Белые погоны - Александра Лисина

как всегда, за мной.

«Произвожу замеры доступных для изучения помещений, — тем временем тихонько шепнула Эмма. — Первый этаж, подвал, второй этаж… Пока пространственно-временных аномалий не обнаружено. Расчетные размеры доступных помещений соответствуют данным на схеме. Параметры помещений третьего этажа и второго подвала установить не удалось из-за ограниченности найниитового поля».

Ого. А тут есть еще один подвал?

Интере-э-эсно…

По-хорошему, конечно, надо бы нам походить по дому, чтобы снять мерки более точно и поискать нужный мне артефакт. Но просто так болтаться по зданию мне бы никто не позволил. Ну а артефактов, как еще в первый день сообщила Эмма, тут имелось предостаточно, особенно в подвале, поэтому с ходу определить, какой из них связан с нужной нам комнатой, было непросто.

В итоге днем я ушел, можно сказать, ни с чем. Вызвал того приветливого водилу, который выручил меня в прошлый раз, и, прокатавшись с ним до позднего вечера, вернулся обратно в лавку уже в сумерках.

Как ни странно, с йорком за это время абсолютно ничего не случилось. Он как дрых в витрине, так и продолжал дрыхнуть в обнимку с ожерельем, и ничто его больше не волновало. Он, кажется, даже моего отсутствия не заметил, настолько ему было хорошо вместе с камнями. А когда я пришел, он только вяло вильнул хвостом и тихонько заурчал, словно благодаря за возможность побалдеть.

Когда же я увидел лаиру Нома и передал ей пустую сумку вместе с документами о вручении, она с улыбкой посмотрела, как я пытаюсь отцепить сонного зверька от украшения, и сказала, что сегодня за день в лавку явилось раз в десять больше народа, чем у нее обычно бывало в выходные, и при этом все хотели посмотреть на моего Ши. А также сообщила, что готова взять йорка в аренду, а заодно кормить-поить-заботиться о нем, пока меня не будет.

Я в принципе не возражал, тем более что таскать малыша за пазухой во время поездок по городу было не слишком удобно. Вопрос был в том, захочет ли Ши торчать тут целый день без меня. Однако достучаться до него я поначалу не смог — он слишком глубоко ушел в свои сильмариновые грезы и не хотел ни на что реагировать. Пришлось подключить Эмму и воздействовать на мелкого через управляющий модуль, после чего йорк все-таки очнулся и с великой неохотой отцепился от ожерелья.

Поняв, что мы уже уходим, он моментально сник и жалобным взором проводил убранное лаирой под стеклянный колпак ожерелье. Едва не оплакал его на прощанье. Расстроился донельзя. А когда я сказал, что могу оставить его завтра с его любовью наедине, да еще и на весь день по предложению лаиры, он так обрадовался и так распищался, распрыгался, чуть ли не завыл от восторга, да еще и хозяйку лавки расцеловал в обе щеки, что я окончательно успокоился на его счет. А заодно взял с леди слово, что за витриной с йорком она завтра присмотрит.

После того, как мы обговорили все вопросы и воодушевившаяся лаира честно оплатила мою работу, я ушел, прихватив с собой не менее воодушевленного Ши. Но уже на улице, свернув в сторону остановки, неожиданно наткнулся на бредущего навстречу парнишку и удивленно вскинул брови.

Тот самый «вампиреныш» из переулка!

А его-то каким ветром сюда занесло?

Он шел, опустив глаза в землю и лениво пиная ногами нападавшие с деревьев листья. Одетый в длинное черное пальто, замотанный в черный шарф и от этого кажущийся еще бледнее, чем обычно. Синяка на его скуле, кстати, уже не было — видимо, парень сподобился сходить к целителю. Губа тоже выглядела нормально. Хотя эта ненормальная бледность и худоба… да еще в сочетании с готическим стилем делали его каким-то болезненным, несмотря на то, что Эмма мне еще в прошлый раз доложила, что юноша совершенно здоров.

Когда мы поравнялись, он неожиданно вскинул трепаную голову, мазнул по мне рассеянным взглядом и, внезапно узнав, ошарашенно замер.

— Ты⁈

— Привет, — хмыкнул я. — Ты чего по темноте шастаешь? Сказал же, чтобы был осторожнее. А ты вместо этого опять один и прямо-таки нарываешься на неприятности.

— Да я… тьфу, какая тебе разница? Ты сам-то что тут делаешь?

— Как что? Работаю. А ты?

— Да я вообще-то тут живу.

Я проследил за его взглядом и, уткнувшись в тот самый дом, откуда только что вышел, изумленно повернулся.

— Серьезно⁈ Так, значит, это ты — Юджи Нома⁈ Ювелир⁈

— Откуда ты знаешь⁈ — точно так же опешил парнишка.

Вот черт. Бывают же в жизни совпадения!

Я поневоле рассмеялся, а высунувшийся из-под куртки йорк пренебрежительно фыркнул.

— Да как сказать… я вообще-то на тебя работаю, — все еще смеясь, сообщил я удивленно отпрянувшему парню. — Только ты об этом, похоже, не знаешь.

* * *

Само собой, в гостях у семейства Нома я проторчал до позднего вечера.

Лаира Нома, узнав, что это я вернул на той неделе ее сына живым и невредимым, растрогалась до такой степени, что нам вдвоем ее пришлось успокаивать.

Юджи, как я и предполагал, было четырнадцать, как и мне. А это значит, что сейчас ему следовало учиться в старшей школе. Более того, он там и учился, а по выходным старательно корпел над новыми украшениями, причем корпел с удовольствием, потому что ему действительно нравилось создавать красивые и необычные вещи.

Как и сказала мать, у Юджи и впрямь был к этому талант. Причем возник он очень рано, лет в шесть, и с тех пор мальчишка каждую свободную минуту что-то придумывал, делал, мастерил. Причем так успешно, что два года назад лаира решила оформить увлечение сына во что-то более серьезное и неожиданно преуспела, так как недорогие, но при этом качественные, уникальные и на редкость красивые украшения оказались очень востребованными, и ювелирная лавка «От Юджи Нома» быстро набрала популярность.

Правда, поскольку сам Юджи являлся несовершеннолетним, то лавка и, соответственно, бизнес были оформлены на лаиру Нома. Она самостоятельно вела все дела, освоила работу бухгалтера, продавца и одновременно менеджера. Сама общалась с покупателями, заказывала материалы, вела сайт и делала всю сопутствующую работу, оставляя на сына самое сложное. При этом лаира совершенно правильно стремилась оградить его от влияния крупных корпораций — они бы неопытного парнишку попросту сожрали. Ну или превратили бы в узаконенного раба, лишив той самой свободы творчества, которой он так дорожил.

Юджи, кстати, это тоже понимал, поэтому и не стремился выделяться.