Давид Бек - Раффи

старый мелик и перекрестился.

— Кроме господа бога надо благодарить и тер-Аветика, он здорово облегчил нашу задачу. По правде говоря, несколько минут назад я был так зол на него, что под горячую руку отрезал бы ему бороду. Но теперь я его прощаю, хоть он и заставил себя долго ждать. Если увижу, с радостью поцелую его в бороду.

Добродушная улыбка тронула губы старого мелика:

— Тер-Аветик — замечательный человек, — сказал он.

— Только жаль, что поп. Если бы он не был вашим зятем, я бы вынудил его отказаться от сана. Но вы ведь всем родом влюблены в попов и в Нарек, — заметил князь

Старый полководец звал, что подобные байки Баиндур может рассказывать до бесконечности, и потому перешел к делу:

— Ну как, будем ждать остальных?

— Кого ждать? — спросил Баиндур. — Ждать нечего, у всех есть пара глаз, они тоже увидели пожар и ракету, так что знают, что им делать.

— Это верно, военачальникам Бека известен сигнал атаки. Но вот в чем вопрос: кто первый войдет в крепость?

— Мы войдем, — в голосе князя Баиндура прозвучала гордость. — Мы будем первыми. Наши части стоят у самого подкопа. Иначе и быть не может. Мы закрываем им дорогу. К тому же батман-клыч персидского царя скорее лишится руки, чем позволит обойти себя.

Старый мелик тоже знал, что они будут первыми. Верхнее течение Алидзора занял Мхитар спарапет, а Давид Бек и архиепископ Нерсес — нижнее. Сами же они находились у переправы через Гехву, как раз против подкопа, прорытого под крепостной стеной.

— Не мог бы ты вызвать сюда Арабо? — спросил Баиндур.

Так называл Баиндур военачальника Автандила за его смуглую кожу. Прозвище вскоре закрепилось за ним.

Мелик Парсадан послал телохранителя за Автандилом. Когда молодей военачальник явился, его темное красивое лицо сняло от восторга. Он уже все знал. Но старый мелик счел за должное известить его:

— Настал тот радостный час, которого мы ждали с таким нетерпением. В крепости все готово. Пора перейти к действиям. Надо пройти через подкоп о существовании его вы уже знаете. Проделать это нужно тихо и спокойно. От нашего благоразумия зависит исход дела, — сказал мелик Парсадан.

Баиндур, нетерпеливый по натуре, прервал старика:

— Из-за этого-то «благоразумия» да всяких там проповедей и поседели черные волосы батман-клыча персидского царя. Только сумасшедший не знает, что нельзя нам сейчас шуметь. Разве вор, забираясь ночью в дом спящего горожанина, входит туда с барабанным боем? Оставим это. У меня к тебе просьба, мелик, разреши мне с моими людьми первым воспользоваться этим проходом. Пусть это будет наградой за добрую весть, которую я принес.

Мелик Парсадан был очень высокого мнения об отваге Баиндура, но отнюдь не об осторожности его. В сражениях князь зачастую вел себя как Кёроглы[165], не глядя по сторонам, разил налево и направо, бросаясь, словно молния, на врага. Поэтому мелик Парсадан осторожно заметил:

— Насколько я знаю, ты не очень-то знаком с планировкой крепости.

— Она так хорошо освещена, что даже слепому нетрудно все разглядеть.

— Чем же она освещена?

— Пожаром. Вот, гляди сам, — с этими словами князь Бапп-дур поднял полог шатра…

Они посмотрели в сторону крепости. На окружающих горах полыхали отблески пожара.

— Пошли бог долгой жизни тер-Аветику, — продолжал Баиндур, все еще держа край полога. — Видишь, какой он фейерверк устроил в нашу честь?

Военный совет дал Баиндуру разрешение первым вступить в крепость. Князя все любили и не захотели лишать его такой радости. Баиндур поблагодарил и удалился…

Вернувшись к своему войску, Баиндур дал приказ немедленно выступать. В долгих приготовлениях не было необходимости: каждый знал, что ему делать. Люди уже давно были готовы. Князь только счел необходимым польстить их самолюбию и сообщил, что военный совет удостоил их чести первыми вступить в крепость Зеву.

— Мы должны высоко ценить оказанную нам честь, — сказал он, — и я надеюсь, вы докажете, что заслужили это право.

Затем в своей обычной шутливой манере обратился к воинам:

— У кого из вас буйволиная сила сочетается с сатанинской ловкостью?

Из шеренги шагнуло вперед десятка два мужчин. Баиндур показал на маленькие пушки — замбураки:

— Нам предстоит одолеть труднейшие непроходимые места, доступные разве что четвероногим. А вот перебросить эти пушки вынуждены двуногие. Придется вам тащить их с собой: нам они сильно пригодятся там, — он показал рукой на крепость.

— Перенесем на своих плечах, — ответили смельчаки, и двадцать сильных мужчин потащили пушки, которые несколько дней назад они отняли у персов. Всего их было три.

Князь пошел вперед, приказав воинам следовать за собой.

Дорога, если можно так назвать узкую тропинку, шла вдоль правого берега Гехвы. С одной стороны — река, с другой — лесистая гора. Надо было обойти ее. Тропинка, вьющаяся среди деревьев, колючих зарослей и кустов ежевики, была такой узкой, что по ней мог пройти только один человек. Приходилось саблей прорубать себе путь, кое-где и вовсе теряющийся в кустах. Взял на себя эту роль сам князь Баиндур. Знаменитой саблей весом в один батман, подаренной ему персидским шахом, он прокладывал всем путь. Князь шел впереди, а за ним, подобно каравану верблюдов, следовали воины. Было тихо, не слышалось даже шуршания одежды, которая цеплялась за колючки, потому что поход совершался в то время дня, когда в этих местах из ущелья свирепо дует ветер, своим завыванием заглушая все прочие звуки. У самой крепости была огромная клинообразная скала. Воодушевление воинов было так велико, что им показалась нипочем крутая скалистая тропа. Взбираться на неe им помогали растущие на камнях деревья и кусты, цепляясь за которые они карабкались вверх.

Когда добрались до крепостной стены, Баиндур приказал вызвать юношу, который доставил им через подкоп письмо, вложенное в грецкий орех.

— Как звать тебя, парень? — спросил князь Баиндур.

— Казар.

— Если бы вдруг оказалось, что Назар[166], я бы приказал отрубить тебе голову.

Юноша оробел при этом странном замечании князя.

— Ну, ступай вперед, покажи там ту дыру, что прорыта под стеной…

Парень понял, что речь идет о подкопе, молча прошел вперед и повел князя за собой. Чтобы добраться до прохода, надо было обойти стену. Отблески пожара распространяли вокруг достаточно света, но в дебрях этого леса даже днем нетрудно было пройти незамеченным. Здесь царил вечный мрак. И военный талант тер-Австика избрал именно это место для подкопа.

— Вот здесь, — показал парень, остановившись.

— Ты уже свое дело сделал, теперь очередь за мной, — сказал Баиндур. — А ну-ка, отойди.

Вход так естественно закрывали мох и свежая трава, что он ничем не выделялся