Рейтинговые книги
Читем онлайн Россия. Век XX-й (1939-1964) - Вадим Кожинов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 96 97 98 99 100 101 102 103 104 ... 112

Здесь дано не собственно политическое, но, так сказать, бытийственное сравнение: страна, в которой рождается совершенно новый уклад бытия, неизбежно превращается в страну измученную, истерзанную, обезумевшую от боли, окровавленную и даже полумертвую, пребывающую на грани гибели, «смертельного исхода». Конечно, могут вопросить: а зачем тогда вообще эти перевороты?

Политический ответ на этот вопрос едва ли сможет быть сколько-нибудь основательным. Ответ надо искать в самых глубинах человеческого бытия, ибо рождение нового для него — неизбежность, которая нередко оказывается предельно трагической неизбежностью.

Выше шла речь о перевороте от феодализма к капитализму. Но дошедшие до нас исторические свидетельства ясно показывают, что столь же мучительны и «смертельно опасны» были перевороты от «первобытного коммунизма» к рабовладельческому обществу и, далее, к феодализму (полная гибель богатейшей античной цивилизации и культуры).

История неопровержимо свидетельствует, что со временем общественные формации неизбежно сменяют друг друга в любой стране, и только те, кто не читали ничего, кроме пропагандистских книжек, воображают, что представление об этой смене формаций — некая собственно «марксистская» идея. Не надо погружаться в какие-либо идеологические доктрины, дабы установить, что в истории человеческого общества время от времени совершаются коренные перевороты и что этот факт давным-давно осознан людьми.

Естественно, что любая такая перемена вызывает непримиримое сопротивление у более или менее значительной части населения, и, если события и не всегда доходят до жестокой трагедийности, острейший драматизм при переходе от старого к новому неизбежен. А если в обществе есть достаточно большие группы людей, страстно стремящихся заменить существующий строй новым, дело с необходимостью оборачивается трагедией.

Сейчас, повторяю, многие ставят вопрос: а стоит ли вообще устраивать революции? Вопрос этот, прошу прощения, по существу совершенно детский… История человечества (как история и любого народа, и отдельной личности — уже хотя бы в силу неизбежно ожидающей ее смерти) есть, помимо прочего, явление глубоко трагедийное. И революции, или, скажем более обобщенно, коренные перевороты, совершающиеся время от времени в человеческой истории, как раз и обнажают с наибольшей остротой и мощью присущую ей трагедийность.

Вера в возможность создания земного рая возникла, вероятно, не позднее веры в загробный рай. И, по сути дела, эта вера и есть стержень и основа «революционного сознания», которое способно оправдать самые тяжелые или даже вообще любые жертвы… Уже шла речь о Марате, который откровенно говорил, что необходимо не колеблясь «отрубить двадцать тысяч голов» (на самом деле их оказалось 4 миллиона), ибо это обеспечит «спокойствие, свободу и счастье» оставшимся в живых французам. Через сто семьдесят лет Мао Цзэдун еще более откровенно рассуждает о задаче «начисто покончить с империализмом» (то есть уничтожить земной ад, место которого займет земной рай): «Если из 600 млн. человек (население Китая в 1958 г. — В.К.) половина погибнет, останется 300 млн. Не страшно, если останется и треть населения, через столько-то лет население снова увеличится».

Вот истинное сознание революции… Те, кто пытается отождествить все «негативное» в революции с Россией, поспешат, без сомнения, объявить Мао агентом Москвы. Но после издания книги П.П. Владимирова «Особый район Китая, 1942–1945» (М., 1973) и многих других книг о китайских делах каждый мыслящий человек знает и понимает, что Мао и его окружение действовали отнюдь не по указке из Москвы.

Речь идет о революции, которая есть феномен мировой истории и возможна в любой стране и вовсе не являет собой некое «русское изобретение».

* * *

То представление о революции, которое изложено в приведенном, опубликованном уже почти десятилетие назад сочинении, сложилось в моем сознании намного раньше, но я долго не имел возможности выразить его в печати. Вместе с тем, как уже сказано в свое время, в начале 1960-х годов, узнав (прежде всего из бесед с М.М. Бахтиным) многое из того, о чем стали говорить публично только в 1990-х годах, я пережил период (правда, не очень долгий) полнейшего «отрицания» Революции — то есть всего происходившего в стране после 1917 года.

