Сказочка дедушки Абдулы - Павел Блинников

— Твои сексуальные похождения меня не интересуют.

— А что так? Что рожей не вышел? Мне знаешь даже обидно, я что же это получается единственный кто к тебе в спальню попал и даже в очко не подолбился?

— А ты что, так сильно этого хочешь?

— Да если честно нет. А если еще честнее, то вообще не хочу. Мне, знаешь ли, больше нравится когда я, а не меня.

— Расскажи мне о том времени, когда ты попал ко мне в рабство.

— Хорошо. Привели меня значит в твой амбар, и сразу в клетку. Ну меня тут же пахан местный прижать попытался. Снимай говорит куртку, зачем они такому сопляку нужна. Ну я снял, а ночью ему горло перегрыз. Меня дружки его тогда здорово побили, пришлось даже надзирателям вмешаться, но ничего выжил. А когда оклемался, новому пахану опять глотку перегрыз. Он скотина мою куртку на себя нацепил, вроде как по наследству от старого. Я тогда думал что все, убьют меня теперь. Но нет, обошлось. Отстали от меня, и даже говорить перестали. Правда однажды один доход попытался вякнуть, но я ему быстро рожу отшлифовал, и с тех пор прядок.

— А скольких людей ты убил Пепе? — спросил Эван, и понял, что в первый раз попал в больное место. По-видимому, парню совсем не нравилось убивать. Наверняка сказывалось воспитание в церковном приюте.

— Да уж поменьше твоего. — пробурчал Пепе и опустил взгляд.

— Ну это понятно. Я убил или способствовал смерти почти шести миллиардам людей, и говорю об этом открыто. А скольких убил ты?

— Тринадцать. — в голосе у Пепе пропали все эмоции. Слово вылетело изо рта подобно удару линейки об стол.

— Не много.

— Достаточно. — опять удар линейки. Он как будто пролаял ответ.

— А тебе нравилось их убивать Пепе? — продолжал Эван.

— Нет. Выбора не было. — голова опущена вниз челка свисает полностью заслоняя лицо. Руки повисли плетьми.

— А у тебя есть друзья Пепе?

— Нет.

— А были?

— Да.

— Я имею в виду не приятели, а настоящие друзья?

— Да. Нет. Не знаю. — голос дрогнул. Всего на секунду, но дрогнул.

— Ты доволен тем как ты живешь Пепе?

— Нет. Сейчас кроме тебя и сотни сумасшедших ублюдков довольных нет.

— А если бы меня не было, как думаешь, был бы ты доволен жизнью?

— Если бы у бабки был член, она была бы дедом.

Эван понял, что в первый раз парень покривил душой. Он точно знал ответ — нет. Он не был бы доволен жизнью никогда. Этот паренек напоминал ему себя — такой же неудачник которого жизнь была по голове каждый раз когда он пытался ее поднять. Но в отличие от Эвана Пепе хотя бы пытался поднять свою голову. А если бы Сэт не выбрал его в антихристы? У прежнего Эвана никогда не хватило бы смелости вот так сидеть перед властелином тьмы и рассказывать свою жизнь, да еще при этом и насмехаться. В нем было то, чего Эван был лишен раньше. Чего у него не было и теперь. Он был смел. Не безрассудно смел, но он научился подавлять страх. Вместо того чтобы сидеть в дешевой квартире и жалеть себя накапливая злобу, он старался вырваться из той грязи в которую его закинула судьба. И он стал опасен — даже десяток здоровых мужиков испугались связываться с этим волчонком. И что самое главное, он не был в обиде на этот мир. Он не считал что мир неправильный, он считал, что он недостаточно силен для мира. Именно из-за обиды на мир Эвана сделали антихристом. Много злобных людей в нашем мире, Эван уже давно убедился в этом, но таких которые по-настоящему ненавидели бы его мало. А таких которые будут продолжать ненавидеть даже когда мир будет в их руках и того меньше. Быть может Эван был такой один. Быть может Сэт и прав — он действительно его лучшее творение. Его злобы на мир хватило и еще осталось.

Пепе продолжал сидеть с опущенной головой. Он думал, что Эван сейчас размышляет убить его, или сначала изнасиловать, а потом убить. У него не было надежды на то, что выйдет из этой спальни живым еще когда он только приступил порог. Но антихрист продолжал молчать, а у Пепе не было сил чтобы поднять голову и посмотреть на него. Он думал, что как только он взглянет в глаза антихриста, тот примет решение. Но просто сидеть и ждать тоже не было сил.

— Ну и что теперь? — спросил Пепе. Эван отметил, что в его голос вернулось спокойствие и отрешенность.

— Я не знаю.

— Ну тогда может просто отпустишь меня? — в голос Пепе вернулась и насмешливость. Правда сказав последние слова он тут же прикусил язык. Пепе вспомнил, как отпустил Эван ту женщину в амбаре.

— Пожалуй я действительно тебя отпущу. — сказал Эван.

Пепе услышал как скрипнуло кресло когда он встал. Он все еще не решался поднять голову боясь спровоцировать Эвана. Он думал, что для него это будет как красная тряпка для быка, а еще хотелось пожить. Хоть пару минут, но пожить. Он услышал еще какой-то щелчок, и вокруг внезапно потемнело. "Ну вот и все. Прощай малыш Пепе" — подумал парень. Но ничего не происходило, он даже боли не почувствовал. Он поднял голову и увидел, что на него просто набросили что-то вроде одеяла. Но скинув его с головы он обнаружил в руках добротный теплый плащ. Возле ног что-то упало, и он увидел пару слегка стоптанных, и определенно не его размера, но хороших кожаных сапог.

— Одевайся и иди. — сказал Эван снова садясь в кресло. — Я скажу страже, чтобы тебя выпустили. И постарайся больше не попадать в рабство.

Пепе стал лихорадочно натягивать сапоги, а потом закутался в плащ и уже собирался выходить, но перед дверью остановился.

— А почему ты меня не убил? — сказал он, при этом проклиная себя за длинный язык.

— Не волнуются Пепе. Я тебя убью, обещаю. Я всех убью. Иди…

Пепе пулей вылетел из спальни. Эван позвонил в колокольчик и сказал слуге, чтобы парня выпустили, а так же поменяли ему постель. Он налил себе еще стакан виски, и стал размышлять над тем что было бы если он был на месте Пепе, а тот на его. От таких мыслей стало немного веселее.

Пепе вышел из цитадели и быстрым шагом потопал в противоположную от бараков с рабами сторону. Он шел и не верил своему счастью. Ему все же удалось уйти из спальни Эвана живым. Если не считать его жену извращенца, то он был первым кому это удалось. Конечно слова о том что Эван все равно убьет его как и всех остальных, слегка тревожили, но не слишком. Когда оно еще будет? Пепе улыбнулся, почесал то место, за которое ему дали прозвище "длинный" и побрел по грязному снегу. Поднималась серьезная буря, и он не увидел, как кое-где сугробы слегка шевелились. Пепе не видел, но мы можем подойти и поглядеть внимательнее, не так ли Давид? Они были почти неотличимы от снега, но даже им иногда надо было двигаться. Ведь они лежали здесь в своих тщательно раскрашенных комбинезонах уже почти три дня. Но ничего, Спартак сказал, что к завтрашнему вечеру операция "Эван" начнется.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});