Путанабус - Дмитрий Старицкий

       Уфффф...

       Вынул "кабар", и той стороной, где у него заточка под пилу, срезал всю связку с куста.

       Потом долго курил, ожидая, когда высохнет на мне противный липкий и холодный пот, периодически шугая, нацелившихся на косулю, пикирующих падальщиков, которые кружили над дичью, как эскадрилья "штукас".

       Когда прибежали Наташа, Ингеборге и обе таёжницы, я уже смастерил из веток и скотча небольшую волокушу и принялся разделывать дичь.

       - Ну, кто так тушку кромсает? - пристыдила меня Дюлекан, - Не умеешь, не берись. Дождись специалиста.

       И обглядевшись вокруг, задумчиво произнесла.

       - А подвесить то её тут негде.

       - Обойдемся и так, - заявила Бисянка, - Жора, сдрыстни отсель, мешать будешь. Лучше пленку рядом расстелите.

       Я отошел, разглядывая узел, который девчата притащили с собой. Это был, отчего-то мне неизвестного, большой брезентовый чехол, весьма для нас удобный, так как с каждой стороны имел по две ручки из плотной и широкой киперной тесьмы с прострочкой. Ингеборге уже доставала из негоа сложенную толстую плёнку и моток репшнура.

       Я выпрямился.

       - Так, Наташа, отойди от нас на поворот и секи фишку. Мало кто припрётся, пока мы тут хозяйничаем.

       - Есть, сэр, - Синевич улыбнувшись дурашливо отдала мне воинское приветствие, вскинув ладонь к пробковому шлему, и убежала, куда было сказано.

       - Жорик, нам эту шкура нужна? - спросила Бисянка, отвлекая меня от созерцания наташкиной попки.

       - Нет, - ответил, не оглядываясь.

       Ингеборге, расстелив рядом с тушкой косули плёнку, подошла ко мне, и отметив, куда направлен мой взгляд, сказала тихо, чтобы таёжницы не услышали.

       - Хорошая жена будет кому-то.

       Я ответил так же тихо.

       - А ты, разве мне не жена?

       - Старшая жена, - Ингеборге подняла вверх указательный палец, - Но до тех пор, пока мы играем в этот гарем. Я слишком хорошо к тебе отношусь, Жора, чтобы портить тебе жизнь. Я люблю роскошь. Безделье. Дорогие аксессуары, комфорт и вообще красивую жизнь. Я давно испорченная женщина и не совсем гожусь для семейной жизни. Где-то так, если по честному. А к Наташе присмотрись, она-то, как раз будет идеальной женой. В её системе ценностей семья стоит на первом месте. Всё остальное на втором. И, как женщина, она давно готова ради семьи на любые жертвы. Её очень правильно воспитали в своей провинции, и даже Москва не смогла испортить.

       - Жора, помоги нам этого лося перевернуть, - крикнула Бисянка.

       Танечка, как же я люблю тебя в эту минуту, ты даже представить себе не можешь, ЧТО ТЫ ДЛЯ МЕНЯ СОТВОРИЛА. Ингеборге, возможно сама того не желая, поставила меня на очень непростой выбор. Практически на вилы. С такими словами женщины соглашаться категорически нельзя, а уж тем более промолчать. А отпираться просто бессмысленно, по определению. Возможно, и сказала она это искренне, и в заботе обо мне, но стоит мне с этим утверждением согласиться, как всё может, тут же, упереться верхним концом вниз. При первой же её мысли: "а как же я"? Тут точно так же, как, к примеру, на милый вопрос женщины: "малыш, я же лучше собаки?", ответить ей на голубом глазу: "да, дорогая, ты лучше собаки". И тут же получить в торец сковородкой. Или что там ещё у неё окажется под рукой.

       А пока пронесло. Спасибо, Танечка.

       Бросив Ингеборге дежурное "извини", я моментально переместился к таёжницам.

       - Что тут у вас?

       Косуля, если это только косуля, хотя внешне похожа на земную косулю: рожки тонкие, на концах раздвоенные. Но это только издали, вблизи козочка была размером с хорошего земного лося. С верхнего рваного гранатами бока таёжницы уже сняли шкуру, и аккуратно вырезали все сортовое мясо.

       - Вы что собрались его всего освежевать? - удивился такой хозяйственности.

       - А как же? - ответили таёжницы хором.

       - Так пропадет же. Столько мяса нам не сожрать.

       - Ничего, подкоптим, и храниться будет минимум неделю, - уверенно заявила Комлева, - Тут главное не дать мухе личинку отложить.

       - Когда коптить будем? И для кого? Для бандитов, которые на дым твоей коптильни сбегутся сюда со всех сторон?

       - Да, недодумали, - удручённо сказала Бисянка.

       - Ещё вопрос на засыпку, - упёр я руки в боки, - Нас тут пятеро. У мешка четыре ручки. Сколько килограмм можно утащить вчетвером на полтора километра, и при этом не умереть?

       - Пятьдесят-шестьдесят, - моментально ответила Дюля.

