Прозрение. Том 2 (СИ) - Бэд Кристиан

Кто теперь узнает и даст отчёт? Мол, такой-то и такой-то найден с вывороченными кишками…

Ли Перет нервно сглотнул. Адъютант за его спиной некстати кашлянул. Уволить бы мерзавца!

— У себя? — бросил генерис подскочившему как на пружинах секретарю в приёмной кабинета заместителя военного министра по внешней политике южных территорий Империи Хайлика Абрамовича Долгина.

— Уже справлялся о вас! — секретарь с готовностью протянул ароматическую салфетку. Заметил, скотина, выступивший у кромки волос пот. — Мне доложить?

— Сам доложусь, раз ждёт!

Ли Перет решительно попёр на дверь. Она дрогнула и силовая защита спала.

Но впереди был тамбур, а за ним — дверь обычная, деревянная, под старину. Пришлось открывать собственноручно — адъютантов на такие разговоры не берут.

— Здравствовать тебе, Хайлик!

— Заходи, дорогой, — расплылся в фальшивой улыбке хозяин кабинета.

Его задранные в вечном радостном изумлении брови поползли ещё выше, но аккуратный животик напрягся: генконтроль — это тебе не курицу ощипать.

Следивший за собой генерис терпеть не мог «кресельных» военных с подбородочками и животиками, но замминистра этого показать не посмел.

Весовые категории были близкими: за Ли Перетом стоял Директорат гендепа, за Долгиным — военный министр. Силы в эти неспокойные времена сопоставимые.

Они сошлись. Как гиена и росомаха, как бумеранг и пушечное ядро. Один — изогнутый в вынужденном подчинении и прихихикивающий, второй — внешне беззубый, «душа нараспашку», но готовый за подходящую цену мать родную продать.

— Я слыхал, что южная операция прошла в чётком соответствии с предварительными планами? — Ли Перет зашёл сбоку, но бросил не камушек — кирпич.

Хайлик Абрамович, желудок которого тут же вспомнил несъедобного южного лендслера, оскалился на грани укуса, внешне демонстрируя, впрочем, радужную доброжелательность.

— Все поставленные задачи выполнены. Не могу приписать себе заслуг, я, как ты знаешь, далёк от генштаба, но Сам!.. — замминистра преданно выпучил глазки. — Отметил незримый труд мой.

«Ага, далёк он, как же…»

Ли Перет родился на новой Италии, в родовом поместье Пессина, в семье весьма искушённой в государственных интригах.

Он пытался пробиваться в жизни сам, но интересы семьи всё-таки понесли его проверенными путями — администрирование, госуправление, а потом и моральная генерация.

Он был воспитан в жесточайших рамках морального закона, чувствовал малейшую фальшь в других, и, понятно, совершенно не замечал её в себе.

Долгин казался ему сшитым из противоречий, словно бы даже лицо его распадалось мгновеньями на отдельные разноцветные куски. Или это рябило в глазах?

После процедуры реомоложения, на которую генерис решился с огромным трудом, он ощущал себя странно. Словно его мозг начинал чудить временами, отыскивая в людях неизвестные раньше черты.

Ли Перет лгал себе, когда говорил, что боится Юга. Он боялся себя, изменившегося там. Росло его чутьё и умение распознавать мельчайшие знаки реальности, но рос и страх перед изменяющимся собой.

Разговор пошёл ни о чём. Намёки, полунамёки, мелкие нападки и попытки выяснить, у кого что в кармане. Чиновники заходили с разных сторон, расчехляли и демонстрировали зубы.

Предмет для разговора был важный, но озвучили его совсем про между прочим, уже за чайничком горячего нейротоника.

— Джамбарский? — спросил Ли Перет, оценивая на глаз насыщенность розоватого напитка.

— Обижаешь, чистый Кейсенский!

— Но разве положение на Юге… позволяет?..

— Да не должно бы, а позволяет, — потупил глазки Хайлик Абрамович.

Его тонкие, словно вырезанные по лекалу ноздри расширились: замминистра решил показать гнев. Ведь военные действия на Юге захлебнулись в череде перемирий.

— Думаю, скоро этому своеволию придёт конец, — нарисовал улыбочку генерис. — «Нам нужен имперский Юг, или никакого Юга», — процитировал он любимую фразу военного министра.

— Нам требуется, — поправил Хайлик Абрамович.

