Дитя океана - Алина Углицкая

— Так это правда, мой амулет был сделан не колдуном, а магом-друидом. Полукровкой…

Я легла на тюфяк, положила руки за голову и уставилась в низкий потолок фургона.

— Ареналь?

— М-м-м?

— Ты про Райзена ничего не слышал? — вопрос дался мне нелегко.

Келпи вытянулся на соседнем тюфяке, подперев голову руками.

— Нет, принцесса. Ты до сих пор думаешь о нем?

Я перевела взгляд на друга и тяжело вздохнула, не зная, говорить ему или нет о своей беременности и о том, что Райзен бросил нас не по своей воле. Наверное, лучше пока это все сохранить в тайне.

При мысли о Райзене, меня охватила теплая волна, зародившаяся где-то в груди и разлившаяся по всему телу медовой рекой. Инстинктивно, я положила ладонь на живот, и мне показалось, будто слышу у себя внутри биение крошечного сердца.

Бред! Еще и месяца не прошло, какое сердце? Это всего лишь моя мнительность.

Посмотрела на Аренала. Келпи задумчиво жевал соломинку, вытянутую из тюфяка, и думал о чем-то своем.

— Нам нужно найти Райзена, — пробормотала я, больше себе, чем ему. — Ты поможешь мне?

Он удивленно приподнял брови.

Следующие слова дались мне с трудом:

— Ареналь, я обещала тебя отпустить и готова исполнить свое обещание. Но кроме тебя у меня никого не осталось. Я боюсь, что Рурка мы больше никогда не увидим, — от эмоций перехватило дыхание, глаза защипали подступившие слезы. — Но Райзен… он очень нужен мне… очень, поверь…

Я подняла глаза к потолку, пытаясь остановить слезы, и соленые капли потекли вдоль висков.

Несколько минут келпи молчал, словно обдумывая что-то, потом решительно тряхнул головой:

— Что ж, принцесса, я пойду за тобой. Ты вольна отпустить меня, если захочешь, но я не заберу назад свою клятву.

— Спасибо, — с благодарностью шепнула я.

Фургон весело подскакивал на неровной дороге. Ржали лошади, чирикали птицы, шумел ветер в ветвях. В воздухе разливался аромат дождя и, даже через парусиновые стены, проникало яркое апрельское солнце. Вот только в душе у меня было совсем не по весеннему тоскливо.

* * *

Сколько себя помню, меня всегда тянуло к морю. В детстве я не понимала, откуда во мне это загадочное притяжение, почему я слышу по ночам таинственные голоса, что за тени тревожат мой сон, когда на море поднимается шторм, что за песни они поют. Сначала я пыталась понять, что со мной происходит, но вскоре заметила, как мои рассказы пугают родителей. Стоило только заикнуться о странных снах и голосах, как мама бледнела, сжимала руки, пытаясь скрыть мелкую дрожь в пальцах, и переводила разговор на что-то другое, а отец сердился и требовал от меня прекратить свои выдумки. Я не хотела их огорчать, а потому, став постарше, уже не рассказывала о своих снах. Но это не значит, что они перестали мне сниться.

С тех пор, как умер отец, прошло не так много времени. Но прежней Ниалинн Иммерли больше не было. Она сгорела вместе с маленьким домиком в рыбацкой деревушке на северной оконечности Брингвурда. Та девушка, что спасла дуэргара в долине Гвирд-долл, и та, что смотрела сейчас на меня из медного таза, были слишком разными, чтобы ужиться в одном теле.

Вздохнув, я зачерпнула холодную воду, разбивая свое отражение, и приложила к горящим щекам. Судя по ощущениям, время давно перевалило за полночь. Сквозь мутное окно темнело затянутое тучами небо и доносился еле слышный шум ветра. В бараке царила относительная тишина, нарушаемая лишь поскрипыванием половиц, чуть слышным храпом постояльцев, да шуршанием мышей по углам.

Как я не настраивала себя дождаться возвращения Райзена и компании, но все-таки меня сморил сон. На пару часов я забылась, прямо в одежде упав поверх ветхого покрывала, но среди ночи мрачное уханье филина заставило меня подскочить. Задыхаясь от внезапно нахлынувшей паники, с бешено колотящимся сердцем и спазмами в животе, я несколько минут пыталась придти в себя, пока, наконец, не нашла в себе силы встать и проковылять к тазу с водой, оставленному для умывания. Только остудив лицо холодной водой, я в полной мере осознала, что меня так испугало. Мне снова приснились шелки.

«Чего не спится? — пробурчал в моей голове недовольный эриллиум. — Чего вскочила?»

«Опять кошмар», — со вздохом пояснила я, забираясь обратно в постель и натягивая одеяло по самые уши. Огонек масляной лампы был слишком слаб, чтобы разогнать тьму. Я чувствовала себя такой потерянной и одинокой, что обрадовалась вредному артефакту как родному.

«Шелки снятся, — это было произнесено таким знающим тоном, что если бы у эриллиума была голова, он бы сейчас обязательно кивнул, — сила растет. Ты чувствуешь зов Океана, зов той стихии, что дана тебе от рождения».

«Странно… почему же мне снится, что они хотят меня утопить?» — недоверчиво спросила я.

«Ты хочешь, чтобы я растолковал значение твоего сна?» — голос эриллиума стал подозрительно вкрадчивым, словно он задумал какую-то пакость.

И я чуть не сказала «да», но вовремя вспомнила про последствия. Этот хитрый артефакт ничего не делает просто так, ведь Райзен уже предлагал обратиться к нему за помощью, но честно предупредил, чем придется заплатить.

«Нет, не стоит», — поспешно ответила я.

«Это может быть что-то важное, — настаивал эриллиум, — вдруг, тебе снится твое прошлое или будущее?»

«Отстань. Знаю, чего ты хочешь, но не поддамся на эту уловку во второй раз», — сердито буркнула я, пряча пылающее лицо в подушку.

Воспоминания накатили горячей волной. Когда в прошлый раз я воспользовалась силой эриллиума, мне пришлось заплатить за это слишком большую цену.

Нет, я не жалела о том, что случилось тогда, и в глубине души знала, что если бы Райзен сейчас захотел, я бы не смогла устоять. Слишком глубоко он проник мне в душу. Ворвался в мою жизнь, будто внезапный шторм, распахнул настежь дверь моего сердца и не закрыл ее. Я хотела бы его удержать, хотела бы назвать своим… Но он слишком четко дал понять, что никогда не будет принадлежать мне. Так к чему бессмысленные муки?

Словно наяву я ощутила прикосновения сухих горячих ладоней, и там, где они когда-то касались меня, кожа вспыхнула, будто опаленная огнем. Тело помнило все. Я могла бы обманывать себя сколько угодно, но, видимо, настало время посмотреть правде в глаза.

Я любила его. Любила этого несносного, жесткого и даже жестокого мужчину до боли в сердце. И от этой любви хотелось смеяться и плакать одновременно. Хотелось устроить истерику, закричать, что-нибудь разбить, сделать хоть что-то, чтобы отвлечься от острой боли, разливавшейся у меня внутри.

Когда-нибудь он встретит ту единственную, которая сможет выносить и родить ему сына. И будет абсолютно все равно, какого она роду-племени, как выглядит и чего желает. Он возьмет ее просто потому, что она может дать потомство — главное, в чем нуждается дуэргар. И даже если я упаду на колени и буду кричать о своей любви, это ничего не изменит. Я так и останусь кратким эпизодом в его жизни…