Теперь я понимаю, что эта «стадия» отрицания была по-своему оправданной или даже необходимой. Ведь и сама Революция являлась, в сущности, отрицанием всей предшествующей истории России, — кроме тех ее событий и явлений, которые можно было истолковать как ее, Революции, «подготовку» и предвестие; в целом же дореволюционное историческое бытие страны было объявлено «проклятым прошлым» или, «в лучшем случае», — предысторией, а история-де началась с Октября…

Напомню, что в 1931 году Сталин, в котором сегодня многие готовы видеть прирожденного патриота, заявил на страницах «Правды»: «История России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били… Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны» и т. д.[575]

В начале XVII века шведская и польско-литовская армии действительно нанесли России целый ряд тяжких ударов, но, судя по итогам, наше противоборство с этими врагами — одна из замечательных и даже способных удивить страниц отечественной истории. Дело в том, что из-за длительного засилья всякого рода антипатриотических тенденций преобладающее большинство современных русских людей не имеет сколько-нибудь ясного представления об исторической реальности начала XVII века, — в частности, о самих напавших на Россию Польше и Швеции тех времен: обе они принадлежали тогда к наиболее сильным и воинственным государствам Европы. «Речь Посполита», в которой в 1569 году объединились Польское Королевство и Великое княжество Литовское, простиралась от Балтийского и почти до Черного моря, а с запада на восток — от Одера до Днепра, и ее население почти в два раза превышало тогдашнее население России. А шведское королевство занимало тогда преобладающую часть Скандинавского полуострова и Прибалтики, и его армия была одной из самых мощных в тогдашней Европе (что перестало иметь место только после Полтавской битвы 1709 года). Тем не менее Россия в 1600-1610-х годах в конечном счете смогла отразить агрессию обеих стремившихся покорить ее западных держав, и процитированные сталинские слова поистине нелепы.

Впрочем, Иосиф Виссарионович в данном случае присоединился к господствующей фальсификации «истории старой России», которую, мол, только «непрерывно били».

Единственное, пожалуй, нападение на Россию, которое все-таки никак невозможно было преподнести в этом духе, — Отечественная война 1812 года. Но смысл победы над общеевропейской наполеоновской империей толковался в том же 1931 году следующим образом (цитирую статьи из Малой Советской энциклопедии, написанные вскоре возведенной в «профессора» М.В. Нечкиной):

«…„Отечественная“[576] война, русское националистическое название войны, прошедшей в 1812… вооруженные чем попало крестьяне, защищая от французов свое имущество, легко справлялись с разрозненными французскими отрядами… вся война получила название „Отечественной“: дело тут было не в подъеме „патриотического“ духа, но в защите крестьянами своего имущества… Наполеон был вынужден покинуть Россию. Далее война… велась уже вне пределов Российской империи под громким лозунгом „освобождения“ Европы из-под „ига Наполеона“. Окончательная победа над последним явилась началом жесточайшей всеевропейской реакции…»[577]

Могут возразить, что такого рода «толкования» войны 1812 года давно — еще до начала «второй» Отечественной войны — отброшены, и это действительно так. Но было бы попросту абсурдным, если бы в канун и во время нового глобального нашествия на страну с Запада «историки» продолжали бы твердить нечто подобное. И Сталин в 1941-м, уже, вероятно, не помня свои сказанные десятью годами ранее слова о том, что «старую Россию-де» непрерывно «били польско-литовские паны», обращался к воинам: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков» — в том числе «Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского…»

Да, война закономерно заставила воскресить героические страницы отечественной истории. Но очень многое имеющее первостепенную ценность оставалось или полностью забытым, или по меньшей мере тенденциозно искаженным, так, например, великие творения отечественной литературы издавались, хотя и в урезанном виде[578], и, начиная с середины 1930-х, никто не отрицал их высшую ценность. Но в них постоянно пытались усматривать прежде всего и главным образом «беспощадную критику» дореволюционной России, — невзирая на то, что едва ли в какой-либо другой литературе мира в ХIХ веке имеется такое богатство истинно прекрасных образов людей и самого человеческого бытия, какое воплотилось в творчестве Пушкина и Тютчева, Кольцова и Лермонтова, Тургенева и Фета, Островского и Лескова, Толстого и — даже — Достоевского (правда, глубоко специфических — трагедийных — образов).

1 ... 96 97 98 99 100 101 102 103 104 ... 112
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Россия. Век XX-й (1939-1964) - Вадим Кожинов бесплатно.

Оставить комментарий