— Так и нам требуется, — отхлебнул из своей чашки Ли Перет. — Я и письмо соответственное имею. От Гендепартамента.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Росомаха насторожилась, уловив, куда клонит гиена, и Долгин поморщился:

— Да не осталось там ничего достойного. Катер горел. Даже генетики не разберут теперь, где чья сажа.

Он вдруг вспомнил о делах, достал блок-коммуникатор, вытянул из него голосхему ближайших дел и делишек, начал демонстративно копаться в ней.

Ли Перет вздыхал и никак не мог сообразить, за какое место ему ковырнуть Долгина? Разве что рискнуть и довериться чутью? Этому проклятому умению видеть мир иным, непривычным и пугающим?

Генерис хлебнул тоника, расслабился, позволил языку нести всё, что ему захочется. И произнёс вдруг:

— А мне доложили, что останки имеются. И вполне выраженными фрагментами. А мозг…

— Мозг? — Коммуникатор был забыт. Выпученные глазки хозяина кабинета пытались вылезти из орбит.

— Мозг, — подтвердил генерис снисходительно, мол, и у нас разведка имеется.

— Этот вопрос сложный. Тут нужно идти с докладом лично к Самому… — пробормотал Хайлик Абрамович, поджимая губы, от чего рот его стал похож на кошачью задницу.

— Зачем же беспокоить Самого? — деланно удивился генерис.

Его породистое хищное лицо оживилось, глаза заблестели.

Интуиция вывела верно. Конечно, Ли Перет не знал, что мозг уцелел. Он выпалил наугад.

Неожиданный успех и обрадовал, и испугал его. И следующую фразу он выдал уже обдуманно:

— Речь идёт об останках безвестного армейского капитана. Стоит ли доводить до министра?..

— Но ты же знаешь его норов! — Всё! Хайлик Абрамобич нащупал опору и растянул губы в привычной улыбке. — Дело не в останках, а во взаимодействии ведомств. Это же получится, что Гендепартамент взял да и запросил, а мы — взяли да и отдали. А оно досталось нам о-очень приличной ценой.

Росомаха приоткрыла карты.

Это было скверно. Это был сигнал для генериса, что Самому уже донесли про упомянутый мозг, и Он тоже проявил к нему интерес. А значит, совсем небезопасно ловить в мутной воде рыбу, которой там и не водится.

— Но вашему-то ведомству зачем эти полусгоревшие кости? — нахмурился генерис, больше срывая раздражение, чем продолжая игру.

Нет уж, пусть директорат сам лезет в эту петлю. Если Ли Перет сейчас снова обопрётся на интуицию, он, может быть, и отыграет мозг капитана, но что ему потом делать с собой? С таким вот собой, идущим к цели по неведомым нитям, в которых, как в паутине, бьётся сейчас Хайлик Долгин?

— Останки могут представлять интерес для военной медицины. И вполне понятно — какой интерес. У вас имеются его генпробы. Мутантом он не был, а значит — не в вашей юрисдикции. А наши военные медики как раз работают сейчас над способами автоматических пространственных перемещений. А альфа и бета кластеры в геноме капитана…

— С каких это пор вопросы опасности смешения альфа и бета кластеров не в ведении Гендепартамента⁈ — едва не сорвался в полутранс Ли Перет, но укоротил себя. — Капитан имел весьма сомнительную наследственность! Мало ли что у него теперь… ТАМ.

— Так это не наше упущение! — обрадовался замминистра, почувствовав неуверенность собеседника. — А сейчас ваш капитан уже никакой дальнейшей наследственности не имеет. Правда, на Экзотике у него остались дети. К сожалению, в самом её ядовитом центре…

Долгин изобразил округлыми ручками, что его полномочия в данном вопросе минимальны.

Генерис вдохнул с сипением, не способный ни отступить, ни продолжать игру.

Замминистра тут же предложил ему ещё чашечку энергетического напитка.

— И тем не менее, запрос сегодня же должен лечь Самому на стол, — выдохнул Ли Перет.

Это было лучшим решением. В конце концов, не его дело ссориться из-за какого-то трупа с министром. Если гендепартаменту действительно нужно это тело… Этот мозг…

— А разве я возражаю? — растёкся Хайлик Абрамович. — Визируй у секретаря… — Он прищурил хитрые глазки, и достал инкрустированную самоцветами коробочку курительного чая. — И не забывай, что труп представляет интерес и для Борова.