Шаман - Кристофер Сташеф

Дариад сдвинул брови.

— Но откуда все эти племена знают, что им не надо нападать на Куру поодиночке?

— Оттуда, что их шаманы встретятся со мной в царстве духов, — объяснил Огерн, — когда до Куру останется два дня пути.

— Значит, тебе уже сейчас пора отправляться в царство духов! — воскликнул Дариад. — Некоторые, наверное, уже ждут тебя там!

— Не может же он просто взять, сесть да и отправиться туда! — возмутился Лукойо. — Когда он уйдет, нам надо охранять его тело, а это означает, что нам надо найти какое-либо укрытие.

Дариад улыбнулся:

— Так давайте найдем его!

Глава 30

Убежище они разыскали к вечеру, или оно само разыскало их. Огерн увёл бихару и чернокожих воинов к холмам, которые, похоже, являлись границей земель Куру, после чего вывел их на возвышенность.

— Мне кажется, это не слишком мудро, — нахмурясь, проговорил Дариад. — Разве нам не стоит держаться подальше от воинов Куру?

Лукойо пожал плечами.

— Он шаман. Он знает, что делает, надеюсь.

Видимо, Огерн таки знал, что делал. Из-за высокого валуна показался приземистый мускулистый человечек с длинными руками и окликнул Огерна.

И африканцы, и бихару взволнованно закричали и попятились.

— Да это же всего-навсего дверг! — воскликнул Лукойо.

— «Всего-навсего»! — передразнил его один из бихару. Ища поддержки у чернокожих, он обернулся, указал на дверга и сказал: — Он говорит «всего-навсего». Это же создание из подземного мира, никогда не показывающееся на глаза людям, а он говорит «всего-навсего»!

Чернокожий кивнул. Он не понял ни слова, однако тоже указал на дверга и что-то проговорил на своем языке. Бихару, понятия не имевший, о чем говорил африканец, решительно мотнул головой и подтвердил:

— вот-вот, и я то же самое говорю. — Затем сдвинул брови, пристально всмотрелся в лицо африканца и добавил: — Я — Шокла. — Он ткнул себя в грудь и повторил: — Шокла!

— А! — понимающе воскликнул чернокожий воин, яростно закивал и ткнул себя в грудь. — Бурайо!

С тех пор они стали друзьями.

А Лукойо пригляделся к двергу получше и понял, что это не его товарищ Грагхинокс. Дверг о чем-то очень серьезно разговаривал с Огерном и приглашал его следовать за собой, указывая куда-то вверх, выше по склону. Лукойо искренне надеялся, что двергу можно доверять. Собственно говоря, почему бы не довериться сородичу товарища — а может, дверг даже был родственником Гракхинокса? Огерн склонил голову, и дверг пошел вверх по склону холма. Шаман тронулся за ним следом, даже не удосужившись оглянуться. Кочевники и чернокожие воины зароптали, однако, хоть и неохотно, зашагали за Огерном.

Дверг остановился около большого валуна, присел и откатил камень в сторону. За камнем обнаружился вход в пещеру. Бихару и африканцы изумленно вскричали: для того, чтобы откатить такой камень, им пришлось бы взяться за дело вдесятером — не меньше, да и то они бы прокатили его по земле не так далеко, как это удалось двергу. Восхищение быстро сменилось сомнениями и опаской: ни чернокожие, выросшие среди густых лесов, ни привыкшие к открытым просторам кочевники не решались войти в пещеру.

— Не бойтесь, — уговаривал их Огерн. — Там места хватит для всех, можно лечь и спокойно выспаться, туда можно завести даже верблюдов!

— Раз так, значит, весь этот холм внутри полый! — воскликнул судья.

Огерн кивнул:

— Так и есть.

Так и оказалось, ко всеобщему удивлению: своды пещеры поднимались высоким куполом, а из трещин тут и там сквозили солнечные лучи. В пещеру проникало достаточное количество воды, чтобы тут смогли образоваться причудливые наросты, спускавшиеся с потолка и поднимавшиеся от пола. Солнечные лучи превращали ее в настоящее волшебное царство, полное драгоценных камней.

А там, где лучи соединялись друг с другом, стояла статуя.

— Манало! — вырвалось у Дариада, и одновременно с ним это имя выкрикнули несколько чернокожих.

Все в удивлении переглядывались.

И правда, лицо статуи было похоже на лицо мудреца, но цвет… лицо статуи было зеленым!

— Кто это, дверг? — спросил Огерн, после чего повторил свой вопрос на языке, похожем на хруст щебня, по которому катят большой валун.

Дверг ответил Огерну на своем языке, и Огерн повернулся к спутникам.

— Он говорит, — перевел шаман, — что эту статую поставило здесь давным-давно племя охотников в честь мудреца, который научил их добывать огонь и сеять ячмень, научил охотиться и сажать полезные растения. Разные племена этого клана приходили сюда, чтобы вспомнить о мудреце и помолиться, а потом уходили. Их прапраправнуки стали почитать того, кто принес им огонь, как божество.

— А каким именем они его называли? — Лукойо смотрел на знакомое, почти любимое лицо, чувствуя, как по спине бегают мурашки.

— Они называли его Нимола.

— Значит, это храм, — заключил судья, прищелкнул языком, и его верблюд неохотно опустился на колени. — Всем спешиться! — распорядился судья. — Мы не почитаем иного бога, кроме Создателя звезд, и все же это статуя героя — одного из самых совершенных созданий Творца!

Кочевники слезли с верблюдов, и судья запел хвалу Создателю звезд. Чернокожие встали лицом к статуе и завели песнопение на своем языке.

А Огерн подошел к подножию статуи, сел и стал всматриваться в лицо, которое так хорошо знал, поражаясь тому, что Ломаллин избрал его, простого кузнеца из дикого лесного племени, себе в спутники, сделал своим учеником! Незаметно для себя Огерн начал молиться, мысленно прося дух Ломаллина отозваться, коснуться его разума, что-нибудь посоветовать…

А потом он почувствовал заботливое прикосновение чьей-то руки к плечу и услышал негромкий, мягкий голос Лукойо:

— Огерн, ты где?

Шаман расстроенно покачал головой и посмотрел на друга.

— Здесь, Лукойо. Я здесь, увы. — Заглянув за спину полуэльфа, Огерн увидел пещеру, освещенную небольшими кострами, в отблесках почти бездымного пламени были видны тела спящих бихару и чернокожих воинов. — Я здесь, — с сожалением повторил шаман. — Я не покидал этой пещеры.

Лукойо облегченно вздохнул.

— Если бы ты снова отправился путешествовать, мне было бы трудно с ними со всеми управиться! И чем же ты занимался?

— Пытался поговорить с духом Ломаллина, — ответил Огерн. — Но если Рахани права и дух Ломаллина остался жив после того, как умерло его тело, значит, он почему-то не желает отвечать тогда, когда это нужно тем, кто просит у него ответа. — Огерн обозрел свое спящее войско и добавил: — Все спят. Хорошо. — Он поежился. — У меня такое чувство, будто бы я тоже поспал — похоже, такая молитва дает такое же отдохновение для тела, как сон.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});