Тайна воцарения Романовых - Валерий Шамбаров

Самого себя он считал талантливым литератором, писал стихи и пьесы — точнее, бросал идеи, а дописывали профессионалы. И хотя пьесы получались плохонькими, шли они неизменно с триумфом (попробуй-ка не поаплодируй!) А к лести и подхалимам кардинал был откровенно неравнодушен. Однажды герцог де Граммон застал его, занимающегося гимнастикой. Герцог сразу сориентировался, снял кафтан и стал бегать с ним взапуски. Ришелье это понравилось, и де Граммон быстро сделал карьеру. За Филаретом страсти к подхалимажу как-то не отмечалось. Очевидно, даже напротив — до нас не дошло ни одного документа, нацеленного на его восхваление и превознесение его заслуг.

Оба европейских политика старались, насколько это возможно, оттянуть непосредственное участие своих держав в Тридцатилетней войне. И хотя как Россия, так и Франция относились к одному, антигабсбургскому, лагерю, их интересы в значительной мере оказались противоположными. И при розыгрыше “шведской карты” сперва одержал верх Филарет. Ришелье оттолкнул Густава Адольфа от своих границ, а патриарх притягивал поближе. При этом русские не задирали нос, не ограничивали партнера ролью платной марионетки, а выражали готовность к честному и равноправному союзу.

Зиму 1631-32 гг шведский король провел в Майнце. А когда баварцы изгнали его отряд, захвативший Бамберг, выступил на них. Имперская армия Тилли попыталась остановить его у переправы через р. Лех. Но шведы форсировали реку и разгромили имперцев, в битве погиб и сам Тилли. После чего Густав Адольф взял Мюнхен. Максимилиан Баварский со своими частями укрылся в крепостях. Шведы предприняли несколько попыток овладеть Ингольштадтом и лишь понесли большие потери. Тогда король прекратил штурмы и принялся разорять мелкие городки и деревни — с одной стороны, запасая провиант, а с другой, стараясь таким образом принудить Максимилиана к капитуляции. Баварские крестьяне, разбегаясь в леса и горы, начали партизанскую войну, часто под руководством католических священников. Шведы отвечали репрессиями, уничтожая всех, попавшихся под руку — расстреливали, рубили, вешали.

Император Фердинанд пребывал в панике. Понимал, что за Баварией может прийти черед его собственной Австрии. И в апреле снова призвал из отставки Валленштайна, вручив ему пост верховного главнокомандующего. Собрав войско, тот выступил в июне. Но в опустошенную Баварию не пошел. Рассчитал, что лучший способ заставить шведов покинуть это герцогство — ударить на союзную им Саксонию (что заодно сулило богатую добычу). Поэтому Валленштайн отписал Максимилиану Баварскому, чтобы он не ждал помощи извне, а сам двигался на соединение с имперцами. Герцогу это не понравилось, но делать было нечего. Он вывел полки из крепостей и устремился прочь из собственных владений.

Густав Адольф часть сил разослал по Германии, под рукой у него оставалось 18 тыс. солдат. Узнав, что баварцы уходят, он бросился в погоню. Но опоздал — у г. Хеб (Эгер) на границе Чехии и Саксонии Максимилиан соединился с Валленштайном, принявшим общее командование, и против шведов оказалась армия в 45 тыс. Теперь уже имперцы перешли в наступление, а Густав Адольф отходил, разослав гонцов к командирам своих отрядов и германским союзникам, чтобы спешили на помощь. Остановился он возле Нюрнберга, решив тут обороняться и ждать подмоги. А Валленштайн, двигаясь следом, обнаружил, что шведы выбрали для лагеря очень удобное место и солидно укрепились. И предпочел осадить их, отрезать от источников продовольствия и взять измором.

Но трудности со снабжением точно так же ударили и по имперской армии. Потому что окрестные края были уже разграблены дочиста. Лето было дождливым, раскисшие дороги мешали подвозить продукты, а шведы делали вылазки, отбивая обозы и гурты скота. В итоге оба войска очутились в бедственном положении — голодали, жрали всякую гадость, рвали с деревьев недозрелые фрукты, выкапывали овощи. И дизентерия стала косить ту и другую армию похлеще пуль и ядер. Союзники короля откликнулись не все — Бранденбург и Саксония продолжали вести двойную игру. Но подошел шведский корпус Горна и оплаченный французами кондотьер Бернгардт Саксен-Веймарский. Имперцы потеряли численное преимущество, и 24 августа Густав Адольф дал сражение.

