Книга - Ефимия Летова

затрапезного Травестина. Значит, иллюзий по поводу чудодейственной силы любви она не питала, и её можно понять…

— И ты ей его достала?

— Ей?

— Мне. Ты принесла мне артефакт?

— Да. Я предупредила вас, что срок действия у него не очень большой и после того, как… После вашей брачной ночи действие пройдёт. Но вы всё равно настаивали.

Что-то щёлкает у меня в голове, словно тумблер какой-то поворачивается.

— Ты подменила артефакт?! Вместо любовного принесла другой, совершенно противоположный по воздействию?! Отталкивающий? Блокирующий чувства или вызывающий ненависть, так?

Это было логично, это было бы совершенно логично, за исключением слишком уж растянутого срока действия. Но Тира изумленно качает головой, даже пытается приподняться:

— Нет, Вирата! Нет, конечно же, нет! Я… я действительно всегда испытывала к Вирату Тельману то, что испытывать не стоит, глупо это отрицать, а он не обращал на меня внимания, но я никогда не стала бы вредить так мелочно и глупо. Я достала именно то, о чём вы меня просили.

— И вероятно, я воспользовалась тем, что ты мне принесла, — пробормотала я. — А затем он отослал меня на два года прочь…

Может быть, она просто ошиблась.

Я снова развернулась, намереваясь уйти.

— Если Вират погибнет, я… — Тира Мин беспомощно всхлипывает мне вслед, но тут же вновь возвращает себе власть над собственным голосом. — Это моя вина. Я могла успеть.

— Это моя вина, — ответила я, не особо заботясь о том, чтобы Стражница меня услышала. Это всё — моя вина. Только моя.

* * *

Фраон, местный полицейский, склоняет передо мной голову, почтительно, но с достоинством. Старший фраон. Не виннистер, конечно, но что-то близкое по социальному положению.

— Не трогайте Стражницу до моего особого указания. Никаких допросов. И принесите ей тёплую одежду, и всё, что нужно: еда, питьё. Если нужно, пригласите лекаря.

— Прошу прощения, Вирата, — фраон, чье имя я не удосужилась узнать в спешке, смотрит мне прямо в глаза. — Но мне приказано продолжать допрос.

— Кем приказано?

— Старшим Виратом Фортидером

Вот как, значит, известие о том, что жизнь единственного сына в опасности, заставило Его болезное Величество держаться на плаву.

— Я решу этот вопрос. Не трогайте девушку. Она под моей личной защитой.

— Но, Вирата…

— Всё вопросы адресуйте ко мне. А лучше всего — помогите немедленно найти Вирата Фортидера.

"Что я делаю, — мысли стучат внутри заострёнными молоточками. — Я должна спасать Тельмана. Я должна быть рядом с ним. А я… Я мечусь в полной темноте, занимаюсь чем-то совершенно неважным, в то время как…"

— Вират Фортидер направился в покои Вирата Тельмана, — отчитывается фраон, и я иду обратно, продолжая чувствовать себя виноватой за всё сразу и по отдельности: зачем я оставляла Тельмана одного так часто в последние дни? Почему не выяснила всё у его отца раньше? Почему ушла сегодня на завтрак без него?

Старый король стоит перед неподвижно лежащим на спешно принесённой в спальне узкой лежанке Тельманом — воплощение скорби, в паре шагов от него застыли лекари — двое светловолосых мужчин, похожих друг на друга, как братья-близнецы. Я застываю в проходе, не в силах нарушить воцарившееся вокруг, разбухшее киселём, занявшее всю комнату молчание. Не решаюсь всматриваться — поднимается ли грудь Тельмана, обозначая его слабое дыхание — молчание давит почти физически ощутимо.

И вдруг меня словно молния в затылок ударяет.

Вират Фортидер. Стоит.

Безо всякой поддержки. Стоит!

Сам!

И в его лице больше не было той самой болезненной бледности, которая так бросалась в глаза с момента нашего знакомства. Пропал голубоватый оттенок губ и кожи под глазами, сами глаза казались более ясными, и в целом…

Он выглядел пожилым, встревоженным, даже измученным тревогой человеком. Но здоровым!

Этого просто не могло быть, и тем не менее…

— Выйдите отсюда все, — сказала я, довольно тихо, но в царящей вокруг тишине и этого было достаточно. — На несколько шагов. Оставьте нас с Виратом Тельманом наедине.

— Крейне… — проговорил Вират Фортидер, и даже голос у него был другой. Живой.

Чтобы не смотреть на Тельмана, я перевела взгляд в сторону. Ушастая Феня, подаренный мной Тельману лисёнок фенекая, сидела на каменном полу среди стеклянных осколков — вероятно, это тот самый кувшин, который метнула в Вирата Тира Мин — и облизывал окровавленную переднюю лапу. Звёрек взглянул на меня.

Я сжала руками ноющую голову, пытаясь собрать воедино путающиеся мысли, воспоминания, предположения и страхи. Страхов было больше, но я оттеснила их куда-то на задворки памяти.

Камал, отравленный укусом випиры, встаёт. Умирающий король выздоравливает. Тельман… Тельман прикасается ко мне без прежнего отвращения, и всё это может быть чудом — или чудесным совпадением, если бы не нечто общее, объединяющее три эти совершенно ничем не связанные события.

Кровь. Моя собственная кровь.

— Выйдите отсюда все, — говорю я, и сама себя не узнаю — эти хлёсткие, резкие интонации, их не было у прежней Крейне, но не имелось их и у Кнары. — На четыре шага, как минимум.

— Что ты собираешься делать, дочка? — неожиданно говорит Вират Фортидер, а я качаю головой.

— Сама не знаю. Может быть, совершить чудо. Может быть, просто сойти с ума окончательно.

* * *

Старший Вират покидает комнату неохотно, но без особого сопротивления — и я снова поражаюсь тому, насколько уверенно теперь он держится на ногах. Лекари же выбегают почти радостно: за последний шаг они успели влить в рот Тельмана какое-то очередное противоядие, и судя по всему, совершенно безрезультатно.

Надо собраться с мыслями, но не медлить: не исключено, что я всё же ошиблась.

— Порезалась? — говорю я Фене вслух, и слова про возможное безумие не кажутся преувеличением. — Сейчас мы тебя вылечим, дружок. Проведём эксперимент, но во всяком случае, хуже тебе точно не будет.

Я наклоняюсь и подхватываю малыша под живот одной рукой, а другой беру один из стеклянных осколков. Прокалываю палец — не с первого раза, но у меня получается.

— Полная