Семь стихий мироздания - Ирина Крупеникова

Синий князь приблизился к брату.

— Хуже? — переспросил он. — По-моему ты и сейчас плохо выглядишь.

— Пустяки, — прервал его Оливул. — Свяжись с Серафимой, но не говори про Игру прямо. Нас контролируют.

Не успел Ви-Брук повернуться к терминалу, как крутая железная лестница зазвенела под быстрыми шагами, и в машинное отделение спрыгнула Юлька. Следом за ней осторожно сползли собаки и опрометью кинулись к Белому князю.

— Почему вы не отвечаете? — взволнованно крикнула девушка издали и, разглядев в полумраке братьев, направилась к ним. — Я проследила за конвертацией энергии, Оливул. В рамках Волка полная норма, но отказали внешние коммутаторы… Эй, что у вас случилось?

Юлька нерешительно встала перед другом. Возле него, как две юлы, вились Аполлон и Артемида, и над каждым псом поблескивало еле заметное сияние Жизни.

— Ничего такого, что послужило бы поводом для волнений, — Бер-Росс поднялся. — Когда прервалась связь?

— Точно не знаю. Я начала вызывать их пять минут назад, и уже безуспешно, — Юлька все еще беспокойно поглядывала на братьев. — Слушайте, у вас обоих такой вид, будто вы побывали в преисподней!

— Мы обнаружили Игру, — сказал Оливул и лаконично изложил все, что успел увидеть в зоне Экзистедера; впрочем, как закончилась его вылазка, умолчал.

— Как же так? — девушка растерянно смотрела на экран, где компьютер демонстрировал различные проекции чужого корабля. — Зачем Ортскому играть на нас?

— Он предоставил нам источник энергии, — напомнил Донай.

— Но для этого не обязательно было придумывать всякие ужасы про уродов. Сам посуди, если человеку попадается что-то, совершенно незнакомое, но полезное, он воспользуется этим, а потом будет долго фантазировать, пытаясь определить суть найденного объекта, и в конце концов успокоится на какой-нибудь собственной теории. А когда тебе преподносят предмет так, что часть его истинного назначения легко угадывается, ты будешь искать его логику и дальше, и неизменно наткнешься на вранье. Неужели Ортский этого не понимает?

Бер-Росс слушал Юльку, взахлеб излагающую брату свою мысль, а в памяти вертелись слова Каляды, сказанные перед рейдом: «Вступая в борьбу с целой расой, мы не знаем ровным счетом ничего о ее природе. Как будто кому-то выгодно сделать нас слепым орудием в этой войне…» Он видел образ уродливой, гадкой материи. Образ Кочевников? Ортский хочет любой ценой убедить их продолжать борьбу с инородцами? Любой ценой… Остановился бы Волк в космическом пространстве Темного Мира, встретив незнакомый лайнер? Конечно, нет. Путь был предопределен рамками канала, заданного Игрой Александра Гаюнара. К тому же Темные Миры не терпят вмешательства. Он сам бы отговорил капитана от контакта с заблудившимся звездолетом. Значит… Оливул почувствовал, что спина под рубашкой покрывается холодным потом. Значит внедрение Кочевников в энергетические резервуары было проведено для того лишь, чтобы у команды Волка не осталось иного выбора, кроме как достать топливо на мертвом корабле. А вместе с топливом внемиренцам преподнесли и ложную информацию.

— Оливул!

От громоподобного голоса Доная Бер-Росс вздрогнул. Брат и сестра тревожно смотрели на него, давно прекратив спор. «Сохранять полное спокойствие, — жестко велел сам себе Белый князь. — Связь с Калядой нам порвали, когда засекли мое присутствие в области Экзистедера. Если они поймут, что я догадался о назначении Игры, они найдут способ изолировать меня».

— Донай, ты не мог бы разговаривать потише, — произнес Оливул.

— Ну, извини. Мне показалось, ты опять навострился на Игру.

— Все в порядке. Идемте в кабину, попробуем настроить коммутаторы.

Около получаса прошло в гнетущем неведении. Внешняя связь не функционировала: что-то не пускало сигнал на борт пассажирского лайнера. Это «что-то» уже в открытую именовалось Игрой, хотя признаков оной внемиренцы больше не видели.

— Темные Миры плюс мощь Ортского, — развел руками Донай. — Я восхищаюсь твоим мастерством, братец! Как ты вообще ее почуял!

— Темные Миры моя Родина, — напомнил Бер-Росс. — Ты сам знаешь, играть здесь может далеко не каждый. Даже экзистор герцога держит лайнер на периферии Мира и глубже уходить не решается.

— Слушайте, может быть пришвартуемся к нему и… — Ви-Брук стукнул кулаком по ладони.

