Республика воров - Скотт Линч

– О всевышние боги! – Локк, пригубивший пиво, едва не поперхнулся. – Как это? Или ты спьяну всякую хрень несешь?

– Почему спьяну? – Сабета подняла свою кружку, подержала на весу – рука не дрожала.

– Нет, я понимаю, кое-что в нем тебя раздражало, – вздохнул Локк. – Ты же мне сама рассказывала.

– Да.

– И я признаю, что кое в чем ты права. Но Цеппи был человеком добрым, отзывчивым и щедрым. Несмотря на все свои недостатки.

– Я сейчас не об этом. Больше всего на свете он хотел, чтобы мы стали его семьей. Это тебе ясно?

– Ну да. Только я это недостатком не считаю.

– По-моему, он хотел, чтобы мы стали именно семьей, а не просто воровской шайкой.

– Опять-таки, это…

– В нашем деле совесть – обуза. – Сабета уставилась в янтарные глубины початой кружки пива. – Он нас всех друг с другом будто цепями сковал, понимаешь? Даже Кало и Галдо, да упокоят боги их души. Даром что они всю жизнь причинным местом думали, а выросли, в сущности, добронравными. Нет, Цеппи нас всех на всю жизнь отымел.

На следующий день после алхимического пожара в «Черном ирисе» Сабета опять пригласила Локка на ужин, на этот раз на увеселительную барку «Счастливый скиталец». На палубе был разбит пышный сад, а расписные лаковые перегородки обеспечивали уединение гостей. Сначала барка медленно, под призрачную музыку стеклянных мостов, проплыла по реке через весь город, а потом встала на якорь в гавани Понта-Корбесса. На город опускалась ночь, на барке зажгли алхимические светильники, к борту то и дело подходили шлюпки с посетителями, но Локк и Сабета не покидали своего стола на корме.

– Да что ты такое говоришь! Ты же сама на Сумеречном холме жила, – воскликнул Локк. – Бесконечные побои терпела, унижения сносила, голодала и вообще… А ведь могли бы и отыметь – в самом прямом смысле. Неужели тебе это больше нравилось?

– Нет, конечно…

– Сабета, я тебя уважаю и обожаю, но если ты сейчас же не согласишься, что у Цеппи мы жили как в раю, то я тебе больше пить не позволю.

– Да, он дал нам прекрасное образование. Да, он ни в чем нам не отказывал. Да, в скаредности его не обвинишь. Но, понимаешь, он воспитал в нас… доброту. И заставил нас поверить в то, что за это нам расплачиваться не придется.

– По-твоему, он должен был научить нас жестокости? Чтобы мы готовы были при первой возможности глотки друг другу перегрызть, как акулы, учуявшие кровь? Чтобы мы стали такими же, как все остальные каморрские шайки? Ох, не знаю, что ты там себе навоображала, но Цеппи в нас не слабость воспитал, а преданность. Верность друг другу. А верность – мощное оружие.

– Ну, тебе это говорить легко…

– Ты опять за свое? Прекрати. И о Жане даже не упоминай. Я тебе вот что скажу, несравненная, не смей упрекать меня в том, что я нашу с ним дружбу сберег. Ты ее сама отвергла, а потому не имеешь права мне завидовать.

Она опустила кружку пива на столешницу и вперила в Локка холодный взгляд. У Локка екнуло сердце – ну вот сейчас они, как обычно, разругаются из-за очередного взаимонепонимания, – но Сабета внезапно смущенно улыбнулась, присвистнула, изобразив полет стрелы, и схватилась за воображаемое древко у самого сердца.

– Извини, – одновременно произнесли оба, как когда-то братья Санца.

– Ты себе душу разбередила. – Локк, потянувшись через стол, коснулся ее руки. – Не надо. Не думай ни о чем. Побудь собой, Сабета. Вот мы сейчас с тобой сидим за ужином на Амателе. Представь, что весь мир – здесь, на этой барке.

– Да, я себе душу разбередила.

– И из-за этого решила отыскать недостатки в нашем воспитании? Не надо. Послушай, мы обманом живем, а вот себе лгать не имеем права – никакой пользы нам это не принесет.

– Локк, но ведь мы только и делаем, что лжем самим себе, понимаешь?! Мы же должны быть богаты, вольны как ветер, жить в свое удовольствие, как хотим, где хотим… К нашим ногам честные простаки должны груды золота швырять… А вместо этого мы торчим в Картене, во власти проклятых магов, и только и думаем, как бы отсюда живыми ноги унести.

– Знаешь, когда на меня такое настроение накатывало, Жан меня оплеухами в чувство приводил. – Локк отхлебнул пива. – Ты как-то очень близко к сердцу все принимаешь. Цеппи тебе не рассказывал о золотом принципе теологии?

– О чем?

– Понимаешь, этот принцип содержит в себе истинную подоплеку любой религии, служит универсальным объяснением человеческой природы.

– И в чем же он заключается?

