед выяснилось, что литературные сюжеты были чужды ему и что он вообще ничего не читал. 8 января 1837 г. Пушкин просил Скобельцына дать взаймы на три месяца или достать ему три тысячи рублей. Игрок остался глух к его просьбе1283.

Пушкин заложил фамильное серебро, шали жены, драгоценности, серебро из приданого Александрины. Перед дуэлью ему, кажется, пришлось расстаться с шинелью, которая перешла в руки кредитора книготорговца Ивана Лисенкова1284.

В трудной ситуации поэта выручали деньги друзей. Как следует из дел Опеки, на начало 1837 г. Пушкин остался должен Виельгорскому 1500 руб., П.А. Осиповой – 2000, Карамзиной – 3000 рублей1285. Семья Вяземских располагала приличными доходами, но среди кредиторов Пушкина Вяземских не было. Не имея денег, С.А. Соболевский оставил другу столовое серебро, которое тот заложил за 7000 руб.1286 Долг поэта московскому приятелю П.В. Нащокину составил 3000 руб.1287 1 июня 1836 г. Пушкин занял по двум заёмным письмам у своего троюродного дяди князя Н.Н. Оболенского 8000 руб. под проценты. Поэт был должен книготорговцам и издателям Беллизару и Плюшару, владельцам лавок и погребов.

К июлю 1835 г. Пушкин был обременён долгом в 60 000 руб., из которых 20 000 приходились на долю казённого займа. В начале августа он получил из казны ещё 30 000 руб. В письме министру Канкрину от 6 ноября 1836 г. поэт упомянул, что его казённый долг (без залога имения) исчисляется 45 000 руб., из которых 25 000 он должен был уплатить в течение пяти лет1288.

Сразу после вызова Дантеса на дуэль Пушкин задумал уладить дела с казёнными ссудами и в письме к министру Канкрину предложил взять в казну его вотчину село Кистенёвка для погашения долгов1289. Был ли демарш Пушкина связан с намёком на связь Николая I с Натали? Заключал ли в себе пасквиль 4 ноября такой намёк? Ответить на эти вопросы трудно. Но скорее всего светские шутники понимали, что любой намёк на похождения Николая I может разом покончить с их карьерой и благополучием. В 1836 г. злобой дня были ухаживания Дантеса за Натальей. Этой теме и посвящён был пасквиль1290.

Поединок мог кончиться гибелью поэта или же смертью Дантеса. В любом случае дуэль была уголовно наказуемым преступлением. Утрата милости царя и суд превращали Пушкина в рядового должника. Закон грозил злостным неплательщикам серьёзными неприятностями.

После смерти поэта была учреждена «Опека над детьми и имуществом Пушкина». По оценке Опеки, Пушкин остался должен казне 43 333 рубля, частным лицам – 92 500 рублей. В целом пушкинские долги исчислялись 135 833 рублями1291.

Деньги, полученные поэтом от казны, не следует ставить в один ряд с прочими долгами. Их можно рассматривать скорее как казённые субсидии. Субсидии включали обязательства, связанные с выплатой процентов и возвратом основного долга. Однако поэт получил много доказательств того, что казна готова предоставить ему длительные рассрочки, отказаться от взыскания процентов и пр. Всё зависело от милости императора. Но, помимо всего прочего, монарх должен был считаться с общественным мнением. Во все времена искусство не могло существовать без поддержки государства. Царства лишались славы мира, воздвигая гонения на художников и творцов.

Зависимость от правительства воспринималась Пушкиным как бедствие. И тем не менее он находил возможным черпать из казны, как сделал дважды, в 1834 и 1835 гг. Проблема заключалась в том, чтобы не поступиться собственным достоинством. За полтора последних года долг поэта казне не вырос, зато частные долги превысили 90 000 руб. Кредиторами были друзья или добрые приятели поэта, в большинстве не требовавшие даже долговых расписок, а тем более процентов. Самыми рискованными были займы, полученные от ростовщиков под большие проценты. Таких