Однако и Валленштайн успел хорошо укрепиться. И уже перенял шведскую тактику — строил пехоту длинными линиями шеренг, придал полкам легкую артиллерию, а коннице — стрелков. Шведский король сперва бросал в бой немецкие полки, составленные из всякой швали, потерять которые было не жалко. Потом пустил отборные части из финнов, лифляндцев и шведов. Яростные атаки продолжались 10 часов, оба полководца были в гуще боя, под Валленштайном погибла лошадь, а Густаву Адольфу пуля оторвала подошву сапога. Поле загромождали тысячи убитых, но овладеть имперскими позициями не удавалось. С огромными потерями Бернгардт Саксен-Веймарский захватил господствующую высоту. Но из-за недавних ливней все заплыло грязью, и втащить туда орудия, чтобы обстреливать вражеское расположение, не сумели.

Измученные армии разошлись по своим лагерям. Густав Адольф прикинул, что и неприятель, понеся немалый урон, не сможет его преследовать. Шведы внезапно снялись с места и начали уходить вглубь Германии. Да только и Валленштайн был талантливым военачальником. Гнаться за королем он действительно не стал. А вместо этого реализовал свой прежний план, вторгся в Саксонию. Решив вывести ее из игры и отрезать шведов от Балтики. Или притянуть их к себе. Его расчет оказался верным. Король-воин счел, что обязан выручить союзников. На всякий случай написал прощальное письмо жене, поручил канцлеру Оксеншерне заботу о дочери Христине и повернул в Саксонию. Численное превосходство снова было у Валленштайна. Но обе стороны помнили кошмар под Нюрнбергом и начинать битву не решались. Остановились напротив друг друга, наращивали укрепления и выжидали, чтобы противник атаковал первым. Это стояние затянулось на два месяца…

А в Испании в это время Оливарес решил перенять премы Ришелье и тоже повел борьбу против Франции чужими руками, прислав Марии Медичи генерала де Кордову и 600 тыс. ливров. Вдобавок она заложила свои драгоценности, Гастон Орлеанский набирал в Брюсселе армию. Внутри Франции опять царили “смутные” настроения. Из-за усиленного выкачивания налогов происходили бунты и волнения в Гиени, Пуату, Провансе, Бургундии. В Лангедоке восстание возглавил губернатор — герцог Монморанси, оскорбленный тем, что ему не дали должность коннетабля. Планировалось, что Гастон поднимет против короля всю Францию, Карл IV Лотарингский нанесет вспомогательный удар на Шампань. А заговорщики в Кале сдадут город, и туда войдет испанский флот.

Ришелье через шпионов о проектах узнал и сумел их расстроить. Часть лотарингских крепостей находилась под французским контролем, туда направили дополнительные контингенты. А должность губернатора Кале выкупили и передали надежному человеку, испанский удар сорвался. В августе Гастон все же вторгся во Францию. Но, как писали, в его войске собрались “воры и отбросы испанской армии”. Да и союз с Мадридом многих отпугнул от принца. На сторону короля переметнулись Ним, Бокер, Монпелье. Гастона отказались поддержать Бургундия и Шароле, города закрывали перед ним ворота. А с его союзником Карлом IV разобрались всего за неделю. С армией, сосредоточенной у него под боком, Людовик и Ришелье подступили к Нанси, столице Лотарингии, и герцог капитулировал.

После чего высвободившуюся армию быстро перебросили на юг. Туда же двигался Гастон — Монморанси в Лангедоке арестовал королевских уполномоченных и выступил ему навстречу. 1 сентября в кровопролитном сражении под Кастельнодари их разгромили. Гастон струсил и пошел на мировую. Как обычно, заложил всех сообщников и получил прощение. Но Монморанси, взятый раненым в плен, так легко не отделался. Теоретически его должны были судить пэры в Парижском пардаменте, но Ришелье закон нарушил, подобрал нужных судей в Тулузе, и герцог был обезглавлен. Аресты, казни, конфискации обрушились и на остальных участников заговора — что произвело во Франции колоссальное впечатление. И знать наконец-то стала задумываться о дисциплине. Но Гастон перепугался, что на следствии открылся его тайный брак с лотарингской принцессой, и снова удрал во Фландрию.

В Германии поединок нервов двух армий длился до глубокой осени. Шведы были более привычными к холодам, умели зимовать в лагерных условиях, имперские наемники — нет. И стали разбегаться. Валленштайн обеспокоился, что войско тает, и решил увести оставшихся 14 тыс. солдат на зимние квартиры. У Густава Адольфа было 16 тыс. Узнав, что противник выступил из укрепленного лагеря, он обрадовался: “Я начинаю думать, что Господь отдал врагов в мои руки”. Бросился следом и догнал 16 ноября 1632 г. возле Люцена. Хотел напасть с ходу, но утренний туман задержал атаку, Валленштайн успел построить полки к бою и соединиться с направленными к нему подкреплениями.