Виршевая поэзия (первая половина XVII века) - Коллектив авторов

святый от себе отгоняю,

Яко же дым многотрудныя пчелы отгоняет,

Тако и скверная душа моя духа твоего пресвятаго от себе отревает.

Буря ми тех моих грехов постизает

И во глубину зол моих и нечистот поревает,

И не дает ми крепце на позе мои стати

И к тебе, Христу моему и богу, взирати.

И не вем паки, како предстану тебе, страшному и нелицемерному судии?

Носим бо есмь во окаянном своем теле аки во утлей лодии.

И явлаюся аки в море в миро сем прелестном,

И не помышляю никогда о часе безвестном:

Тогда грешная моя душа внезапу от окаяннаго ми телесе разлучится!

Тогда всякое мое злое дело обличится!

И паки что многогрешной души моей доспею,

Аще добрых дел моих зде не приспею?

И како паки великое имя твое не осквернится во многих грешных моих устех? —

Присквернен убо есмь, окаянный, паче всех.

И како паки недостойне во твое святилище восхожду?

И како на пречистый твой образ возрю?

Всегда бо неподобная моя дела творю

И паки недостойными своими усты облобызаю?

Выну бо хожду совестию своею осквернен

И многочисленными своими грехи обременен.

Аще пречистое твое тело и кровь и пршшаю,

А сам своей совести не зазираю.

И паки аще недостойне причащуся,

Тем паки болшим осуждением осуждуся.

Лучше бы ми было, еже не причаститися

И, еже недостойно прияв, осудитися.

По великому и велегласному твоему апостолу Павлу,

Погубити ми свою душевную и телесную лавру,

Что же он, церковная труба, вопиет

И всех нас, грешных, ко спасенному пути зовет:

Аще кто недостойно причащается, суд себе яст и пиет.

Аз же, грешный и недостойный, кий сотворю тогда ответ,

Егда стану пред тобою, страшным и нелицемерным судиею?

Ныне же, недостойный, почто дерзати тако смею? —

Того ради и сам себе погубляю

И святую твою заповедь преступаю.

Ох, увы мне, грешному и недостойному,

И муце вечной и лютому томлению пристойному!

Рад бых весма, еже бы ми не согрешати

И святых твоих заповедей но преступати,

Да самого себе удержеваги.

Како бы ми от злых своих дел отстати?

Воюют бо во мне нелепыя мысли аки злыя сопостаты

И яко на древняго Израиля египетския тристаты,

И забавляют ми помышляти к вечному твоему жилищу,

И поощряют ми всегда на тленную сию пищу,

И выну реют мя и влекут долу.

Како предстану страшному твоему престолу?

И что ответ тебе, царю и владыце, имам дати?

И како учну у тебя милости просити,

Понеже несть тамо покаяния по смерти?

Господи, господи, боже мой, Иисусе Христе, Слове божие,

Ныне, припадая под твое святое подножие,

Прошу у тебе, владыки и творца своего, великия твоя милости:

Да очищуся от душевныя своея и телесныя гнилости.

Милосердый еси, господь, яко грехи наша на себе понес

И яко чист дар естества нашего ко Отцу своему принес,

И седе на престоле величествия одесную Отца,

И подаеши всем, угодшим тебе, нетленныя венцы.

Дивен, дивен еси в славах творяй чюдеса,

Услыши и моя многогрешная словеса.

Спаси преокаянъную и страстную мою душу.

Да не будет она яко неплодная смоковница в сушу,

И да омочит мя естественным вином умиления,

И тако да плачется многаго своего согрешения,

И да причтена будет одесную тебе стоящим

И чюдное и пресветлое лице твое срящим.

Ей, ей, бес твоея помощи, владыко, никто же может спастися

И в разум истинный сопривестися!

Ты — истинный наставник всем и учитель,

И многогрешным душам нашим спаситель.

Ты всех нас призывает на покаяние,

Яко же указует нам твое божественное писание:

Приидите, покайтеся, приближи бо ся вам царство небесное.

Мы же возлюбихом житие сие прелестное;

И во уме своем долголетны мним ся быти,

На спасение душам нашим леним ся трезвити.

Житие наше аки конь борзо течет,

Твое же долготерпение и милосердие на покаяние нас ждет.

Да не погибл бы никто же в бесконечныя веки,

Пришел бо еси на землю спасти вся человеки,

Яко да все в разум истинный приидут и да наслаждаются

неизреченнаго веселия и радости,

Несть бо отнюд во всех земных таковыя сладости.

Зелно паки и безмерно пред тобою, творцем своим, всегда согрешаем

И тебе, Христа бога нашего, теми своими злыми делами раздражаем;

Аще страха твоего и прещения боимся,

А своим безумием далече от тебе зримся.

Паче всех аз, окаянный, всегда во гресех своих пребываю

И тебе, творцу своему и богу, во всем досаждаю.

Како не убоюся смертнаго и страшнаго онаго часа,

Егда увидят страшных оных ефиопов[410] мои грешныя очеса,

Егда учнут окрест меня предстояти

И многогрешную душу мою из меня исторгати?

Како не боюся оного лютаго и горкаго от них исторгания

И многогрешной души своей в той час многаго страхования?

Како не поминаю онаго лютаго душевнаго исхода

И грознаго аггелскаго по нея прихода,

И паки лютаго разлучения души моей от телесе,

И еже дати будет ответ о всяком праздном словеси?

Зрю многая божественная твоя писания,

Да не могу избыти от бесовскаго запинания:

Всегда мне во дни и в нощи запинает

И от тебе, Христа моего и бога, отдаляет.

Паче же от своея слабости и безстрашия погибаю

И тебе, владыку и животворца Христа, бога моего, презираю.

Он же, супостат наш — диавол, всегда ищет нас поглотити

И бесконечнаго твоего царствия лишити.

И кто может избыти от злых его нохтей? —

Токмо, кто не преступал божественных твоих заповедей,

И всегда во уме своем горняя помышляет,

А далняя вся яко уметы вменяет.

И паки выну по заповедей твоим ходити

И к тебе, творцу своему и богу, приходити.

Грешный же, яко же аз, окаянный, что может успети? —

Токмо готов будет