Пляска в степи - Виктория Богачева

искать правды у Ярослава. Драган намного раньше намеченного срока увел дружину из белоозерского терема, хоть и сговаривались они прежде об ином. Но Святополк не просто так опасался робичича: тот вполне мог отправить в Белоозеро своих кметей, и тогда бы все чаяния княжича обернулись прахом. Ништо, Святополк отвел душу, когда повстречал глупого отрока, что вечно заглядывал Ярославу в рот. Он не стал его даже добивать. Пущай окрепнет да вернется на Ладогу, да расскажет робичичу, что происходит у него под носом. В его уделе, в одном лишь поприще* от его терема. Святополк жалел лишь о том, что осталась совсем одна на Ладоге мать. С ней никак не выходило скрытно да поспешно уехать, да и не согласилась княгиня Мальфрида, когда сын кинулся к ней, едва дождавшись окончания суда на площади. Что же. Медлить Святополк не мог, потому и вверил матушку заботам робичича. Уж тот не станет срывать зло на старой княгине, не станет наказывать ее за поступки княжича. Его старший брат всегда был глуп да слишком мягок, жаль, что помутившийся рассудком отец этого не замечал. В слабости видел силу! Святополк всегда, еще с младенчества действовал жестко и решительно, и злые языки прозвали его за это безумцем. Но лучше так, чем мямлить как робичич! Тот даже в тереме своем порядок навести не сдюжил! Не укоротил боярам длинные языки, не порубил головы всем тем, кто напоминал ему, что он — вымесок, бастрюк. Старый князь Мстислав почему-то называл это мудростью. Святополк же презрительно кривился и выплевывал: слабость. Слабость и трусость, недостойные подлинного князя! Однажды, еще когда на Ладоге правил их отец, какая-то теремная девка, грязная сермяжница*, посмела ляпнуть что-то гадкое про младшего княжича да его матушку! Святополк был тогда по зимам еще отроком, едва познал женщину и недавно вернулся из своего первого воинского похода. Он велел отрезать той девке язык, которым она смела хаять его имя и имя княгини Мальфриды, и непременно отрезал бы что-нибудь еще, не вмешайся тогда робичич. В тот день во второй раз на его памяти мать не смогла отговорить отца от наказания. Таким князем и стал робичич: мягким, беззлобным, слабым. Размазня! Святополк потому и не шибко печалился о матери, что знал: Ярослав ее не тронет. Не выставит живым щитом на частоколе ладожского терема, не посадит в поруб и, тем паче, не станет пытать. О том же, что в Белоозере осталась ненавистная жена с соплюхами-дочерями, Святополк не сожалел ни одного мгновения! Наконец-то смог избавиться от ненавистной обузы, так и не разродившейся сыном. И нашто мать с дядькой Брячиславом пихали ему эту мужлатку? Глядишь, оженили бы на другой, и иначе все вышло! Но когда старый отец сосватал робичичу его первую девку, в княгине Мальфриде взыграла гордость, и она споро подыскала невесту и для своего сына. Да токмо ошиблась она, но кто ж тогда ведал. Уловив позади себя тихие шаги, Святополк обернулся. Его воевода, верный Драган, остановился недалеко от него, под сенью пожелтевших веток березы, что низко-низко клонились к земле. Княжич отвел взгляд от реки, на берегу которой сидел, греясь в лучах вечернего солнца, и посмотрел на своего воеводу. Тот хмуро покачал головой. Вестей от Багатур-тархана по-прежнему не было, и Святополк начинал злиться. Уж не вздумал ли предать его узкоглазый, желтолицый хазарский выродок? Они сговорились, что полководец обрушит всю мощь своего войска на мелкое степное княжество, из которого Ярослав притащил свою безродную мужлатку. И с той поры Святополк ничего не слышал о Багатур-тархане. — В каганате уже давно неспокойно. Все ждут смерти своего главного князя и грызутся меж собой, — мрачно сказал Драган, отведя от лица тонкие ветки с желтой листвой. — Может, он молчит потому. По усмешке, искривившей его губы, Святополк понял, что сам воевода не верит в это объяснение. — Мыслишь, утек? — осклабился княжич. Драган резко пожал плечами и откинул со лба русые волосы. Хазар он недолюбливал и не доверял никому из них. И справедливо не доверял, ведь каждый ведал, что среди узкоглазых полным-полно предателей. Оттолкнувшись от земли, Святополк резво поднялся на ноги и стряхнул с порток сухие травинки. Это заброшенное поселение на самой-самой окраине своего удела он приглядел еще по весне. Стояла тут пара дюжин изб, сложенных может еще в то время, когда и князей-то никаких не было ни на Ладоге, ни в Белоозере. Безлюдно и пустынно было на целые поприща вокруг, что еще нужно, чтобы схорониться на время да переждать? Верно, люди ушли отсюда, когда под ладожским стягом начали собирать земли первые князья. А может, и вырезали тех, кто когда-то жил в этих избах, коли воспротивились да воле княжьей подчиниться отказали. Кто теперь разберет. Святополк справедливо полагал, что робичич отправит за ним дружинников, особенно коли отрок вернется в терем живым да расскажет, чем закончилась их встреча. И в белоозерском тереме наверняка есть пара братниных тятей, приставленных за ним, Святополком, приглядывать. А коли их нет, то его братец воистину глупец из глупцов. Возвращаться туда княжичу было не с руки, не зря же он с тем сопливым мальчишкой связался да слежку за собой прекратил. Уж всяко не за тем, чтобы горяченьким робичичу попасться в своем же тереме! И он порешил увести вернейших своих людей подальше. Подальше от глаз и ушей робичича, подальше от хмурого дядьки Брячислава, который в последние седмицы только и делал, что бубнил да жаловался. Подальше от всего, что могло помешать Святополку осуществить задуманное. — Нам нужен тать поближе к степному княжеству, — Святополк поглядел на спокойную, гладкую поверхность воды и почесал подбородок. — В этой глуши до нас вести дойдут, уже когда три зимы сменится. — Да как отправить-то, — Драган развел руками. — Коли был бы купец какой, а так… Ну, станет гридень с мечом по княжествам разъезжать, разговоры чужие подслушивать! Святополк фыркнул. Он собирался пролить родную кровь, хоть и был робичич ему братом лишь по отцу, а воевода говорит, что его кмети слишком хороши, чтобы становиться татями! — Найди кого-нибудь, — велел он, пожав плечами. — Пока у нас нет вестей от Багатур-тархана, мы должны знать, что делается в Степи. Налетевший ветер зашуршал высокими камышами. От реки донесся всплеск: вынырнула и вновь ушла под воду рыба. Драган проводил ее задумчивым взглядом и посмотрел на своего княжича. — Сколько мы еще здесь простоим? Гридь ропщет. — Вымески неблагодарные! — ощерился Святополк, в одно мгновение разозлившись. — Сколько князь их велит, столько и будут стоять! Воевода встретил