— И что? — насмешливо поинтересовалась Юлька. — Покажем ему язык?

Донаю не суждено было продолжить пикирование, поскольку на мониторах бортинженера резко вспрыгнули диагностические кривые поступающих извне сигналов. Оливул быстро изменил настройку. Через несколько секунд из динамика посыпался треск помех, а затем в кабине прозвучало:

— Эй, на Волке! Куда вы подевались!

— Гаюнар! — Юлька перехватила у Бер-Росса микрофон. — Слышим вас!

— Шлюз готовьте, идем на стыковку, — пришло в ответ.

На экранах и за центральным иллюминатором было видно, как от темной громады отделяется крошечный флаэр. Но друзья вздохнули свободно, лишь когда катер опустился в ангаре.

Казалось, сам Крылатый Волк воспрянул духом, когда экипаж в полном составе собрался на борту. Пэр первым делом втек в стены корабля, и на внемиренцев хлынули его теплые, не оформленные в конкретные образы чувства. Грег и Гор наперебой принялись рассказывать Оливулу, Донаю и Юльке о приключениях на лайнере, в азарте упустив из виду, что и монстры, и чудовищный невидимка были создано мыслью экзистора. Серафима не стала мешать их бурному повествованию, прислонилась к шасси катера и, расслабившись, на несколько секунд прикрыла глаза.

Она всегда считала человеческую сторону своего «я» второстепенным проявлением своей сущности. Среди людей в Мирах, в обществе внемиренцев и даже на Крылатом Волке в кругу друзей, ставших для нее семьей, на первое место так или иначе выходил Посредник. Казалось, другого в принципе не дано… Женщина взглянула на Данилу, ласкавшего четвероногих спутников. Он однажды заставил ее усомниться в истинности принятой догмы. Позднее, вспомнив о его горячем порыве, она осознала себя человеком и победила власть Великого над собой. Перед Посредниками трепетали Миры; внемиренцы взывали к ним, как к справедливейшим судьям; им оставляли право вершить приговоры Судьбы. То была одна сторона медали. Другую Каляда узрела после своего первого и единственного прямого контакта с Великим. Посредники, как бы могущественны они ни были, оставались репликантами, отражениями сродни куклам-двойникам, наделенными властью исполнять слово высшего Разума. Ей же Судьба завещала объединить в себе мощь сознания и тела Посредника с сердцем и душой человеческими. То были Космос и Жизнь — союз, который не смог сокрушить даже Великий.

— Серафима, ты ощутила Силу Созидания? — Оливул невольно прервал ее размышления.

— На фоне Жизни всё, рожденное Игрой, было слишком плоским и ненастоящим, — откликнулась Каляда и почувствовала, как незаметно для других воспрянул Данила. — Кто-то очень хотел вручить нам искривленное представление о Кочевниках.

Белый князь сурово кивнул.

— И я знаю — кто.

Он излагал свои наблюдения в полной тишине, и даже воздух остановился в ангаре, повинуясь настроению Пэра.

Грег и Гор, изумленные и растерянные, синхронно качали головами и, чуть только брат закончил, воскликнули:

— Оливул, Ортский никогда бы не повернулся против нас!

Серафима отошла от борта флаэра.

— Ортский — Великий, — произнесла она. — И ни «против», ни «за» для него не существует. Мы отвергли его волю, и по стечению обстоятельств пошли другой дорогой. И он сделал все, чтобы убедить нас в необходимости скорейшей элиминации Кочевников. Возможно даже, он рассчитывал, что мы повернем Волка, пожертвовав Игрой Александра Гаюнара.

— Зачем? — возбужденно, и поэтому громко, спросил Данила. — Кому Кочевники на хвост-то наступили?

Ему не ответили. Серафима лишь повела плечом, а Бер-Росс, нахмурившись, опустил взгляд. Гаюнар не унимался.

— Оливул, ты знаешь человека, который управлял Экзистедером?

— У Ортского в свите был единственный кадровый астролетчик. Кроме него никто бы не создал столь точный образ корабля и не повторил бы все особенности состава топлива.

— Военный астролетчик? — уточнил Данила.

— Да.

— Так. Я же сказал: слишком сложная система для пассажирского корыта! — Гаюнар бросил взгляд на Гай-Россов и продолжал, уже обращаясь к Серафиме.

— Мы могли бы поговорить с этим астролетчиком по душам.

— Не исключено, что нам придется вести переговоры с самим Ортским, — вздохнула Каляда. — Но пока Волк движется по жесткому фарватеру, и курс менять мы не будем, — она вопросительно посмотрела на друзей и встретив их согласие, продолжала: — Я проверю состояние систем, и установлю автопилот. Это не займет много времени. Всем остальным — отдыхать. И без возражений.