Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

Где же был его брат?

Он не чувствовал боль от утраты кровного брата. Смерть кровника наносила ментальный и физический урон, но он ничего не чувствовал. Саргаул был все еще жив, Варсава был уверен в этом.

Его броня снова взревела, генератор мощности пришел в движение. Дух машины призывал его к действиям. Он был дееспособным десантником-предателем. Он должен был двигаться в Ур, к своей первоочередной цели. Ментальная сила восстановила его мышление, несмотря на признаки депрессии и ощущение беспомощности. Все остальное отошло на второй план. Но сначала он должен освободить себя.

Медленно, миллиметр за миллиметром, Варсава шевелил пальцами. Рассчитав перерывы для отдыха, он понял, что ему понадобиться приблизительно несколько дней, чтобы освободить себя. Ему нужно было попасть в Ур. И ни что не могло помешать его миссии.

Напрягая мускулы и гидравлику брони, Варсава начал медленный и болезненный процесс выползания из-под глыбы.

Психическое состояние было стержнем воина Астартес. Не взрывная мощь или скорость мускулов. Именно психическое состояние делало десантника-предателя грозным воином.

Варсава сфокусировался на этих мыслях, продолжая выбираться из каменной ловушки. Под весом многотонной глыбы Варсава не думал ни о чем другом. Он вспомнил об истории сержанта-кровника Ульфрета, который впал в кому после попадания осколка в висок. Девяносто два года он прибывал в этом состоянии. Но Ульфрет был в сознании все это время. Просто он потерял контроль над своим телом. И так он лежал, запертый в собственном теле. Почти столетие он прибывал в состоянии близком к сумасшествию, и лишь респираторы поддерживали жизнь в его физической оболочке. Его поглотила клаустрофобия.

— О чем думал человек, пребывая в этой темнице почти сто лет?

Наконец, сержант очнулся от комы. К удивлению остальных Ульфрет помнил все разговоры хирургов, которые думали, что он парализован, а его мозг мертв. Он был в сознании, но не сошел с ума.

Психический щит защитил его разум.

В течение нескольких дней Варсава думал о той истории с Ульфретом. Первые несколько дней наблюдалась сенсорная недостаточность. Но затем он приспособился к расплывчатому зрению и временной потере слуха. Варсава изгибался, высвобождая пальцы и запястья, и, наконец, смог полностью высвободить свою правую руку.

Он не знал, как много времени провел, пытаясь вылезти из-под каменной могилы. Возможно дня два? А может и семь?

Варсава не мог сказать наверняка. Терпя боль, он, сантиметр за сантиметром, прокладывал себе путь на свободу.

Наконец, освободив свою нижнюю часть тела, Варсава встал и размял конечности.

Ощущение подвижности показалось ему неестественным. Ему понадобилось некоторое время, чтобы оценить обстановку вокруг. Он стоял на глыбе, сам же тоннель обвалился. Верхние ярусы шахты были разрушены. Ржавые балки выглядывали наружу. Небольшие лучи солнца пробивались сквозь остатки входа в шахту.

Его звал Ур. Варсава знал, что если того будут требовать обстоятельства, он может перестать думать и тело само доставит его в Ур — такова была психическая сила Астартес.

Он восстановил в памяти свои передвижения и начал пробираться к глиняному склону. Варсава шел по следу, оставленному противником.

На земле виднелись капли жидкости, вытекшей из поврежденных температурных систем силовой брони. Кто-то с поврежденной броней оставил эти следы.

Варсава двинулся дальше.

Его разум был одним большим скоплением гнева. Он принюхался и почувствовал смрад чумного десантника. Преследуя их, словно охотничий пес, Варсава двигался по следу. Он полз на коленях по песчаным дюнам и переходил на бег на ровной поверхности. Он был взбешен и не осознавал, где находится. Ему было не важно. Единственное что волновало Варсаву в данный момент — след врага.

Когда ощущения Варсавы пришли в норму, он не мог вспомнить, какое расстояние он преодолел.

Жара спала, и на смену дня пришли сумерки.

Но Варсаве не нужен был свет, чтобы следовать по маршруту. Он мог видеть отпечатки ботинок на песке, следы, оставленные стальными ботинками гиганта. Ветер лишь слегка размыл их, и это означало, что они свежие.

Отделение «Шар-Кали» не отвечало. Как и «Югот». Ни одно из отделений не отвечало. Только отделение «Бриганд» на две секунды вышло на связь. Они попали в ловушки и теперь умирали один за другим.

