Крупская - Людмила Кунецкая

Ее обрадовали эти строки. Она смущенно читала строки и другого горьковского письма, посвященные непосредственно ей: "А по поводу того, что мне "что-то не понравилось" — говорю Вам со всей искренностью: это — неверно…

Нет, дорогая Н.К., Вы не могли "не понравиться" мне, потому что у меня есть к Вам совершенно определенное чувство искреннего уважения и симпатии. Таких, как Вы, стойких людей — немного. Ну, что же я буду говорить Вам лестные слова. Вы и сами хорошо знаете, как труден и великолепен был путь Ваш, как много потрудились Вы в деле революции".

И она тут же отвечает ему:

"Дорогой Алексей Максимович, не могу Вам сказать, как рада была Вашему письму, Знаете, Владимир Ильич очень любил Вас, и потому мне Ваш отзыв особенно дорог. У меня странное чувство бывает, когда я пишу свои воспоминания. С одной стороны, мне кажется, что я должна рассказать рабочим, молодежи все, что помню об Ильиче, а иногда у меня шевелится такое чувство, что Ильич, может быть, был бы недоволен моими воспоминаниями, он так мало говорил о себе. Когда Вы приехали, мне ужасно хотелось поговорить с Вами об Ильиче, попросту, по-бабьи пореветь в Вашем присутствии, в присутствии человека, с которым Ильич говорил о себе больше, чем с кем-либо. Да постеснялась, по правде сказать, да и показалось мне, что чего-то Вам во мне не понравилось.

И вот, читая Ваше письмо, я чувствовала, что у меня камень какой-то с души свалился. Особенно рада была тому, что мои воспоминания вызвали у Вас ряд Ваших воспоминаний об Ильиче. Я их много раз перечитывала. И все вспоминалось мне — я раз уже писала Вам об этом, — как Ильич в последний месяц своей жизни отыскал книгу, где Вы писали о нем, и велел мне вслух читать Вашу статью. Стоит у меня перед глазами лицо Ильича, как он слушал и смотрел в окно куда-то вдаль — итоги жизни подводил и о Вас думал. Посылаю Вам книжку, которую я писала эту зиму: "Что говорил Ленин о колхозниках", — я много раз ее переделывала, посылала на проработку в одну коммуну Рязанской губернии, в женактив в одну деревню Калужского округа, а сейчас не имею мужества ее перечесть; может, что не так написала".

Она глубоко уважала Горького-писателя, ей был близок и дорог Горький-человек.

В сентябре 1930 года она пишет Горькому:

"Дорогой Алексей Максимович, после Вашего письма о моих воспоминаниях об Ильиче потянуло меня продолжать их, но в сутолоке повседневной работы трудно это делать. Работы невообразимая уйма, людей до черта не хватает, все аппараты у нас стоят дыбом, нервничают все здорово, снизу насчет всякий учебы напирают до невероятности, интереснейших вещей без конца — и ни на минуту не удается оторваться от жизни. Знаете, было такое стихотворение: "в устах живых ищу уста, давно немые, в глазах — огонь давно угаснувших очей". И вот вся эта ключом кипящая жизнь для меня переплетается с воспоминаниями об Ильиче, все себе представляю, как бы он реагировал на тот или иной факт, как бы посмотрел, что бы сказал. Зашла как-то делегация рабочих из Ивановской области — ко мне часто приходят рабочие — так, поговорить просто о чем-нибудь, посоветоваться, о чем-нибудь рассказать, и хорошо мы с ними разговорились. Уходят, прощаются, один из них говорит: "Давно хотелось нам с тобой поговорить, только никак не могли мы думать, что у нас с тобой такой рабочий разговор выйдет". И вот я вижу, как я это рассказала бы Ильичу и как он был бы рад.

Свой отпуск использую так: забралась в Горки и пишу о второй эмиграции, как в Париже годы реакции жили, как потом, когда рабочее движение на подъем пошло я мы перебрались в Краков, как там связи с Россией росли и работа стала русская, потом о годах эмиграции во время войны. Начерно еще написала, надо будет еще с целым рядом товарищей поговорить, проверить себя, многое дополнить надо. Так, скелет еще только написан, много ненужного тоже есть, кажись. Но все же уж скоро будет готово. Только память у меня плохая, слишком уж много впечатлений жизненных было, переживалось многое очень остро, да и не столько об Ильиче я пишу, сколько об обстановке, его окружавшей. Это тоже надо, но Вы правы — Ильич был, как рыба в чешуе, весь в словах. Сегодня получила Ваши воспоминания об Ильиче — хорошие. Живой у Вас Ильич. О Лондонском съезде очень хорошо. Правда все. Каждая фраза Ваших воспоминаний вызывает ряд аналогичных. И потом Вы любили Ильича. Кто не любил бы, тот не мог бы так написать…"

К Надежде Константиновне часто обращались с просьбой рассказать о себе, включить новые страницы в свою книгу. Но и на этот счет у нее было свое твердое, раз и навсегда сложившееся мнение. Отвечая одному из рецензентов — Д. Шабанову, Надежда Константиновна пишет: "О себе, я думаю, мне писать в "воспоминаниях" надо было как можно меньше. Это обычный недостаток всех воспоминаний, что люди пишут в них больше всего о себе, мне хотелось не о себе писать, а об Ильиче, хотелось показать ту обстановку, в которой ему приходилось жить и работать. И что же мне писать о себе? Я крепко любила Ильича; то, что его волновало, волновало и меня; я старалась в меру своих сил и уменья помогать ему в работе, но я ведь рядовой работник. Чего тут писать?"

Воспоминания Крупской привлекают внимание широких читательских масс не только в СССР. Еще при жизни Надежды Константиновны книга была переведена на различные языки мира и издана в одиннадцати странах. Ее с интересом читают люди самых различных взглядов, возрастов, профессий. Пресса активно печатает рецензии на книгу.

Так газета французских коммунистов "Юманите" писала: "…Буржуазная публика нашла эту книгу пресной и скучной так как в ней не было романтических приключений, ничего для любителей сенсаций. Находившаяся в центре революционного движения в России, Н.К. Крупская высказывает свое личное мнение по ряду вопросов. В этой книге читатель видит, как Ленин противопоставляет героизму борцов-одиночек героизм борьбы рабочего класса… Эта книга — драгоценнейший документ для тех, кто не знает России и не может читать его сочинения, публикуемые в СССР".

"Юманите" вторит немецкий журнал "Фрайхайт": "Чтобы представить образ гениальнейшего вождя всех народов, надо прочесть не толстые пустые тома, а маленькую книжечку, выпущенную издательством "Литература и Политика". Спутница жизни Ленина дает в ней квинтэссенцию жизни гиганта. Его труд в истории русского рабочего движения, его место по отношению к старым теоретикам марксизма".[59]

Надежда Константиновна считала свою книгу лишь одной из первых мемуарных книг о Ленине. Она озабочена и тем, чтобы о Ленине, об истории партии писали участники борьбы, все должны внести свою лепту в объективное освещение героической борьбы российского пролетариата и его ленинской партии. В предисловии к сборнику своих воспоминаний в марте 1929 года Крупская писала: "Прошло уже больше пяти лет со дня смерти Ильича. Первое время товарищи писали свои воспоминания об Ильиче, теперь мало кто пишет, а между тем у многих есть еще многое что рассказать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});