Судьба китайского Бонапарта - Владилен Воронцов

Гоминьдановский посол в Москве (1936–1938 гг.) Цзян Динфу частенько вспоминал, как выполнял поручение генералиссимуса о возвращении его сына. Посол обычно начинал свой рассказ с того момента, когда в Москву на его имя пришла телеграмма от генералиссимуса: «Пожалуйста, найдите моего сына и возвратите его». Он тотчас же обратился к советским властям, и через несколько дней Цзян Цзинго был найден. Поэтому сыну Чан Кайши и удалось скорее всего избежать тюремного заключения. Его пригласили в посольство и сообщили о просьбе отца. «У меня трудности, — ответил Цзян, — я женился на русской девушке, и женился по любви». Посол попросил Цзяна привести его жену. Появившаяся вскоре гостья показалась дипломату провинциалкой. «Я сказал Цзяну, — вспоминал посол, — что он должен в любом случае возвратиться в Китай и взять с собой жену». Цзян поспешил дать согласие. Возвратившись в Китай через несколько лет, Цзян Динфу, встретив невестку Чан Кайши, был поражен: перед ним предстала грациозная леди, далеко не похожая на провинциалку.

Чан Кайши опасался, что сын, которого он не видел 12 лет, пробыв длительное время в чужой стране, уже не сможет воспринимать китайскую мораль, философию, национальный дух. Отец явно хотел видеть в своем наследнике ярого националиста и немало делал для этого. Чан Кайши потребовал от Цзян Цзинго тщательного изучения писем Цзэн Гофаня, для которого главным было чжусианское конфуцианство.[90] Нет, Цзян Цзинго не забыл заповеди, которые веками чтили его предки. Этико-политическое учение Конфуция всегда цементировало семейные устои, регулировало отношения между людьми. Пусть сын еще раз откроет классическую книгу «Ли-цзы» и внемлет наставлениям предков: «Отец должен быть ласков, а сын — покорным; муж должен быть верен, а жена послушна; старший должен быть снисходителен, а младший — послушен, государь должен быть человеколюбив, а чиновник — предан».

В любом семейном храме Цзян Цзинго мог прочесть табличку о том, что следует почитать «небо, землю, государя, родителя, учителя».

Период адаптации вскоре закончился, и Чан Кайши стал постепенно натаскивать своего отпрыска, чтобы он не только пользовался завоеванными отцом привилегиями, но и умел отстаивать их.

Что за фигура сын Чан Кайши? Доктор Цзян Динфу, отвечая на этот вопрос, говорил, что он считает сына Чан Кайши «не глупым человеком», а скорее «жертвой обстоятельств». «Мне кажется, — заявил в разговоре с Цзян Цзинго доктор Цзян Динфу, — что ты окружен посредственностями, а должен быть в обществе хороших людей». На это Цзян Цзинго ответил: «Вы действительно полагаете, что хорошие люди будут сотрудничать со мной?.. Никто из даровитых людей не хочет быть со мной…».[91] Чанкайшистская элита, видимо, с трудом привыкала к мысли, что «бывший коммунист» может стать «кронпринцем» в Гоминьдане. Но находившийся в расцвете сил — ему еще не было сорока — Цзян Цзинго испытывал жажду деятельности. До 1945 г. он возглавлял административные органы провинции Цзянси, в 1945–1947 гг. — отдел иностранных связей военно-политической администрации Северо-Восточного Китая, руководил молодежным движением.

Поручения отца в 1945 г. связаны были и с маневрами Гоминьдана по отношению к командованию советских войск, находившихся в Маньчжурии после разгрома японских оккупантов. Цзян Цзинго едет в Чанчунь, где вместе с высокопоставленными деятелями Гоминьдана отстаивает интересы Чан Кайши. Сюда же приезжает Сун Мэйлин. Мачеха Цзян Цзинго выступает на собраниях, раздает гоминьдановские ордена советским офицерам. По всему городу с приездом первой леди и сына генералиссимуса развешиваются гоминьдановцами плакаты: «Да здравствует величайший председатель Чан Кайши!»

Цзян Цзинго не раз появлялся перед советской аудиторией; участник событий тех лет В. Я. Сидихменов в беседе с автором вспоминал, что с ними разговаривал молодой, энергичный политический деятель, продемонстрировавший незаурядное знание русского языка. Он говорил о дружбе между народами СССР и Китая. «Вас 200 миллионов, — заявил оратор, — а нас — 600, вместе мы составляем силу в 800 миллионов, и это огромная сила». А в это время в Маньчжурии участились террористические акты против советских офицеров, китайских коммунистов. Пока Цзян Цзинго произносил медоточивые речи, наймиты отца совершали свои убийства из-за угла.

19 августа 1948 г., в разгар гражданской войны, разрухи и невероятной инфляции, объявляется валютная реформа. Цзян Цзинго назначается верховным администратором проведения реформы. Наводить порядок решено было с Шанхая. Сын рьяно принялся за дело, и с его одобрения тех, кто сопротивлялся нововведениям, подвергали наказанию прямо на улицах. Он арестовал несколько сот человек. Чрезвычайный трибунал выносил с его благословения смертные приговоры зарвавшимся спекулянтам. Цзян получил поддержку мэра Шанхая, но его руки связала подпольная мафия, члены тайного общества гангстеров «Зеленые».

В один из сентябрьских вечеров 1948 г. в доме мадам Чан раздался телефонный звонок. Хозяйка услышала тревожный голос сестры Сун Айлин. Племянник мадам Дэвид Кун — в опасности. Агенты Цзян Цзинго в Шанхае обнаружили склад запрещенного товара. Оказалось, что товар принадлежит «Янцзы девелопмент корпорейшн», контролируемый банкиром Куном. Цзян Цзинго решил арестовать сына банкира Куна — Дэвида. Мадам пришлось срочно лететь в Шанхай, чтобы как-то нейтрализовать зарвавшегося пасынка. Сам Кун выехал в США, избежав скандала. Главный штаб «Янцзы девелопмент корпорейшн» перевели во Флориду.

1 ноября миссия Цзян Цзинго закончилась. «После 70 дней своей работы, — Цзян начал привыкать к социальной демагогии, — я почувствовал, что не смог исполнить долг, который должен был исполнить… Я искренне желаю гражданам Шанхая использовать свои собственные силы для того, чтобы предотвратить контроль над Шанхаем со стороны нечистоплотных деляг, бюрократов, политиков и вымогателей». Сын диктатора лицемерил: благополучие его семьи, гоминьдановской плутократии было тесно связано с дельцами подпольного мира. Вирус разложения в китайском обществе распространился и по вертикали, и по горизонтали. Нарыв назревал уже не по месяцам, а по дням.

Доктор Цзян Динфу однажды достаточно откровенно посоветовал Чан Кайши подобрать для Цзян Цзинго более почетное место, нежели должность полицейского босса. «А что он может?»— спросил Чан у своего бывшего посла в СССР. Отец недооценил своего сына…

Безопасность за спиной США

Судьба семьи Чан Кайши оказалась в тесной зависимости от международно-политических событий на Дальнем Востоке, послевоенных планов Вашингтона. Генералиссимус знал, какое важное значение придают в США Тайваню. Госдепартамент еще в 1945 г. откровенно признал стратегическую необходимость американского контроля над островом. За исключением Сингапура, как полагали американские политологи, на Дальнем Востоке нет ни одного пункта, который заменил бы такую важную «контрольную позицию», как Тайвань.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});