Жизнь Исуса Христа - Фредерик Фаррар

ГЛАВА LV

Тайная вечеря

Празднование Пасхи, при ее учреждении, у иудеев соблюдалось строго; но изменившиеся народные обстоятельства ввели в древнюю обрядность некоторые весьма естественные и совершенно справедливые изменения. Для личного исполнения законного обычая Иисусу и ученикам Его надлежало выбрать и отделить пасхального агнца еще в предшествующее воскресенье вечером. Но во вторник вечером Иисус говорил о Пасхе, как о времени Его смерти, и притом для множества богомольцев не было никакой возможности успеть запастись агнцем заранее.

В четверг утром, зеленый четверг, как называли этот день в средние века, между Иисусом и учениками произошел разговор относительно празднования Пасхи[658]. Они спросили Его: где желаешь Ты, чтобы приготовили Тебе eel Так как в настоящее время Он удалился от всякого общественного учения и намеревался проводить время в одиночестве, то апостолы ожидали, что Он будет есть пасху в Вифании, — тем более, что это не противоречило нисколько раввинским постановлениям, то есть местность считалась в пределах Иерусалима. Но у Него были другие предначертания. Истинный Агнец Пасхальный, Он должен быть заклан единожды навсегда среди святого города, где, вероятно, в эту самую Пасху, в один и тот же день, назначено было убить до 260.000 таких агнцев, которых Он был первообразом.

Поэтому Он послал Петра и Иоанна в Иерусалим и, снабжая их тайным и таинственным поручением, сказал, что при входе в ворота они встретят раба, несущего с одного из источников сосуд с водою для вечернего употребления. Следуя за ним, они дойдут до дома, собственнику которого доверят намерение Учителя есть у него пасху с учениками. Хозяин дома, в котором некоторые предполагают Иосифа Аримафейского, а иные — Иоанна Марка, передаст в их распоряжение верхнюю горницу, снабженную всеми необходимыми принадлежностями: столом и местом для возлежаний. Нашедши все, как сказал Иисус, они приготовили пасху[659].

Признаю за несомненное, как подтвержденное всеми евангелистами, что Господь наш был распят в пятницу, воскрес в ночь после субботы, а часы еврейской Пасхи находился в гробнице Иосифа Аримафейского. Поэтому несомненно, что Он совершил Тайную Вечерю и установил таинство евхаристии в четверг вечером. Но была ли Тайная Вечеря еврейской Пасхой или только предвкушением ее? Совпадала ли еврейская Пасха с 13 или 14 числом Нисана, то есть в год распятия начиналась ли она с вечера четверга или с вечера пятницы?

Вопрос разрешен был бы окончательно, если бы достоверно известно было число, когда Иисус Христос был распят, и если бы с достаточным убежден нем можно было положиться на верность указания еврейских календарей относительно дня недели, в который в этом году приходилась их Пасха. Но так как ни то, ни другое неизвестно, то остается обратиться за разрешением вопроса прямо к евангелистам.

У евангелиста Матфея читается: вы знаете, что через два дня пасха будет; в первый же день опресночный приступили ученики к Иисусу и сказали Ему: где велишь нам приготовить Тебе пасху? У тебя совершу пасху; приготовили пасху[660]. Соответствующие этим указания можно найти в евангелиях от Марка и Луки[661].

Св. Лука говорит определительнее: настал же день опресноков, в который надлежало заклать пасхального агнца; очень желал Я есть с вами пасху сию, прежде Моего страдания[662].

Оставляя в стороне спорное выражение в Евангелии св. Иоанна пред праздником пасхи[663], мы читаем[664], что некоторые из учеников думали, что Иисус послал Иуду купить что им нужно к празднику; священники и фарисеи не вошли в претензию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху[665]; наконец, иудеи не хотели оставить тело Иисусово на кресте в субботу, ибо та суббота были день великий[666], следовательно, потому что это была суббота и первый день пасхального праздника.

Из всего этого можно вывести следующие положения:

1. Ученики думают, что Иуда оставил горницу, чтобы купить нужное к празднику.

2. Что Иуда, а затем и Сам Спаситель с апостолами, оставляют горницу, — а это при совершении Пасхи совершенно противно постановлениям закона[667].

3. Иуда набирает отряд, часть которого составляют левиты, и приходит ночью задержать Иисуса, — событие, которое, по духу еврейского народа и закона, не могло совершиться в праздник[668].

4. Синедрион постановляет ясное заключение, что опасно и незаконно умертвить Иисуса в праздник[669]. Но если Тайная Вечеря совпадала с Пасхой, то он именно это и сделал; если же Тайная Вечеря не совпадала с Пасхой, а предшествовала ей, то мы понимаем причины торопливости задержания Иисуса и совершения над ним казни.

