Троя. Падение царей - Уилбур Смит

— Идите, мелкие царьки, ищите вашу добычу. Но поторопитесь отнести ее на ваши корабли. Любые галеры, которые останутся в бухте Геракла к рассвету, будут захвачены, а их экипажи четвертованы.

Император повернулся и отдал короткий приказ на своем языке, потом вышел из мегарона. Свита последовала за ним, но остальные хеттские воины остались.

Агамемнон теперь казался меньше ростом, съежившись от презрения хеттов. Он гневно оглядел зал, и его тусклые глаза остановились на Ксандере.

— Ты! — крикнул он. — Лекарь! Отведи меня в сокровищницу Приама!

Ксандер на мгновение застыл, потом Мерионес ласково подтолкнул его, и Ксандер ответил:

— Да, господин.

Он знал, где находится сокровищница. Это не было тайной.

Из задней части мегарона Ксандер провел царей в коридор, потом — вниз по длинной лестнице. Они пошли по широкому коридору глубоко под землей. По бокам тоннеля смотрели вниз каменные статуи — мифические чудовища с зубами и когтями, чьи глаза слепо мерцали в свете факела.

В конце коридор переходил в круглое помещение. Ксандер, Мерионес и три царя с их стражей столпились в этой комнате. Ксандер заметил, что здесь стоит крепкий звериный дух. Перед ними была высокая дверь, богато изукрашенная бронзой, рогом и слоновой костью. Во времена Приама дверь эту охраняли шесть Орлов. Теперь здесь не было охраны, лишь простой дуб и бронзовый засов стояли на пути захватчиков.

Помощник царя Клейтос побежал вперед и поднял засов.

Он отворил дверь, и Агамемнон шагнул вперед. Пахнуло еще более крепким запахом, и Ксандер сморщил нос.

Царь битв вошел в темноту сокровищницы Приама, сопровождаемый Идоменеем и Менелаем. Потом все они остановились, и у них перехватило дыхание. Последовал залп ругательств. Ксандер протиснулся в дверь и увидел, в чем дело.

В свете факелов перед ними топталось около десятка лошадей. Они нервно переступали с ноги на ногу, наступая на кучи конского навоза, покрывавшего пол; едкий запах стал еще сильнее.

Агамемнон выругался и выхватил у воина факел. Он проложил себе путь среди животных, выискивая сокровища, отчаянно осмотрел низкую квадратную комнату. За ним следовали Идоменей и Менелай. Комната была пуста, если не считать лошадей и конского навоза. Только в дальнем углу нашлись два пыльных кубка и большой деревянный сундук с распахнутой крышкой. Агамемнон сунул руку внутрь и вытащил три медных кольца, чтобы тут же швырнуть их на каменный пол. Он повернулся к остальным царям и с яростью взревел:

— Геликаон! Сжигатель украл сокровища Приама у нас из-под носа!

Менелай нахмурился.

— Но, брат, это невозможно! — нервно предположил он. — Как он мог вынести их из города?

— Он и его команда, должно быть, спустили сокровище ночью с северной стены, — догадался Агамемнон. — Вот почему веревка была перерезана! Чтобы не дать никому последовать за ним и отобрать богатства! А теперь они уже уплыли далеко на «Ксантосе».

— Это самый быстрый корабль в Зеленом море, — с несчастным видом согласился Менелай. — Мы никогда его не догоним.

— Догоним, если будем знать, куда плывет Геликаон! — крикнул Агамемнон.

Повернувшись к Ксандеру, он схватил его за тунику.

— Скажи нам, мальчик, — прорычал он ему в лицо. — Хетты не станут спасать твоих раненых друзей. Им плевать, будут те жить или умрут! Скажи нам, куда отправился Геликаон, или я порублю раненых на куски одного за другим у тебя на глазах!

Ксандер тревожно огляделся по сторонам, но не увидел своего защитника Мерионеса, только трех царей, жадно уставившихся на него.

«Пожалуйста, прости меня, Золотой», — подумал он.

— Они отправились на Теру, — сказал он.

Глава 35

Бегство с Теры

Андромаха наблюдала за стаями в небе над Терой, гадая, что это за птицы. Маленькие, черные — их были тысячи, кружащих, ныряющих вниз, снова взмывающих, разделяющихся на две стаи, потом на три, на четыре, а потом снова сливающихся в одну в грациозном полете. Вся команда «Ксантоса» наблюдала за ними, и корабль дрейфовал в теплом утреннем бризе.

Внезапно, словно по команде, птицы сбились в стаю и полетели прочь от острова. Мириады птиц пронеслись над кораблем, затмив солнечный свет. Моряки быстро пригнулись, а птицы промчались мимо, направляясь на север, и вскоре исчезли из виду.

