Нелюдь - Дмитрий Петров

— Понятно, — сказал менеджер решительно. — Вы можете убираться отсюда.

Он наклонился к переговорному устройству и сказал секретарше:

— Анна, пусть войдет следующий посетитель.

— Но вы даже не спросили у меня о ценах, — пискнул Лева.

Но старого господина было не так-то легко убедить.

— Если вы немедленно не уберетесь, то о своих ценах будете рассказывать в полиции, — сказал он. — В полиции всем этим очень заинтересуются.

И Лева понял, что лучше уносить ноги. Однако он обладал твердым несгибаемым характером. И твердо знал, что продажа органов может озолотить человека. А если это так — то не нужно унывать и поддаваться отчаянию.

Ясно стало пока что только одно — делать это в Германии вряд ли возможно. Еще и потому, что очень трудно было бы перевозить органы сюда из России. Человеческие органы, изъятые из тела, могут находиться вне холодильника не больше пяти часов. Да и то в специальной морозильной сумке или контейнере.

Это значит — нужно транспортировать их на самолете. И подвергаться таможенному досмотру.

Все эти вопросы можно было бы решить, но вот контейнер… Контейнер… Лева смотрел телевизор и знал о том, как в Германию пытались провезти уран в контейнере, и какой после этого был шум. Теперь при виде любого контейнера на германской границе сбежится весь наличный состав…

Нет, Германия отпадала окончательно. Да Лева теперь и опасался ходить тут со своим предложением. После того, как толстый менеджер чуть не выгнал его пинками из кабинета, Лева боялся, что в другом случае это может закончиться еще хуже.

Лева долго думал и в конце концов поехал в Италию. Он знал, что там есть несколько клиник, занимающихся транспланталогией. А кроме всего прочего, очень важно было и расстояние. Путь на самолете из России не должен был превышать трех часов.

Расчет был самый простой — час времени отпускался на путь с чемоданом до аэропорта «Пулково» и посадку на самолет, затем три часа — время полета; а после этого еще час на всевозможные задержки в аэропорту прибытия. И прямо в аэропорту уже должна была ждать машина, оборудованная холодильником. Вот и вся схема…

Из возможных стран это могли быть Греция, Турция и Балканы. Самая дальняя точка — Италия.

Скандинавия и Англия отпадали сами собой, так же как и Германия, и по тем же причинам. Лева к тому времени уже достаточно пожил на Западе и понимал, что никто в этих странах с ним связываться не станет. Они лучше заплатят подороже, но за легальный товар. И с тамошними пограничниками вряд ли удалось бы договориться.

Турция, Греция и Балканы вполне бы подошли, но там просто не было таких клиник, которые нуждались бы в Левиных услугах.

Подошли бы страны Восточной Европы, но там нет еще частных клиник такого ранга…

Оставалась Италия, и Лева направился туда.

Он остановился в Риме и, страдая от жары, стал искать «клиентов». Больше всего его донимало солнце, от которого здесь было никуда не спрятаться. Он щурился, глаза слезились, но Лева был упорен в достижении своей цели.

В роскошной клинике, куда он явился, произошла точно такая же сцена, как и в холодном Кельне…

Лева изложил свое предложение, после чего был с позором изгнан смуглым человечком в белом костюме и очках в золотой оправе… Лева еще отметил, что ему почему-то попадаются все больше очкарики.

Изгоняли его еще шумнее, чем в Кельне. Итальянский менеджер даже выскочил следом за Левой в коридор своего офиса и так, что все окружающие слышали, громко кричал что-то обидное по-итальянски. Лева не понимал этих слов, но менеджер сначала сказал их ему по-немецки…

От немецкого менеджера этот отличался только двумя деталями. Во-первых, очками. У этого были очки не в металлической, а в золотой оправе…

А во-вторых тем, что он сначала поинтересовался, в каком отеле остановился Лева. Сначала он узнал название отеля, а уж потом начал орать и выгонять его.

Лева в изнеможении вернулся к себе в номер и, не раздеваясь, повалился на кровать. Вообще, он тут жил только от помещения до помещения. От кондиционера до кондиционера. Он перебегал, петляя как заяц, по теневой стороне улицы и потом старался отдышаться возле кондиционера.

Вскоре он разделся и стал размышлять, не пойти ли выпить чего-нибудь. Лева не пил алкоголя, алкоголь был ему всегда противен, с детства.

«Пьют только дураки, — говорил ему папа. — Если будешь пить, то потеряешь голову. А иметь голову — это самое главное для мужчины. Женщине можно иметь другие места, а у мужчин главное — голова».