       - Сколько мы съедим сегодня вечером? - настаивал я.

       - Смотря чего? - возразила мне Ингеборге, - Если хорошего шашлыка, да под пиво, то по килограмму на нос клади.

       - Нормально, - согласился, - Это десять кило. Что мы будем делать с остальным полтинником?

       - Закоптим... - начала Дюля свою шарманку и осеклась, зажав рот тыльной стороной ладони. Ладонь была вся в крови косули.

       - Жор, мы всё поняли, - сказала Бисянка тоном девочки-одуванчика, отличницы и ябеды, - Но, жалко же, всё это бросать? Олешка совсем молоденькая. Мяско мягонькое.

       - А что скажет баталер? - повернулся я к Ингеборге.

       - Тридцать килограмм, - ответила та, - Десять съедим сегодня. Двадцать, если потеснить и переложить холодильник, вынув оттуда, к примеру, банки с твоим пивом, втиснем в него. Это нам ещё два дня обжираловки. Но остальное даже класть некуда в автобусе.

       - Тогда берем вырезку и одну ногу без костей, - подвела итог Дюля.

       - Вырезку с обеих сторон хребта? - уточнила Таня.

       - С обеих. Ох, как края-то жаль. И печени, - Дюля чуть не всплакнула.

       - Ну что? - вмешался я в их переговоры с жабками, - Ворочать эту козочку ещё надо?

            

Новая земля. Плоскогорье между территорией Ордена и Южной дорогой.

       22 год, 33 число 5 месяца, пятница, 21:54

       - Ладно, если Жора не в настроении нас развлекать, то я расскажу вам старую тунгусскую легенду народа ламутов. Теперь ламутов почти не осталось - их чукчи загеноцидили, ещё до прихода русских, и они теперь называются также, как и мы - эвены.

       Все замолчали и повернулись к Дюлекан, правда, двигались крайне вяло и очень замедленно. По-эстонски.

       Если бы сейчас нагрянули бандиты, то повязали бы нас просто голыми руками. Легко.

       Шашлыка мы просто оборжались. Дорвались до бесплатного. И хотя я с Сажи замариновал не десять, а все пятнадцать килограмм, съели практически всё. И теперь лежит гарем в полном составе у мангала вповалку, руками животики поддерживая и тихонько охая. Да и я не лучше.

       Кстати и всё моё пиво тоже вылакали. Сейчас Бисянка для нас травки какие-то заваривает, чтобы, как сказала, не было заворота кишок.

       А насчет меня: "не в настроении", то это про меня ещё мягко сказано. Я вздохнуть свободно не могу. Не то что "романы тискать".

       Сажи показала всем мастер-класс по кавказскому шашлыку. Причем мясо мариновала она ровно час, отобрав у меня все шесть бутылок сухого белого вина, которыми меня оделил на дорогу Зоран. Лук, чеснок, приправы были в ассортименте. Запаслись. Вода из ручья рядом, чистейшая. Угли добыли из веток этого незнакомого древовидного веника с края лагеря, древесина которого была ломкая и хрупкая, как тамариск. И горела зелёным цветом.

       А вот хлеб, кстати, доели последний, хоть дичь и не была жирной, в отличие от баранины. Она была постной, нежной, с хрустящей корочкой и прямо таяла во рту, куда попадала прямо с шампура. У антилоп, которыми нас баловал Саркис, мясо было и жестче, и не так вкусно само по себе.

       Когда Сажи все нахваливали. То она, гордая, всё же смущалась немного и пыталась отшутиться.

       - Тонкий вкус этого мяса происходит от того, что оно, пока вы за ним бегали, успело пропитаться вкусом взрывчатки жориных гранат, - утверждала она под хохот девчат.

       Так и отвалился от мангала с шампуром в руке, не в силах больше шевелиться, ни пустой шампур на место положить. Хорошо земля за день крепко прогрелась. К одному моему боку привалилась Ингеборге, к другому - Наташа. Но сил никаких уже, ни на что нет. Лежу и перевариваю, как удав слона.

       Впрочем, что я всё о жратве, давайте Дюлекан послушаем. Экзотика. Этнография. Развлечение у догорающих углей.

       - Давно-давно это было, - начала Дюлекан акынить, слегка покачиваясь из стороны в сторону, - Не так давно, когда бог Севки только создавал из воды людей, но достаточно давно, чтобы все об этом уже забыли. А то, что помнят, так это только потому, что когда бог Севки создал людей из глины, скрепленной рыбьим клеем, и влил в них жизнь водой с собственной ладони, то для того, чтобы люди друг друга любили он поменял им ребра. Однако так случилось со временем, что люди на земле перемешались, и найти женщине себе пару с полным набором своих ребер у другого мужчины стало очень трудно. Однако, если такое всё же случалось, то вспыхивала такая любовь, что остальные только в ступор становились и рот открывали, ибо им оставалось только завидовать. Такая пара любила друг друга ярко до самозабвения и умирала в один и тот же день.