Уж замуж невтерпеж - Надежда Тутова

— Угум. Вот тут про дройдель написано, что он летит и… вращается. Разве такое может быть?

— Может, может, — улыбается дядя. — Это все равно, что птица: она не должна летать по всем законам, но она не знает о них и спокойно летает. Так и дройдель: летит и вращается, хотя такое не слишком возможно…

Помнится, тогда мне хотелось самой увидеть дройдель, взять его в руки. Но потом… Потом были новые книги, новые интересные вещи. А вот пришлось столкнуться.

Крики только росли, набирая громкость и боль: кто-то, кому приказали, кинул дройдель, и теперь пиктоли… Был ли это рев? И да, и нет — знала бы иное слово, говорящее о чем-то большем, сильном, то сказала бы. Самое страшное — я чувствовала отголосок его боли. А еще соль на языке.

Казалось, это никогда не закончится. Но вот голоса стали стихать — разбойники покидали поляну. И пиктоли уходил с ними. Хотя скорее уж его утащили, быть может, даже на цепи.

Еще немного, и тишина опустилась на поляну. Звенящая, щемящая, испуганная. И оттого еще более страшная, нежели до их прихода. Хоть и трудно эльфу держать заклятье, но покинуть столь гостеприимную канаву он не спешит. А нам и вылезти, пока Эфиан не выберется, не получится. Вот так дружненько все и лежим.

Уханье совы стало полной неожиданностью. В голове завертелись мысли, то разбегаясь, то сталкиваясь, одним словом саму себя не понимаю: если есть сова, то уже вечер, но как вечер, если совсем недавно было утро, или это мы так долго от разбойников прятались, а может сове не спиться. Тем не менее, уханье совы послужило тем самым сигналом, который заставил нас выбраться из канавы. Признаться честно, вид был еще тот: Эфиана трясет как былинку, Сирин обвисла в глубоком обмороке на руках Жармю, сам Жармю подозрительно зеленой расцветки стал. Что уж обо мне говорить: видимо, выглядела я соответствующим образом — после таких событий-то!

— Надо… развести… костер… — слова эльфу давались с трудом. — Но… сперва уйти…

Жармю успел подставить плечо, чтобы Эфиан не упал. Да, друг на то и друг, чтобы быть рядом. И при этом Сирин он не уронил. А еще ведь лошади. Будто по команде на том же самом месте, что и раньше, появились кони. Я не самый большой специалист в лошадях, но даже мне заметно, как они напуганы. Но, на наше счастье, звуков никаких не издают.

Судя по тому, как Жармю решительно направился прочь с полянки, таща на себе Сирин и Эфиана (и как только это у него получается?), забота о наших лошадках должна лечь на мои плечи. А я же их боюсь вообще-то. Да, даже после пережитого страха, помню об этом.

Судьба явно решила быть более благосклонной, потому что лошадки без лишних нервов и возмущений послушались меня: коней Жармю и Эфиана пришлось вести в поводу, а Зорька спокойненько сама потопала за нами вслед. Лишним доказательством благосклонности Судьбы стало поведение лошадки Сирин, кажется Флафии: она покорно следовала за Зорькой, едва не вцепившись той в хвост, дабы не потеряться, так сказать на всякий случай.

Только вот что странно и тревожно — на поляне не было крови…

Поскольку дорогу выбирал Жармю, немудрено, что мы заблудились. Но высказаться от души по этому поводу не получится: он и так всю дорогу тащил на себе Сирин и Эфиана. То, что я занималась лошадьми, которых все еще боюсь и не напрасно, значения, увы, не имеет.

Даже совместными усилиями нам не удалось развести костер, а значит, от ночного холода придется спасаться иными способами. С другой стороны, костер мог привлечь разбойников. Но новой встречи не жаждется.

Как по волшебству, из дорожной сумки Жармю появились два теплых стеганых одеяла, с цветочной вышивкой по краю. Волшебство? Оно самое — в виде буслатовой торбы. Эх, могла бы и раньше догадаться, ведь лишних сумок у друзей не наблюдалось, а нужные вещи всегда оказывались под рукой. Интересно знать, откуда торба у Жармю, но я прекрасно понимаю, сейчас не лучшее время для расспросов. Хотя оно может вообще никогда не настать — с характером парня и нашими отношениями можно сказать наверняка.

— Укутай Сирин, — Жармю, не глядя, протянул мне одно из одеял.

А он не так уж и плох, если способен на проявление заботы по отношению к посторонним. Сам же Жармю принялся поудобней устраивать эльфа, закутав сперва его в только что вытащенное из торбы одеяло, а потом в теплый плащ. Верная мысль, однако: ночью холодно, а им вдвойне будет сложнее сохранить тепло. Посему я, молча, последовала его примеру.

Вот уж не думала, что Сирин такая тяжелая. Надо будет как-нибудь намекнуть по поводу веса благородных дам. Но шанс быть услышанной невелик. Радует одно: глубокий обморок сменился столь же глубоким сном — тревожным, тяжелым, но сном. Пусть спит, нежели бегает по лесу с криками или с вопросами ко мне и остальным пристает.

Сирин-то я укутала, а самой совсем не жарко: плащ не спасает от страха, от холода в сердце, костер не разжигаем, вот и приходиться дрожать. А еще все время возвращается одна и та же мысль: на поляне не было крови. Крики я слышала. Рев слышала. Но крови нет. Странно. Подозрительно.

— Эредет, — тихо окликнул меня Жармю.

Хм, даже непривычно слышать свое имя от него.

— Да? — также приглушенно отзываюсь.

— Вот, возьми, — не сказав больше ни слова, парень протянул мне лепешку.

И не думала, что так проголодалась. Медовая лепешка показалась вкуснейшим лакомством и была едва ли не мгновенно проглочена. Еще бы липового чая сюда. Да хоть просто горячей воды. Но костер разжигать нельзя (да и не получилось, если помните), его ведь можно заметить, учуять, а лишние неприятности нам не нужны. Нет, я не повторяюсь, просто пытаюсь себя то ли убедить, то ли успокоить. Выходит не очень.

Тихо в этом лесу, слишком тихо: ночных птиц не слышно, шелеста листьев тоже, будто все замерло в ожидании неприятностей. А в Солонцах в такие дни вопреки всем прогнозам обычно стоит хорошая погода, деревья только обряжаются в багряные и золотые наряды, с тихим звоном прощаясь с первыми листьями. Птицы поют песни осени: кто-то прощается с родными местами перед перелетом дальше на юг, кто-то приветствует затихающий лес, вернувшись сюда на зимовку. Алым пламенеют ягоды лисохвоста — горькие на вкус, но лишь до первого серьезного мороза, а после кисло-сладкие. Маленьким солнышком сияет солоника, наливаясь цветом и светом — еще чуть-чуть и деревенские девчонки будут возвращаться домой с лукошками, полными сладких ягод, чтобы зимой кисели да компоты варить. Но я не дома, и лес этот совсем на наш непохож. Уж там-то разбойников точно не водится. Зато тут…

И куда ж леший смотрит? Нет, я не спорю, что всякому лешему с человеком под силу справиться, а уж тем более с толпой, да еще и безумным пиктоли в придачу. Но вот закружить, заплутать, завести вглубь возможно. И опять же крови не было на той полянке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});