5. Ирод Агриппа, арестовавши св. Петра в дни опресноков, намеревался после Пасхи вывести к народу[670].

6. Три первых евангелиста, говоря о Тайной Вечере, обращают наибольшее внимание на хлеб и вино и не дают большого значения агнцу.

7. Общий характер Вечери, как она передана евангелистами, — умовение при этом ног, отсутствие всякой поспешности, не согласуются с мыслью и характером празднования еврейской Пасхи. Мы не видим на ней даже тех блюд, которые составляли необходимую принадлежность праздника: ни агнца, ни маццоф, или опресноков, ни мерорим — горьких трав, ни харосеф — блюд из фиников, винограду и уксуса, ни гагада, или возвещения, ни четырех или пяти чаш вина. — «Чаша благословения — кос-га беракаг, упоминаемая у апостола Павла, есть выражение метафорическое[671].

Откуда мы заключаем, что Тайная Вечеря не была еврейской Пасхой. Это была Вечеря, которая учреждена Спасителем для Себя и апостолов, в четверг вечером 13 числа Нисана, с пасхальным характером, но превосходившая еврейский праздник своим более глубоким и божественным значением.

Надо думать, около вечера, при опустившемся на землю сумраке, который дал возможность избежать ненужных наблюдений, вышел Иисус с учениками из Вифании, старой, слишком известной дорогой через гору Елеонскую, на которой мы увидим Его только уже после Его смерти и по воскресении. Мы не можем рассказать, привлекли ли они чье-либо внимание или каким образом Иисус, — известный многим и четыре дня тому назад сопровождаемый как царь торжественными возгласами в великой народной процессии, а ныне опасавшийся оскорбительных криков, — мог войти со своими последователями незамеченным в Иерусалим. Мы не встретим этого небольшого собора апостольского с предходящим Учителем, пока не заглянем в большую «верхнюю горницу», — может быть ту, из которой три дня спустя пораженные грустью апостолы вышли в первый раз увидать воскресшего Спасителя, или ту, где среди шума сильного порывистого вихря в пятидесятницу кроткие чела их были осенены небесным пламенем.

Когда они прибыли, вечеря была готова[672]; стол накрыт; триклиния с местами для возлежаний посетителей поставлена на место. Воображение старалось воспроизвести всевозможные подробности этого глубоко трогательного и вечно священного зрелища. Сравнивая заметки о древних еврейских обычаях с нынешними обыкновениями, существующими на востоке с незапамятных времен без изменения, трудно даже усомниться, что они не были между собою сходны в общем характере их обстановки, но совершенно различествуют с теми, с которыми мы знакомимся в гениальных произведениях Леонардо да Винчи и других великих художников. Комната была выбелена и снабжена необходимою только мебелью, необходимою посудою. Циновки или подушки, из которых каждая была такой длины, что предоставляла достаточно места для трех человек, размещались вокруг трех сторон одного или более низких столов из ярко расписанного дерева. Каждый из столов был немного повыше мест для возлежаний, из которых почетное было посредине срединного стола и занято Спасителем. Обычай есть пасху стоя давно уже был покинут[673]. Каждый из присутствующих располагался во весь рост и приподнимался на левом локте, так чтобы правая рука оставалась свободною.

Может быть, такое именно размещение за трапезами и возбуждало между апостолами частые споры о первенстве[674], за которые Спаситель укорял их всегда так милостиво и благосклонно. Нет ничего неправдоподобного в предположении, что теперь спор этот поднят был Иудою, который, будучи хранителем общих сумм, принадлежащих собору апостольскому, мог иметь претензии на особое уважение[675]. В такой великий и торжественный час подобный вопрос, конечно, был неуместен и не должен бы, по-видимому, тревожить добрых и готовых на всякое самопожертвование людей; но любовь «к главным местам» на празднествах и при других случаях, которую Иисус обличал в фарисеях, не только прирожденна человеку, но до того сильна, что временами производила возмутительные происшествия. Что же касается до Иисуса, то в эту минуту, — когда душа Его была полна высочайших мыслей, когда Он дышал чистым воздухом вечности и вечность была для Него, несмотря на смертную оболочку, не только близка, но видима, — подобные споры были тягостнее, чем когда-либо. Не служило ли это доказательством, как мало даже избранные Его последователи входили в мысль Его жизни? Не доказывало ли, что злой дух гордости и себялюбия еще не был изгнан из немирных душ апостолов, — что даже и теперь им не удалось понять многих и важных Его предостережений, касающихся свойств Его царства и извещений о Его судьбе? Если они поняли ясно, что приблизилось время страданий и смерти их Учителя, то глядели на это, по-видимому, как на временное затмение, после которого Он немедленно воссядет на земном троне, как Мессия во всем Его блеске.