Семья на первом месте (СИ) - Бир

Поедешь со мной к отцу? — взглянув на парня снизу вверх, спросила девушка с мольбой в глазах.

— Поеду, змеёныш, — отозвался Бродяга, не выпуская её из плена своих объятий. Миссис Пьюси устремила взор в окно, вспоминая озорные глаза Поттера. — Хоть на край света, — произнес Сириус на одном дыхании, заметив одинокую слезу подруги.

***

Россес-Пойнт, Ирландия

В деревянной хижине около Залива Слайго, где остров Устрицы является длинным и узким участком суши. Крауч-младший и Этелберт сидели на деревянной лавочке недалеко от входа в дом.

— Как долго мы ещё здесь пробудем? — поморщившись, поинтересовался блондин, его друг негромко прыснул.

— Рвёшься домой к жёнушке? — насмешливо протянул Барти, выпуская дым изо рта. Пьюси поджал тонкие губы, продолжая молчать. — Думаю, через пару дней вернёмся, — сдался волшебник.

— Поскорей бы, — пробормотал Пьюси.

Он действительно хотел вернуться домой к Алине. Его беспокоило её состояние, ведь она частенько пренебрегала обедом и ужином и вовсе не спала. В придачу ко всему прочему, девушка значительно потеряла в весе, из-за чего у неё частенько кружилась и болела голова, она постоянно мёрзла и периодически лишалась чувств.

Этелберт до последнего отнекивался и оттягивал задание Волан-де-Морта, но в итоге сдался, дабы не посеять сомнения. Пьюси чертовски сильно хотел возвратиться к жене, даже если она его и не ждёт. За полгода, которые они провели вместе, волшебник привык к девушке и теперь не знал, как прожить без неё ещё несколько дней.

Он не любил её, как и она его. Вот только ему до жути хотелось быть с ней рядом, касаться её, слушать, как она читает вслух. Ему нравился её мелодичный и чуть хриплый голос. Нравилось, что с ней он может быть спокойным и умиротворенным. А ближе к ночи Этелберт приходил к ней в комнату и ложился в её постель, сторожа и без того неспокойный сон. Хотя Алина не всегда могла заснуть, и в это время они просто лежали рядом, не говоря ни слова.

«— Ты пила то, что тебе давала грязн… твоя рыжая подружка? — невозмутимо спросил светловолосый, смотря в потолок.

— «Сладкий сон» закончилось пару дней назад, — прохрипела Алина, не открывая глаз.

Этелберт перевернулся на бок, внимательно смотря на жену. — Как давно у тебя, — он запнулся, — кошмары. — Ледяные глаза прожигали насквозь.

— С самого детства, — отозвалась волшебница. — Я почти привыкла, хотя раньше это доводило меня до ужаса. — Пьюси заинтересовано слушал. — Порой я не могла проснуться. — Она перевернулась на бок, лицом к мужу. — Я знала, что всё это сон, но не могла заставить себя открыть глаза. — Этелберт стиснул зубы. — Это было ужасно. — Алина зажмурилась, пытаясь отогнать воспоминания.

Юноша легонько коснулся её ладошки, которая покоилась между ними. Лина вздрогнула от его прикосновений, внутри всё неприятно сжималось.

— Ты всё ещё боишься меня?

Его вопрос застал врасплох. Она не знала, что ответить.

— Иногда, — прошептала волшебница, наблюдая как он сжал кулаки. — Этелберт, — позвала его Алина. Однако он её проигнорировал и, поднявшись с постели, подошёл к небольшому окну, за которым мерцал серебристый месяц. — Ты что-нибудь скажешь? — Девушка облокотилась на кровать, поджав под себя ноги. — Этелберт.

— Что ты хочешь от меня услышать, дорогуша?! Мне тошно это слышать, — отозвался он после нескольких минут молчания и подошёл к жене, присаживаясь на край высокой кровати. — Я понимаю, что сам виноват в этом. Но я просто… — Пьюси запнулся, пряча лицо в огромных ладонях, а брюнетка подсела ближе. — Просто не могу знать, что ты всё ещё ненавидишь меня, потому что я… — он остановился, переводя дыхание. — Потому что я нуждаюсь в тебе, Алина.

Его рука потянулась к её лицу, на котором отразился неприкрытый шок. Этелберт удивляет её всё больше и больше, а она не может понять, взаправду это или очередная шутка.

— Я хочу попробовать, — прошептал он и придвинулся ближе, девушка чуть заметно нахмурилась, совершенно не понимания о чём речь. — Хотя бы раз, — притянув жену ближе к себе, коснулся её губ. Алина замерла, пока её муж неумело целовал её, так по-детски. — Пресвятой Салазар, — рыкнул Пьюси, его жена сидела с распахнутыми глазами, наблюдая за тем, как мечется его лихорадочный взгляд и как прерывисто он дышит.

— У тебя были женщины? — спросила волшебница, стыдливо закусив губу.

— Были, — прошептал он и снова взглянул на девушку. — Но они были не такие, — парень тяжело сглотнул, — как ты. — Он вновь отвернулся и хрипло рассмеялся, но его смех не был чем-то жутким, уже нет. — Я был с ними груб, чертовски груб, — опаляя лицо жены горячим дыханием, шептал Пьюси, придвигаясь ближе, пока она отползала к стене. — Они были громкими и грязными, а ты… — он запнулся, заправляя её волосы за уши и беря перепуганное личико в свои ладони, Алина поджала губы. — Ты такая чистая и нежная. — Его нос коснулся её щек. — Я больше не могу быть ублюдком рядом с тобой.

Волшебница так и застыла на месте, его касания не вызывали в ней ничего, абсолютно никаких чувств.

Он шептал ей в губы извинения, пока с её глаз стекали слёзы. Все школьные годы Этелберт издевался над ней, унижал, оскорблял, а на седьмом курсе несколько раз пытал тёмной магией. И только теперь он просит прощения, касаясь её лица своими тонкими губами.

Она так много плакала и страдала, отказалась от Джеймса, её отважного гриффиндорца, а он приносит извинения.

Столько времени он её мучил, насмехался, и она должна его простить, будто ничего и не было?!

— Ты простишь меня? — в который раз спрашивал Этелберт, целуя её губы, на которых блестели солёные слёзы. — Прости меня, Алина, — шептал волшебник, повалив её на спину и нависая сверху, — прости, — его руки гладили её лицо. задевая тёмные волосы, а она продолжала тихо всхлипывать, не открывая глаз. — Алина, — со свистом протянул Пьюси, слизывая её слёзы.

— Зачем? — прошептала девушка, громко всхлипнув. — Для чего тебе моё прощение?

Её руки чуть дрожали.

— Я не могу быть монстром, — пробормотал Этелберт, уткнувшись в её шею и поглаживая тонкую талию сквозь шелковую сорочку. — Только не с тобой, дорогуша. — Мягкие волосы щекотали её лицо, что вызывало новые слёзы.

Дорогуша — это больше не звучит как нечто оскорбительное и пренебрежительное.

— Пожалуйста, дорогуша, — шептал Пьюси, тяжело дыша ей в шею. Он привстал и снова коснулся её губ. — Алина, — горячий язык скользнул в её рот, касаясь её языка и дёсен. — Мерлин, — простонал волшебник, сжимая кулаки. — Алина, — хрипел Пьюси, прикасаясь к её влажным щекам пальцами. — Моя Алина, — его слова лишь провоцировали горькие слёзы.

Она не хотела быть его, не хотела, чтобы