Наконец, Варсава отключил свой вокс. Его вокс-системы были слишком сильно повреждены, и даже авторемонт способствовал передаче информации только по неповрежденным и уже перегруженным информационным каналам.

Варсава осознал, что теперь он сам по себе.

Глава 9

Хепшах был непредсказуемым существом, не боявшимся мон-ки. Он не боялся даже огромных мон-ки, этих так называемых космических десантников. Нет. Хепшах был слишком быстр и умен, чтобы наслаждаться выбросом адреналина, сражаясь с этими огромными представителями человеческой расы.

Тем более он не боялся их сейчас, когда люди бежали. Хепшаха даже завораживало это чувство человеческого страха. Когда человек был доведен до отчаяния, когда над ним нависала угроза смерти, тот вел себя очень комично. Вздернутые брови, раскрытый на всю ширину рот, искаженные мускулы лица и трясущиеся на бегу конечности. Хепшах не часто смеялся, но их страх был слишком забавным.

Наслаждаясь, он охотился на людей в горящем селении, доводя их чувство страха до бесконтрольной паники. Он даже держал над головой кристаллическую сферу, высоко ценившуюся среди членов кабала. Под влиянием света варп-камень записывал звуки и образы, чтобы после Хепшах смог насладиться зрелищем в своих покоях.

Поселение было практически разрушено. Железная дорога искорежена, а вагоны забрызганы кровью. Механизмы машин были объяты огнем. Поселение располагалось на краю соляного озера, и многие жители попытались убежать через него. Их тела до сих пор плавают там.

Хепшах убедился, что камера запечатлела образы погибших, приближая варп-камень к их пустым лицам. Повсюду за мусором и обломками люди пытались спрятаться. Хепшах заметил своих сородичей, охотящихся в руинах. Они были похожи на темные вспышки, а их быстрые передвижения не позволяли сделать четкий снимок.

Неожиданно жертва Хепшаха метнулась через козий загон. Человек оттолкнулся от ограды и ринулся наутек.

Беглец был одет в красную шерстяную накидку, а его кожа была темной. Хепшах никогда не видел человека прежде, и ему было любопытно, как умрет этот маленький человечишка.

Темный эльдар ринулся за ним. Его броня цвета индиго была настолько легкой, что он нагнал человека за несколько секунд. Почувствовав опасность, беглец обернулся. Это был старик, чья кожа стала темной под влиянием солнца.

Он кричал, а его узкие плечи дрожали от страха. Вокруг старика полыхал огонь. Тела его родичей торчали из разрушенной мебели и жилищ. Хепшах на мгновение остановился насладиться зрелищем.

Неожиданно мужчина рванулся в противоположном направлении. Почувствовав, что его спринт подходит к концу, Хепшах вскинул свой игломет. Другой рукой темный эльдар держал камеру. Он выстрелил. Игла врезалась в ограду, проделав в ней дыру. Старик все еще бежал между двумя разрушенными вагонами. Смеясь, Хепшах продолжил преследование.

Но через пять шагов что-то массивное остановило его. Его тонкая шея приняла на себя удар, и Хепшах рухнул на землю. Он обнаружил, что смотрит на коричневое лицо монстра с животной ухмылкой и парой рогов.

— Шлем, — сообразил Хепшах.

Воин возвышался над ним, заполняя камеру темного эльдар картинками темной брони цвета кровавой земли.

— Это мой дом, мелкое создание. Эти земли принадлежат Кровавым Горгонам.

Хепшах издал звук, похожий на удивление. Он никогда не думал, что люди могут стать такими огромными. Он представлял космических десантников как неуклюжих, похожих на танки, исполинов. Но теперь он понял, что это не так.

Пока Хепшах пытался восстановить дыхание, космический десантник Хаоса поднял его, аккуратно схватив за лицо. Его вторая рука молниеносным ударом пробила висок эльдар длинной булавой.

Хепшах прекратил дергаться. Голова ксеноса превратилась в неузнаваемое месиво. К тому моменту, когда нашли его тело, Варсава исчез.

Морибет нашла Драаза свисающим со стропил. Файзор и Амул-Тет распластались позади взорванного пыльного багги. Она не стала открывать дверь, ведущую в угольную шахту, поняв, что найдет там останки Сабхиры.

Она не чувствовала страха — только оскорбление. Фыркнув, она стала пробираться сквозь руины.

Временами она останавливалась, воинственно щелкая своей плетью. Это был театральный жест, призывающий услышавшего звук броситься на утек.