– Ну, как объяснял Цеппи, жизнь – это очередь на раздачу дерьма, и в ней каждый занимает отведенное ему место, сойти с которого нельзя. А как только, получив свою порцию, начинаешь себя поздравлять, что, мол, все стерпел… вот тут-то и выясняется, что очередь закольцована.

– Даже в моем возрасте приходится признать, что это очень точное объяснение.

– Вот видишь? Я же говорю, универсальное, – ухмыльнулся Локк. – Я, как обычно, передергиваю и жульничаю, когда прошу тебя не принимать жизнь близко к сердцу. Самому себе в своих слабостях признаваться трудно, а вот учить других от них избавляться – легче легкого. А чем ты себе душу разбередила?

– Понимаешь, я не люблю, когда меня за ниточки дергают, как марионетку… Особенно когда я сама себя за них дергаю… Вот об этих ниточках я в последнее время и размышляю. Пытаюсь понять, откуда что взялось.

– Ах, вот оно что… – Локк рассеянно отодвинул кружку. – Вы, сударыня, пытаетесь разобраться в своих противоречивых чувствах относительно вашего покорного слуги. И думаете, какое бы решение приняли, если бы нас с вами не связывали давние узы…

– Тьфу ты! – Сабета швырнула в него скомканную шелковую салфетку. – Перестань. А то мне чудится, что все мои мысли у меня на лбу крупными буквами написаны.

– Да будет тебе! Ты мои мысли всегда читаешь, как по книге.

– Я хотела от тебя избавиться…

– Не очень-то и старалась. Ну согласись, не старалась ведь, правда? Да, ты позаботилась, чтобы у нас возникли некоторые затруднения, но втайне мечтала, чтобы мы с Жаном сбежали с твоего дурацкого корабля и вернулись в Картен.

– Ох, не знаю… Я хотела с тобой увидеться, но в то же время хотела от тебя избавиться. И даже на ужин соглашаться не собиралась, вот только отказать тебе не смогла. Понимаешь, я не… Локк, я не хочу превращать чувства в привычку. Я хочу сама выбирать, кого любить. Я хочу сделать верный выбор, понимаешь?

– А я вот о выборе даже не задумывался, с той самой минуты, как тебя увидел. Ну, помнишь, я тебе рассказывал? Ты меня тогда чуть с крыши не спихнула…

– Сам виноват. И вообще, у меня такое желание часто возникает, даже если крыши подходящей нет.

– Ох, шальная ты женщина, Сабета. Впрочем, только таких и стоит любить.

– А тебе-то откуда знать? Ты же больше ни в кого не…

– Понимаешь, я с самого начала решил облегчить себе жизнь, потому и влюбился в самую шальную женщину на свете – чтобы других не искать.

– Ты снова меня очаровывать пытаешься? – Она сжала ему пальцы и отняла руку. – Я пока не собираюсь поддаваться твоим чарам, Локк Ламора.

– Пока не собираешься?

– Да, пока не собираюсь. Рано еще.

– Что ж… – Локк вздохнул: вечер складывался не самым лучшим образом, совсем не так, как хотелось, но это все же не давало поводов для раздражения. – Похоже, мне в Картене придется преследовать две цели. Продолжим трапезу?

– Нет, давай вернемся на берег.

– И как ты намерена это сделать? С помощью катапульты? Или на гигантском воздушном змее?

– Один блистательный уход запоминается надолго, а вот второй будет дурным тоном. Не хватало еще, чтобы эти утонченные жители западных краев решили, что каморрцам хорошие манеры неведомы.

На берег Локк и Сабета вернулись в лодке с бархатными подушками и на удивление молчаливым гребцом. Локк сидел бок о бок с Сабетой, оба почти не разговаривали. Светильники на барке освещали темные воды гавани белым и голубым сиянием, а ночной воздух то и дело расчерчивали бледные огненные полоски, мерцающие, как светлячки, а их отражения дрожали в озерной глади.

– Это пламенницы, – шепнула Сабета. – Картенские ночные бабочки. Говорят, они рождаются на закате, а с рассветом умирают.

– Мы с тобой тоже ночные жители, – вздохнул Локк. – Только живем дольше.

У пристани стояли две кареты.

– Для него и для нее? – уточнил Локк.

– Нам пора возвращаться к нашим лентам и розеткам, к нашим делам и обязанностям, к нашим телегам, полным горючих алхимических смесей… – Сабета подвела Локка к первой карете и распахнула дверцу. – Кучер довезет тебя до гостиного подворья Жостена и там вернет тебе Жановы топорики.

– Спасибо… Значит, до встречи через три дня? – Локк взял ее за руку; Сабета не отстранилась, и он закусил губу от радости. – Ну, соглашайся. Тебе же хочется.

– Договорились. Через три дня. Я карету за тобой пришлю, но на этот раз ты выбирай, где мы ужинать будем. Надеюсь, у тебя было время с городом поближе познакомиться.