Завтра война - Александр Зорич

– То есть он может еще заработать, по-твоему?

– В принципе. Но это не значит, что именно сейчас. Может, у него пропало настроение… Перетрудился…

– Значит, подождем?

– Подождать-то мы можем, – тоскливым голосом сказала Полина. – Да только у нас в распоряжении всего шесть-семь минут… Я не шучу.

– Давай хоть минуту подождем!

– Ну…

– Слушай, а что нужно, чтобы манипулятор заработал? Ты же вроде лучше знакома с его… с его характером? Что делать-то?

– По-моему, только молиться.

Эстерсон плотно сжал свои тонкие, бескровные губы и замолчал. Ну почему все так скверно! Когда манипулятор нужен только для того, чтобы срезать актинии редких расцветок для домашней коллекции или подсовывать лакомства капюшонам, он работает безотказно. А когда представляется шанс помочь пилоту, спасти флуггер, внести свой вклад в дело победы Объединенных Наций над клонами…

– Как ты думаешь, Полина, Бог есть? – совершенно серьезно спросил Эстерсон, пристально глядя в ореховые глаза своей подруги.

– Я думаю… Я думаю, да.

– Как ты думаешь, Он… Он справедлив?

– Думаю, когда как, – уклончиво отвечала Полина. – Иногда кажется, что вроде бы справедлив. А иногда кажется, что нет, несправедлив… Библию можно очень по-разному понимать…

– Знаешь, у меня есть идея, – с чумным блеском в глазах заявил Эстерсон. – Сейчас мы узнаем это доподлинно. Давай зададимся вопросом: Он скорее справедлив или скорее все-таки несправедлив? Давай решим: если пила сейчас заведется, значит, Бог скорее справедлив. А если нет – мы с тобой будем знать, что любить его следует несправедливым.

– Хорошо сказано, Роло.

– Тогда включай манипулятор. – Эстерсон кивнул в сторону панели управления и добавил: – Хочу знать правду!

Щелчок. Панель ожила.

– Попробуй еще раз правое ушко, – дрожащим голосом сказал Эстерсон.

Пальцы Полины быстро отстукали на клавиатуре управляющую последовательность.

Манипулятор конвульсивно дернулся.

Потом еще раз.

– Ну же! Ну! Мы хотим знать правду! – азартно вскричал Эстерсон, поднимая очи горе – не к небу, нет, а всего лишь к потолку кабины. Впрочем, праотцы народа Израилева во времена первого Завета наверняка поступили бы так же.

В этот миг пила манипулятора сделала один медленный, полусонный оборот. Еще секунда – и она бешено завертелась, алчно вгрызаясь в твердую ткань «Дюрандаля».

Эстерсон и Полина со значением переглянулись.

Они знали, что будет дальше: сейчас манипулятор, снова превратившись в пятерню, выдернет блок обеспечения фризера. Затем скаф двинется к берегу, где уже, наверное, их заждался славный пилот Николай.

Но в том-то и дело, что теперь все это представлялось обоим совершенно не важным, а точнее, важным, но не очень существенным.

И на лице Эстерсона, и на лице Полины можно было заметить печать сопричастности Великой Тайне.

Оба они чувствовали: только что они приобщились к одному из тех сокровенных секретов Вселенной, каковые Он иногда доверяет смертным через посредство капризного исследовательского оборудования…

– Признайтесь честно, вы наверняка подумали, что мы просто удрали, – со смешком сказала Полина Николаю, когда они с Эстерсоном, мокрые и измотанные, наконец дотащились до «Дюрандаля».

– Нет. Не подумал, – задумчиво сказал летчик. – Тут другое… Когда вы скрылись из виду, мне вдруг очень отчетливо показалось, что… Что вас никогда и не было. Что все это мне просто…

– Приснилось? – подсказала Полина.

– Ну… да. Что это была галлюцинация. От нервных перегрузок такое бывает, – смущенно улыбнулся Николай.

– Мы – галлюцинация? – удивленно переспросил Эстерсон.

– Именно. Знаете, все это немного странно.

– Да, это действительно немного странно, – согласилась Полина.

– Когда я учился в Академии, я много читал про посмертный опыт… В свободное время, конечно, – попытался объяснить Николай. – Когда люди умирают, бывает, что в последние секунды перед смертью им много чего кажется. Мозг работает в критическом режиме и время начинает тянутся очень медленно, непропорционально медленно, так что кажется, будто прошли годы… Многим, например, представляется, что продолжается жизнь, что с ними по-прежнему происходят какие-то интересные события. Как во сне. Так вот у меня даже возникла такая мысль: а может, я погиб при посадке и вы мне просто привиделись? Но, смею вас уверить, если это и галлюцинация, то очень и очень любопытная, – подытожил Николай, дружелюбно глядя на Эстерсона и Полину.