Почти все нормальные отцы говорят это своим сыновьям, но никто их не слушает. А Лева послушался.

Нет, в юности ему доводилось несколько раз выпить за компанию, чтобы не быть белой вороной. Бывало. Но он всегда испытывал отвращение к спиртному и к сигаретам.

«Я ведь медик, — всегда говорил он, когда ему предлагали выпить и закурить. — Мне известно, какой вред здоровью наносят табак и алкоголь».

Леве было просто противно терять голову. Он даже с женщинами сходился очень осторожно — только с тихими, непьющими, аккуратными. С такими, которые заботились о своем здоровье.

Сходился Лева тоже неохотно. Разврат был ему чужд. Голова, карьера и здоровье — вот то, что было для него важно, что его интересовало. А пучина, омут страстей — нет, это тоже было не для него. Зачем ему терять голову?

Вот с Хельгой — это было какое-то наваждение. Он влюбился в нее, и только поэтому дело дошло до женитьбы. А кроме того, родители были не против.

То есть они сначала, конечно, были категорически против женитьбы на Хельге по целому ряду причин, но потом передумали.

«Пусть, — сказал папа. — Она из Прибалтики… Значит, после института она сможет поехать работать и жить туда. И ты с ней. В Прибалтике жить хорошо. Там хорошие молочные продукты и чистота. Ты себе представить не можешь, там совсем не сорят на улице».

Жить в Прибалтике — это было мечтой Левиных родителей. Они больше ничего не знали о Прибалтике, кроме хороших продуктов и чистоты, но все-таки были уверены, что это — место, где «можно устроиться»…

А Хельга обманула ожидания и ни в какую полумифическую Прибалтику не вернулась. И вовсе не собиралась туда ехать.

«Мне там нечего делать, — объяснила она Леве, когда тот разочарованно спросил ее об этом. — У меня там совсем нет никаких связей, и я там никому не нужна точно так же, как и здесь».

Это было первое разочарование. А потом Лева и вообще охладел к этой женщине. Не отчего-то, а просто от нежелания долго хранить в сердце пламя, огонь любви. Утомительно любить человека — обременительно и мешает работе.

Появилось и физическое отторжение. Невысокому полному Леве с черными волосами и коротенькими руками и ногами стала отчего-то неприятна эта высокая крупная белокурая женщина. От нее исходила физическая сила, здоровье, страсть, а Леве все это было довольно чуждо.

Он любил ласки, но был очень аккуратен и в них. Он любил женщину, как делал это знаменитый штабс-капитан Рыбников — очень нежно, тонко и с «придыханием». Он не хотел бурных сильных объятий. Они были ему непонятны.

Вот и к Хельге он охладел. Поэтому, когда представилась возможность изменить ей с ее подругой, а потом еще и развестись, его это порадовало.

Нет женщины, нет обузы…

Итак, Лева лежал голый на кровати второразрядного номера отеля средней руки и думал о том, что нужно пойти и попить лимонаду. Холодильника в номере не было, а то он непременно купил бы заблаговременно большую бутыль со скидкой, чем тратиться на бар.

Бар был внизу, и до него нужно было только доехать на лифте три этажа. Лева уже почти что решился надеть штаны и пойти истратить две тысячи лир на стакан лимонада со льдом, когда у него вдруг зазвонил телефон.

В принципе он этого ожидал. Дело в том, что жившие в Германии родители всегда звонили ему, куда бы он не уезжал. Лева жил с родителями, как привык с детства.

Время, когда он жил с Хельгой, вдали от папы и мамы, было скорее случайностью, досадным недоразумением, которое, к счастью, скоро закончилось. Он приехал в Германию и сразу поселился у родителей в маленьком домике, и это было совершенно естественно для всей семьи.

Родители терпеть не могли, когда сын куда-нибудь уезжал, и всегда звонили ему туда. Они не любили даже, когда Лева поздно возвращался домой.

«Мало ли что, — говорила мама, тряся маленькой седой головой. — Сколько разных опасностей бывает. Хулиганы везде есть…»

Телефон зазвонил, Лева спокойно снял трубку, удивляясь только, отчего родители звонят не вечером. Обычно они желали ему спокойной ночи, а заодно удостоверялись, что сын лег спать, а не шляется там один неизвестно где.

— Синьор Рахлин? — осведомился незнакомый мужской голос на плохом немецком языке. — Я правильно попал к вам по этому номеру?