Гребцы снова подхватили ритм, и «Ксантос» заскользил к Благословенному острову. Андромаха опять опустилась на деревянную скамью у мачты и посмотрела на нижнюю палубу, где счастливо играли мальчики. Она улыбнулась про себя.

В первые несколько дней плавания она все время наблюдала за ними, боясь, что кто-нибудь из них свалится за борт. Но потом Андромаха поняла, что на «Ксантосе» за мальчиками наблюдают больше шестидесяти отцов. Гребцы, у большинства которых были свои дети, обращались с мальчиками как с собственными сыновьями, играли с ними в разные игры и рассказывали истории о море.

Иногда они сажали мальчиков на скамьи гребцов и позволяли им притворяться, будто те гребут, направляя огромную галеру.

Астианакс и Декс расцвели за время, проведенное в море. Оба стали коричневыми от загара, все время играя на солнце, и Андромаха не сомневалась, что оба подросли за эти несколько дней. Декс все еще был осторожным, немного застенчивым и реже смеялся, чем его брат. Астианакс был храбрым, порой безрассудным, и всякий раз, когда он бывал на верхней палубе, Андромаха следила за ним тревожными глазами любящей матери.

С тех пор как они оставили Трою, Геликаон быстро направлял корабль к Тере. Он намеревался сделать короткую остановку на Благословенном острове, а потом отплыть на Итаку, где Каллиадес и Скорпиос покинут корабль. А после «Ксантос» предпримет долгое путешествие, может быть, свое последнее, к Семи Холмам, чтобы поспеть туда к зиме.

Едва корабль очутился в море, в безопасности, в стороне от троянских вод, уже не было причин изо всех сил стремиться к Тере, но Андромаху не покидало ощущение, что они должны очутиться там как можно скорей. Она сама не могла понять почему. Им больше не надо было бояться микенцев, и погода стояла мягкая и тихая, но Андромаху мучило непрерывное чувство страха, как будто они опаздывали. Геликаон признался, что испытывает то же самое, и, хотя Андромаха и Геликаон никогда не обсуждали это, они не сомневались, что чувство это разделяет вся команда.

Андромаха встала и пошла на бак, где отдыхали два воина. Ей нравился светловолосый конник Скорпиос. Он не походил ни на одного воина, с которым она раньше встречалась. Андромаха разговаривала с ним длинными праздными вечерами, проведенными на скалистых и песчаных берегах. Молодой человек знал названия птиц и маленьких животных, что водились в водоемах, затопляемых во время прилива. У него были свои названия для созвездий в ночном небе, и он рассказывал Андромахе истории об этих созвездиях. Он купил свирель у торговца с Лесбоса и иногда негромко играл на закате. Он рассказывал Андромахе истории о своем детстве, печальные истории о жестоком отце и измученной заботами матери и более счастливые истории о братьях и сестрах, о жизни в их деревне. Он собирался покинуть «Ксантос» на Итаке, но Андромаха надеялась, что он останется с ними и отправится на Семь Холмов.

Каллиадес поднял глаза при приближении Андромахи, и она тепло улыбнулась ему. Каллиадес отдохнул за время плавания, его нога, наконец, начала заживать. Каждый день Андромаха меняла ему повязки, пока не выбросила выдохшееся лечебное растение, которое Ксандер приложил к ране.

Моряк закричал:

— Дельфины! — и она посмотрела туда, куда он показал.

Они часто встречали в пути дельфина или двух, и Андромаху удивило возбуждение в голосе моряка. Потом она поняла, что тот показывает не на одного дельфина, и не на двух, а на сотни — они проплывали мимо правого борта корабля, их гладкие серые спины то поднимались, то пропадали под водой; они рвались на север.

— Дифины, дифины! — услышала она крик мальчиков: оба побежали на верхнюю палубу и бросились к борту.

Андромаха увидела, как два моряка схватили их и крепко держали, пока мальчики выгибали шеи, чтобы увидеть проплывающих мимо созданий.

— Это необычно, — пробормотал Каллиадес, вставший на ноги, чтобы посмотреть.

Он снова сел, но Скорпиос еще долго продолжал смотреть на море, после того как дельфины исчезли.

Когда он сел, его лицо раскраснелось от возбуждения, как и лица мальчиков.

— Я никогда раньше не видел дельфинов, — объяснил он. — Вообще-то я никогда раньше не был в море, если не считать того раза, когда пересекал Геллеспонт.

— Значит, ты никогда не видел Теру, Благословенный остров, — сказала Андромаха. — Он необыкновенный.

— Чем именно необыкновенный? — спросил Скорпиос, вглядываясь в вырисовывающийся перед ними остров. — Тем, что туда не допускают мужчин?