Николай казался спокойным и даже умиротворенным – словно бы и не думал он о том, что в любой момент его может накрыть клонский патруль. И только опустевшая пачка сигарет, которую Эстерсон из милосердия оставил пилоту перед тем, как направиться в грот за скафом (тогда пачка была почти полной), свидетельствовала о том, что в глубине души Николая бурлят страсти.

– Я вообще-то почти не курю, – извиняющимся тоном сказал Николай и скомкал пачку.

– Я вижу, – криво усмехнулся Эстерсон, стаскивая с плеча рюкзачок, из которого на песок исправно капала вода. – Но… Хоть вы и сомневаетесь в том, что мы с Полиной абсолютно, так сказать, реальны… А совершить реальный подвиг нам это не помешало.

– Реальный подвиг?

– Абсолютно реальный. И теперь в нашем распоряжении еще одна галлюцинация. Хорошая галлюцинация. И называется она… блоком обеспечения фризера! – жестом опытного конферансье Эстерсон раскрыл рюкзачок.

– Ну… даже и не знаю, что сказать… – промямлил летчик.

– А в этом блоке у нас что? – продолжал Эстерсон, скроив интригующую мину.

Николай лишь обескураженно пожал плечами.

– А в блоке у нас распредели… разлив… Ну, в общем, та самая деталь, которая вам, Николай, нужна, – пояснила Полина. – А теперь – аплодисменты!

Но вместо того чтобы зааплодировать, летчик посмотрел на обоих как на буйнопомешанных.

– Не верите? И правильно делаете. Верить таким проходимцам, как мы, можно, только пощупав раздатчик собственными руками!

С этими словами Эстерсон извлек блок, поставил его бочком на ближайший голыш и что было сил огрел камнем побольше. На песок посыпалась всякая техническая мелочь.

– Только бы он не заржавел, а то ведь всякое бывает, – закусив губу, сказала Полина.

– Позор, госпожа Пушкина! – с прежней театральностью провозвестил Эстерсон, бодро расковыривая неразъединимый на первый взгляд конгломерат из железа и пластика. – Любой стоящий астробиолог должен знать, что детали современных истребителей никогда не ржавеют!

Через минуту инженер уже поднес раздатчик фризера, который оказался непредставительным с виду устройством, по форме напоминающим шайбу с выходящими из нее двенадцатью ножками, к побелевшему от неожиданности носу Николая.

– Вуаля!

– Но откуда… Откуда? – только и смог произнести летчик.

– У меня есть два объяснения. Правда, думаю, ни одному из них вы не поверите. Первое: мы нашли этот блок в желудке у гигантского дварва, хищного и абсолютно тупоголового обитателя местных вод. В этот желудок блок попал после того, как над Фелицией потерпел крушение транспортник, доставлявший комплектующие на секретный завод концерна «Дитерхази и Родригес», производителя истребителя «Дюрандаль», а этот самый дварв позавтракал содержимым одного из затонувших ящиков…

– А второе объяснение?

– А второе объяснение еще более невероятное. И его я вам рассказывать не буду. Хотя оно является стопроцентной правдой, звучит оно еще более фантастично…

– И все-таки я хотел бы его слышать! – настойчиво сказал Николай.

– В другой раз. – Полина примирительно улыбнулась. – Ро… То есть я хотела сказать, Андрей расскажет вам его в другой раз. А теперь вам, по-моему, пора лететь… А то не нравится мне что-то эта тишина.

Эстерсон и Николай смолкли и прислушались. Действительно, стало как-то умопомрачительно, противоестественно тихо. Был полный штиль. Ни далекой канонады, ни гула космодрома. К чему бы это?

– Не беспокойтесь, Николай. Пара минут – и ваш «Дюрандаль» будет готов к полету. – Инженер опрометью бросился к машине.

* * *

– Это невероятно! Это… Просто нет слов! – прочувствованно воскликнул Николай, удобно устроившись в пилотском кресле. – Вы спасли меня! Вы просто спасли меня и истребитель! Подумать только! Теперь я знаю, все будет хорошо!

– Все будет отлично! Все будет вот так! – Эстерсон выставил вверх большой палец в знак одобрения – этому «русскому» жесту его научила Полина и конструктору показалось, что представился идеальный случай его опробовать.

– Желаю удачи! – Полина послала летчику старомодный воздушный поцелуй. В ее глазах стояли совершенно неподдельные слезы радости.

Крышка кабины уже начала свое плавное падение, когда Николай вдруг раздумал взлетать. И крышка поднялась вновь.

– Эй, постойте, – крикнул пилот. – Я же совсем забыл спросить ваши фамилии! Вас обоих наверняка представят к высокой награде!