Дневники: 1925–1930 - Вирджиния Вулф

и купить письменный стол, книжный шкаф. Никаких больше сомнений и сожалений. Теперь, когда мне 48 лет, я думаю, что правильно относиться к жизни именно так и делать ее с годами более важной и яркой.

Все, конечно, хорошо, но что, если Нелли придется делать операцию на почках?[1105] Всерьез и навсегда из моей жизни вылетело целых две недели, ведь мне пришлось поездить по округе; встретиться с Элли; купить еду; договориться с Топлин[1106] и больницей, ехать туда на машине скорой помощи. Чтобы работать, мой разум должен быть сконцентрирован на деле и не занят ничем другим, а он разрывался между множеством задач. С большим трудом мне удалось написать о Женской гильдии[1107]. И я подумываю продолжить работу над «Волнами». Я отдыхаю от своей книги уже более шести недель. Только вот утро опять испорчено, поскольку я сижу в ожидании поденщины, которой все нет. А на чай к нам придут Лин [Ньюмен] и сэр Р. Сторрз[1108].

23 мая Вирджиния осталась на ночь в Лонг-Барне, после того как они с Витой Сэквилл-Уэст осмотрели ее будущий дом, запущенное поместье Сисингхерст. На следующий день Леонард отвез жену, Ванессу и Дункана навестить Анжелику в ее школе под Колчестером. 28 мая Нелли Боксолл попала в больницу, а 3 июня ее прооперировали. 29 мая в “Hogarth Press” установили новый печатный станок; старый был подарен Вите. С 5 по 20 июня Вулфы были в Родмелле. 2 июня они ходили посмотреть на Поля Робсона[1109], Сибил Торндайк[1110] и Пегги Эшкрофт[1111] в постановке “Отелло” на сцене театра “Savoy”.

15 июня, воскресенье.

Сколько же пропусков! Ни слова о нашем турне по Западной Англии; об операции Нелли; о Топлин, которая потеряла мой ключ, разбила бокалы и готовила без вдохновения, как повариха, годами не подходившая к плите; ничего о божественном отдыхе тихими вечерами без слуг; о том, как мы ужинаем в «Cock Club[1112]», удивляясь, «неужели так можно жить?», и как я позвонила миссис Уолтер[1113], а ведь этот рискованный эксперимент начнется уже завтра. У Леонарда не бывает кризисов. Я имею в виду, что он всегда перестраховывается и предвидит препятствия. А еще у него есть склонность к филантропии, вызывающая у меня недоверие. Похоже, он благосклонен к иждивенцам. Я слишком тороплюсь, чтобы писать обо всем подробно. Во всяком случае, миссис У. – американка, которая ищет работу, а в прошлом журналистка и интеллектуалка вроде мисс [Элис] Ричи или Лин Ньюмен, – уже завтра заступает на службу. Я буду отдавать ей приказы, а она, надеюсь, сможет выносить мусор. Получится ли? И как долго продлится? Так или иначе – как же часто я начинаю предложение этими словами – интересный опыт.

16 июня, понедельник.

Миссис Уолтер уже здесь. И она спрашивает: «Чего вы ждете от поденщицы?». Мы купили новые веники и прочее. В каком-то смысле она не новичок; выглядит старой и морщинистой; нет, моложе меня, но лицо, как мне кажется, грубее; а еще я воздерживаюсь от того, чтобы сразу раскусить ее и все понять. Интересно по-новому взглянуть на ведение домашнего хозяйства. Мои романы стали для меня идолом. Могу ли я довольствоваться малым? Сколько мне нужно пинт[1114]? Сколько фунтов масла? Ох, вот было бы здорово избавиться от слуг, ведь все, что они вызывают: доверие, подозрительность, доброжелательность, благодарность, филантропия, – просто ужасно.

Нелли будет у нас на попечении; ее могут выписать из больницы в любой момент. Забавно наблюдать за нашим с Л. конфликтом. Я выступаю (украдкой) за миссис Уолтер, а он (тоже украдкой) – за Нелли. Если счета растут, он втайне радуется. Если еда вкусна, я втайне порицаю стряпню Нелли. Странно, что я никак не могу выбросить из головы эти старые сцены; как же я не хочу, чтобы она возвращалась. Тишина так приятна, да и отсутствие представителей низших слоев общества тоже. С ужасом думаю о том, чтобы снова взять ее на работу. И все-таки Нелли услужлива, дружелюбна, хотя я никак не могу заставить себя говорить с ней так, как следовало бы. Перед глазами все время всплывает сцена, когда она заявляет: «Покиньте мою комнату».

Но довольно! – полезная фраза.

Не знаю почему, но я скуплюсь писать в дневнике. Лето в самом разгаре. Его составные элементы в этом году – Несса и Дункан, Этель Смит, Вита и переписывание «Волн». Мы весьма процветаем. Подводя итоги полугодия, мы обнаружили, что каждый из нас заработал по £425, а значит, в следующем году все явно будет прекрасно благодаря гигантским продажам «Эдвардианцев» – уже почти 20 тысяч экземпляров[1115]. А ведь книга не слишком-то хороша. У нас бывает Этель Смит; например, она заглянула вчера, когда я все утро так методично набирала шрифтом «О болезни»[1116]. Я услышала звонок, поднялась и увидела старушку в белом пальто из альпаки; усадила и освободила ее от картонных коробок, полных белых гвоздик; и посмотрела на ее довольно величественное лицо старого полковника (опоясанное неуместным ожерельем, поскольку она собиралась на обед с Бичемом[1117]). Обычно я получаю от нее по два письма в день. Рискну предположить, что старое пламя сапфизма разгорается в ней в последний раз. В пору своего расцвета Этель, должно быть, была грозной, безжалостной, цепкой, требовательной, молниеносной, уверенной в себе; в ней было что-то от прямоты и целеустремленности гения, хотя говорят, что она пишет музыку как старый и педантичный немецкий учитель музыки. А вот стиль написания мемуаров делает ей честь – Этель действительно вела бурную жизнь и накопила поразительное количество наблюдений, которые она вставляет в разговор так, что практически сводит Л. с ума. «Одна ее речь на днях, – говорит он, – длилась 20 минут без перерыва». Мы отправились на пикник в Кенвуд с Нессой и Дунканом. Их демонстративная глупость рассмешила меня и Этель Смит, а еще разозлила Эдди. Затем мы сидели в гараже, тяжело вздыхая, поглядывая друг на друга и куря. Потом мы застряли на Гауэр-стрит. Наступила ночь, поднялся ветер. Пошел дождь. С трудом добрались до Хампстеда. Дом был как будто мертвый; рододендроны поблекли. «Где бы нам поужинать?» «Лучше вернуться на Фицрой-стрит», что мы и сделали, поужинав сэндвичами и клубникой около десяти вечера в приподнятом настроении. Она [Этель] диковатая старушка – о такой энергичности и жизнестойкости Маргарет может только мечтать.

6 июля, воскресенье.

По правде говоря, у меня есть 15 минут до того, как надо будет идти на неприятный и изысканный, а также довольно дорогой обед миссис Уолтер. Я хочу сказать, что слегка раздражена из-за Маргарет и мистера Биррелла. Речь