Город мертвого бога - Алекс Феби

рыб: плещемся в морской водичке всю жизнь… А на ветру холодно, и огня не разожжешь.

Они крепче прижались к стенкам каюты, продолжая глазеть на него: безобразные лица, покрытые блеклыми пятнами и плесенью так же, как и полотно и шерсть их форменной одежды. Их зубы были черными – у кого они вообще имелись. Натан протянул обе руки, взял жилистую морячку за локти и сжал их. Ее кости прощупывались вплотную к коже, так, словно их вообще ничто не покрывало. Свет от его пальцев просветил их насквозь: они виднелись между его ладонями, словно темные клыки.

– Нив, – так меня зовут, – сказала морячка.

Звук ее имени проявился на губах Натана, и его тепло принялось медленно, осторожно проникать в нее. Послышался восхищенный вздох, потом новый взрыв смеха: над ее одеждой поднимался пар! Тусклый темно-синий воротник ее рубашки высыхал от центра к краям, приобретая идеальный бирюзовый цвет; на очереди была серо-зеленая суконная шинель, на их глазах обернувшаяся отличным твидом. Даже ее волосы, до такой степени пропитанные влагой, что висели безжизненными сырыми прядями, обрели объем и цвет и завернулись в локоны. За несколько мгновений стоявшая перед Натаном женщина неузнаваемо изменилась. Ее кожа светилась румянцем; в его сиянии она помолодела на двадцать лет, превратившись в улыбающуюся рыжеволосую красотку.

– Ну, что сказать, – проговорила она. – Ты мне нравишься!

– Чур, я следующая!

Вскоре Сирша, Мэйв и Кива тоже стали новыми людьми, и хотя у одной из них не было уха, а у другой отсохла рука, этого можно было вовсе не заметить благодаря теплому сиянию, распространявшемуся от их щек и улыбок. Дарра, Лиам и Ошин стали новыми мужчинами (или, возможно, стоило бы сказать, что они вновь стали собой: такими, какими были прежде, в незапамятные времена, до того как нос одного съела серая гниль, а на шее у другого появился чирей размером с кулак).

– А ну все отвалили от него!

Это была капитан.

– Но наша вахта закончилась!

– Мне наплевать; держитесь от него подальше! Вы что, ничего не чувствуете? Рыба вот почуяла. Думаете, она не знает, кто он такой? Думаете, вы понимаете в этом лучше нее? Она едва переносит его присутствие на борту!

– Но…

– Никаких «но», если не хотите, чтобы вас швырнули к ней. Вы этого хотите? Наше дело довезти его до берега, высадить на песок и ждать. До тех пор – никаких контактов с этим молодчиком!

– Все это, конечно, очень хорошо, капитан, и спасибо тебе за добрый совет, но лично я люблю погреться. И если ты не можешь сделать мне тепло, то я собираюсь пристроиться к этому пареньку, потому что у него тепла хоть отбавляй!

– Вот-вот! Кстати, а как он насчет спиртного? Кто-нибудь принес выпить?

– Может, он любит пряности? У меня есть полмешка.

– Вы будете делать то, что я приказываю! В противном случае – вон с моего корабля!

– Да что ты говоришь? – Нив повернулась к капитану. Они стояли так близко, что почти соприкасались носами. – Лично я никуда не пойду, пока не увижу свое жалованье за два последних плаванья, хоть ты тут наизнанку вывернись!

– Во-во! И я тоже!

– И мы!

– Так что, Пенфенни, либо ты платишь нам прямо сейчас, и тогда мы вплавь отправляемся к берегу, а ты ублажай свою рыбу сама, как знаешь, либо ты возвращаешься к румпелю и выправляешь курс, пока мы все тут не потонули вместе с твоим корытом. Твой выбор.

Воцарилась пауза, в течение которой обе женщины яростно сверлили друг друга взглядами, выставив подбородки. Наконец капитан развернулась, сплюнула и отошла, оставив их в покое.

– Ну ладно, – проговорила Нив как ни в чем не бывало. – Давайте-ка поглядим, нельзя ли его раскочегарить погорячее!

Натан обнаружил, что каюта нравится ему гораздо больше, когда команда наполнила ее своими одеялами, разложив их вокруг него, чтобы они подсохли.

– Еще глоточек?

– Или конфетку?

Они сгрудились вокруг него. В его свете черты их лиц казались резкими; их одежда была пятнистой – наполовину сырой, наполовину высохшей, – и все стремились предложить ему что-нибудь, чтобы поднять настроение.

– И все-таки, кто он такой?

– Цыц! Ты что?

– А что я?

– Ты говоришь так, будто его нет рядом.

– Уф! Прошу прощения! Ладно. Кто ты такой? Так лучше?

Натан немного потускнел и опустил взгляд себе под ноги.

– Ну вот! Погляди, что ты наделала! Ты его загасила!

– Прости, дружище, я не хотела ничего такого. Со всем уважением, просто мы на корабле нечасто видим таких… Таких, как ты.

– Ни разу не видели, если честно.

– Во-во. Хотя, надо сказать, у нас тут всякое бывает. Работа такая: плаваем по всему миру, ну и видим все, что в нем только есть. Но тебя вот видим впервые.

– Он Господин, верно?

– Да не, не может быть! Что бы ему тогда здесь делать?

– Я не Господин, – заверил Натан.

– Видишь? Ну хорошо, а кто ты тогда? Какой-нибудь палтус?

– Я не знаю.

– Никогда не хотел выяснить этот вопрос? Дело-то, может, стоящее.

– Погоди, еще не все потеряно! Сколько тебе лет, приятель?

– Тринадцать.

– Отличный возраст! Лучше не бывает.

– А зовут как?

– Мое имя Натан Тривз.

В каюте воцарилось молчание. Только что все вокруг шуршало и шелестело; люди ерзали и двигались в тесном пространстве, подставляя теплу ладони и поворачиваясь еще не просохшими участками одежды, – и вдруг все затихли в полной неподвижности.

– Тривз? Родственник, что ли? – спросила наконец Нив.

– Папу не Натаниэлем звали, случайно?

Натан кивнул.

– А маму?

– Кларисса.

И снова молчание, но теперь люди переглядывались между собой. Натан не мог понять выражения на их лицах. Никто не смотрел ему в глаза, хотя только что они сражались за его внимание.

– Я не верю.

– Не может быть. Тривзы все померли много лет назад.

– Наверно, это какой-то другой Тривз.

Натан поерзал на лавке.

– Моего папу звали Натаниэль Тривз, и он умер не так давно. Моя мама – Кларисса Тривз. Мы живем в трущобах, к югу от Торгового конца. Я жил там всю жизнь, сколько себя помню. Потом Господин взял меня к себе и обучил, а теперь я направляюсь в Маларкои, чтобы выполнить его задание.

– Вон оно как… – Моряк без носа, которого звали Ошином, прошаркал по палубе, засовывая вынутую было галету обратно в карман. Обращаясь к другим, он добавил: – Сдается мне, рыба-то была права.

– Не его вина, кем были его мама с папой, – возразила Нив.

– Да ну?

– Ну а как иначе? Он всего лишь мальчишка!

– Ему тринадцать. Я в тринадцать лет уже женился.