Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— Это не составит труда, если потребуется, — раздраженно буркнул Данросс, и Бартлетт понял, что застал его врасплох.

— Двенадцать миллионов для «Тода» — большая сумма, если сложить её с другими вашими задолженностями.

— Какими другими задолженностями?

— Предстоящая восьмого сентября выплата взноса на сумму шесть миллионов восемьсот тысяч американских долларов по необеспеченному займу на сумму тридцать миллионов от «Орлин интернэшнл банкинг».

На сегодняшний день у вашей компании четыре целых две десятых миллиона сводных убытков в этом году против завышенной и существующей только на бумаге прибыли за прошлый год в семь с половиной. И двенадцать миллионов от потери «Восточного облака» и всех этих контрабандных двигателей.

Лицо Данросса мертвенно побледнело.

— Похоже, вы исключительно хорошо осведомлены.

— Да, вы правы. Как говорил Сунь-цзы, нужно знать все о своих союзниках.

На лбу Данросса запульсировала маленькая жилка.

— Вы хотели сказать: противниках?

— Союзники иногда становятся противниками, Иэн.

— Да. Сунь-цзы также советовал опасаться лазутчиков. Ваш лазутчик может быть лишь одним из семи.

Ответ Бартлетта был таким же резким:

— Зачем мне лазутчик? Такую информацию можно получить от банков. Только и нужно, что копнуть немного. Банк «Тода» — «Иокогама нэшнл оф Джапан», а они связаны с «Орлин» множеством сделок, как и мы, в Штатах.

— Кто бы ни был этот лазутчик, его донесения неверны. «Орлин» перенесут дату выплаты. Они всегда так делали.

— Не стоит быть таким уверенным на сей раз. Я знаю этих ублюдков: стоит им учуять добычу и понять, что можно нажиться, как они живо возьмут тебя за задницу. Не успеешь даже понять, что произошло.

— Нажиться на «Струанз»? — Данросс язвительно рассмеялся. — Ни «Орлин», ни любой другой проклятый Богом банк никогда не сможет — или не захочет разорять нас.

— А что, если он стакнулся с Горнтом?

— Господи Иисусе... — Данросс сделал над собой усилие, чтобы сдержать чувства. — Это правда?

— Спросите у него.

— Спрошу. А пока скажите вы, если что-то знаете!

— У вас полно врагов везде.

— У вас тоже.

— Да. Хорошие мы от этого партнеры или плохие? — Бартлетт пристально посмотрел на Данросса. Потом его взгляд упал на портрет в дальнем углу галереи. Со стены на него смотрел Иэн Данросс — сходство было просто поразительным, — запечатленный на фоне трехмачтового клипера.

— Это... Господи, должно быть, это Дирк, Дирк Струан!

Обернувшись, Данросс взглянул на картину:

— Да.

Бартлетт подошел к ней и стал внимательно разглядывать. Теперь, когда он стоял поближе, было видно, что этот морской волк не Данросс, но тем не менее сходство ошеломляло.

— Жак был прав, — сказал он.

— Нет.

— Он прав. — Бартлетт обернулся, озирая Данросса, словно картину, сравнивая их и так и этак. В конце концов он изрек: — Все дело в глазах и линии челюсти. И в колючем взгляде, который говорит: «Ты лучше не сомневайся: я могу из тебя душу вышибить в любое время, когда захочу».

— Сейчас тоже говорит? — произнес улыбающийся рот.

— Да.

— С кредитной линией — старой или новой — проблем не будет.

— А я думаю, они будут.

— «Виктория» — наш банк: мы самые крупные акционеры.

— Насколько крупные?

— В случае надобности у нас есть другие источники кредита. Но мы получим все, что нужно, от «Вик». И у них достаточно наличности.

— Ваш Ричард Кван так не считает.

Данросс резко повернулся от портрета:

— Почему?

— Он не сказал почему, Иэн. Он вообще ничего не сказал. Но Кейси знает банкиров, и она прочитала это между строк. Именно так, по её мнению, он и думает. Мне кажется, её не очень впечатлил и Хэвегилл.

— Что ещё она думает? — спросил Данросс после паузы.

— Что нам, возможно, следует работать с Горнтом.

— Флаг вам в руки.

— Может быть, и так. Что насчет Тайбэя? — спросил Бартлетт, не давая Данроссу прийти в себя.

— А что насчет Тайбэя?

— Я по-прежнему приглашен?

— Да-да, конечно. Кстати, вспомнил: с любезного разрешения помощника комиссара полиции вы отпущены под мое поручительство. Армстронг будет поставлен в известность об этом завтра. Вам нужно только подписать обязательство вернуться вместе со мной.

— Благодарю за эту договоренность. Кейси по-прежнему не приглашена?

— Я думал, мы решили этот вопрос сегодня утром.

— Так, спросил на всякий случай. А что насчет моего самолёта?

Данросс нахмурился, застигнутый врасплох.

— Думаю, он до сих пор под арестом. Вы хотите лететь в Тайбэй на нем?

— Это было бы удобно, верно? Мы могли бы вернуться, когда нужно.

— Я посмотрю, что удастся сделать. — Данросс наблюдал за ним. — А ваше предложение остается в силе до вторника?

— В силе, как и сказала Кейси. До окончания торгов во вторник.

— До полуночи во вторник, — парировал Данросс.

— Вы всегда торгуетесь на каждом, черт побери, сказанном слове?

— А вы разве нет?

— О'кей, во вторник в полночь. Но как только минет первая минута среды, все задолженности и дружеские отношения теряют силу. — Бартлетт вынужден был давить на Данросса и дальше, чтобы сейчас, а не во вторник вырвать у него контрпредложение, которое он намеревался использовать с Горнтом или против него. — Это парень из «Блэкс», председатель, как его зовут?

— Комптон Сазерби.

— Ну да, Сазерби. Я говорил с ним после ужина. По его словам, они все поддерживают Горнта. Он уверял также, что у Горнта немало евродолларов на онкольном счете[111], если они ему когда-нибудь понадобятся. — Бартлетт снова заметил, что информация попала в цель. — Так что я по-прежнему не знаю, как вы собираетесь расплачиваться с «Тода шиппинг».

Данросс ответил не сразу. Он по-прежнему пытался найти выход из лабиринта. Каждый раз он приходил к одному и тому же: шпионом должен быть Гэваллан, де Вилль, Линбар Струан, Филлип Чэнь, Аластэр Струан, Дэвид Мак-Струан или его отец, Колин Данросс. Кое-что из того, что сказал Бартлетт, банки могли знать — но не про убытки этого года. Уж слишком точной была цифра. Как гром среди ясного неба. И «завышенная и существующая только на бумаге прибыль».

Он смотрел на американца и гадал, какой ещё конфиденциальной информацией располагает этот человек, чувствуя, что западня захлопывается и не остается пространства для маневра, и все же понимая, что слишком много уступать нельзя, потому что можно потерять все.

«Что делать?»

Он посмотрел на портрет Дирка Струана: искривленные в полуулыбке губы и взгляд говорили: «Рискни, парень, где твое мужество?» «Прекрасно».