Знаки и знамения - Мара Вульф

расширились, а кожа была бледнее, чем обычно. Он внимательно смотрел на мою спину. В его взгляде читался ужас.

– Что случилось?

Он нахмурился:

– Ты серьезно думала, что сможешь вечно это скрывать? Рано или поздно кто-нибудь увидел бы. Вот почему Раду тебя прятал? Как он это скрыл? В Аквинкуме ее еще не было.

– О чем ты говоришь?

Николай отвел мои волосы в сторону и перекинул их через плечо. Провел кончиком пальца по спине. От этого касания покалывало кожу, но оно не было похоже на прикосновение любовника.

– Скажи что-нибудь, – шепотом попросила я.

– Красиво. – Его голос прозвучал глухо. – Я читал об этом. Но рисунков нигде нет.

– Что красиво? Ты говоришь загадками. – Я попыталась разглядеть то, что так приковало к себе его внимание.

– Семиконечная звезда. Я… – он осекся.

Меня потрясло выражение его лица. В нем отражалась горечь.

– Николай, – взмолилась я.

Положив руки мне на талию, он молниеносно переместил нас через всю ванную к огромному зеркалу. Его прохладные руки обжигали мою ледяную кожу.

– Поверни голову, – приказал стригой, после того как поставил меня и развернул лицом к себе. На меня он не смотрел, только на мою спину в зеркале.

Нахмурившись, я выполнила его просьбу. От открывшегося зрелища у меня перехватило дыхание. Николай приподнял мне волосы над плечом, чтобы я могла рассмотреть каждую деталь. У меня на спине, которая раньше была безупречно чистой, теперь красовалась замысловатая гептаграмма.

– Семиконечная звезда, – ахнула я.

– Мощность такой магии несравнима ни с чем, – подтвердил Николай, – и ты по-прежнему будешь утверждать, что не чувствовала ее силу? Почему ты ее скрывала? Скажи мне правду, Валеа. Кто ты? – в его голосе слышалась мольба. Как будто он все мне простит, если только я открою ему правду. Но я не могла.

Я правнучка королевы ведьм. Наследница Селесты. Если произнесу эти слова вслух, они станут правдой.

– Я ее не скрывала, – вместо этого выдохнула я. – Откуда она взялась? Что это значит?

Николай уже почти не скрывал своего недоверия:

– Ты никогда ее раньше не видела? И не прятала тогда от меня намеренно?

Я покачала головой:

– Нет.

Он вновь внимательно посмотрел на звезду. Я опустила голову и уткнулась лбом ему в грудь. Николай меня не остановил. Как же я устала.

– Она меняется, – тихо произнес он. – Становится четче, и проступают руны.

– Жжет немного. – Во рту так пересохло, что язык еле ворочался.

На мгновение у меня появилась надежда, что Николай мне поверил, однако затем он почти оттолкнул меня от себя и взял мое лицо в ладони, заставляя посмотреть на него.

– Не знаю, в какие игры ты играешь. Но дам совет в благодарность за то, что сегодня ты спасла жизнь Селии. За то, что спасла всех нас. Если ты правда не заодно с королевой, то не показывай никому этот знак. Отправляйся обратно в Мунтению. Спрячься где-нибудь среди людей и скрывай эту магию. Селеста узнает о твоей силе и откроет на тебя охоту. В ее руках ты станешь оружием, и если мы встретимся на поле боя, я убью тебя, прежде чем ты убьешь тех, кого я люблю, Валеа Пател. – Теперь он произнес мое имя чуть ли не с нежностью. Холодные губы коснулись моих, и я ахнула. Но Николай отстранился от меня слишком быстро. – Прощай, маленькая ведьма.

В его словах прозвучало сожаление. А потом он ушел. Дверь захлопнулась. Я его потеряла. Он никогда и не был моим, поправила саму себя я, и неважно, знала я правду или нет. Мы никогда не были предназначены друг для друга.

Каждый шаг давался мне с невероятным трудом, но я поплелась к круглому бассейну. Вода снова нагрелась, когда я в нее опустилась, и от нее пошел пар. Какое-то время у меня теплилась надежда, что вода смоет символ. Но быстрее растворюсь я сама, чем пропадет семиконечная звезда. Была ли у отца такая же метка? Носила ли ее на коже Селеста? Почему символ проявился сейчас? Дело в магии, которую я высвободила? При мысли обо всем, что связывало меня с бессердечной королевой, желудок завязался узлом. Дверь опять открылась, и я подтянула колени к груди. Сквозь поднявшийся пар я не могла различить, кто вошел, и на секунду представила, что Николай одумался.

– Так и думала, что кровосос подожмет хвост, как только сообразит, что ты не безобидная викканка, которой легко управлять, – раздался голос Лупы. Затем зашуршало платье, и вскоре после этого она скользнула в бассейн.

– Ты знала? – потрясенно спросила я.

– Что в твоих венах течет ведьминская кровь? Конечно.

– То есть как «конечно»? – прошипела я. – Почему ты мне не сказала?

Она сделала два гребка и подплыла ко мне.

– Я не сомневалась, что однажды ты сама это выяснишь, а до тех пор не хотела нарушать твое душевное равновесие. Кстати, я добрая викканка до мозга костей. Ни капли ведьминской крови. – Она сверкнула своей привычной злобной ухмылкой, и мне стало немного легче.

– Значит, ты мне не сестра? – на глаза навернулись слезы. Наши отношения никогда не были особенно теплыми, но внезапно это перестало иметь значение. Я не хотела снова ее потерять.

– Сестра. – Лупа улыбнулась и поморщилась, как будто откусила что-то кислое. Меня охватило чувство благодарности за то, что она пыталась смягчить ситуацию ради меня, ведя себя так же отвратительно, как всегда. Похоже, ее не волновало ни то, что я стала убийцей, ни то, что была наполовину ведьмой. Вот только любопытно, известно ли ей о семиконечной звезде… и о том, кем являлся мой папа. – У нас одна мать, но разные отцы. Но я всегда это знала.

– Откуда? – я постепенно согревалась, и дрожь успокаивалась.

– Викканское седьмое чувство, – откликнулась Лупа и вздохнула. – Это было очевидно. Мы совершенно разные, и наш отец, – слово «наш» она выделила, – любил тебя больше, чем меня. Надо отдать ему должное, он пытался это скрывать. Но получалось плохо.

– Тебя он тоже любил, – заверила ее я. Каково ей было жить с этой мыслью? В детстве и позже, в двенадцать лет?

– Любил, – ответила Лупа, – просто не так сильно, как тебя и Кирилла. Они мне все рассказали за пару дней до той роковой ночи. Думали, что я достаточно взрослая для того, чтобы знать. – Она сглотнула. – Ничего подобного. После этого у меня в голове совсем все перепуталось, и я стала еще более невыносимой, чем раньше. А в ваш день рождения сбежала. – У нее вырвался глухой смешок. – Хотела узнать, пойдет ли он меня искать. Испугается ли за