Тяжелые звезды - Анатолий Куликов

Именно станицу Червленную должен был брать 63-й полк, чтобы в последующем держать под контролем переправу через Терек. Генерал Лабунец справедливо полагал, что неважно, каким путями он выйдет к цели, лишь бы пути к ней были безопасны, а цель — достигнута. Честно говоря, я не сразу согласился на этот план, но, поразмышляв, одобрил выбор Лабунца. Интуиция его не подвела: до самой Червленной полк прошел без боевого соприкосновения с противником и свалился, нежданный, чеченским боевикам прямо на голову.

Именно в затылок Лабунцу, уяснив выгоды этого маршрута, двинулись и армейские части, возглавляемые Львом Рохлиным. И именно там, под Червленной, 63-й полк вступил в первый для внутренних войск бой на этой войне, если не считать стычки передового подразделения 81-го Благодарнинского полка оперативного назначения с заслоном чеченцев, который встретился ему на пути. Разведчики его просто смахнули с дороги, и полк двинулись дальше.

По плану в первом эшелоне на двух направлениях из трех шли армейские части и образовывали первое кольцо блокирования Грозного со всех сторон. На удалении от них — от 15 до 30 километров — части внутренних войск должны были организовать охрану тыла, коммуникаций и наиболее важных сооружений. Что и было сделано в установленные планом сроки.

Разве что за исключением той задачи, которая первоначально ставилась 81-му полку оперативного назначения — пройти по правому берегу Терека, опуститься на юг в район Червленной, а дальше прорываться к городу Аргун, чтобы взять под контроль прилегающую к нему со стороны Грозного территорию. Сделать этого он не смог, так как по замыслу должен был действовать во взаимодействии с армейскими частями. Однако они отстали и не смогли оказать поддержку полку, когда выяснилось, что все переправы через Сунжу в районе Аргуна и Петропавловской заняты боевиками. 81-й пон (Полк оперативного назначения. — Авт.), как и другие части ВВ оперативного назначения, хоть и близок по численности к мотострелковому, но, в отличие от армейского мотострелкового полка, не имеет тяжелого вооружения, способного взламывать оборону противника, если он глубоко зарылся в землю, обложился бетоном и отстреливается из орудий.

Действовать иначе — это губить людей, у которых на все про все из артиллерийского вооружения имеются лишь взвод 82-мм минометов, «зушки» да «эспэгэшки» (Зенитная установка ЗУ-23 и станковый противотанковый гранатомет СПГ-9. — Авт.), которые не идут ни в какое сравнение с мощью армейских танков, гаубиц или реактивных систем залпового огня.

Поэтому я счел разумным оставить полк там, где он оказался: на высотах в районе станицы Петропавловской, откуда легко перекрывались подступы к городу. Удобная позиция полка предопределила успех всей северной группировки федеральных войск, которую возглавил генерал Рохлин: с господствующих высот его артиллеристы держали под контролем всю северную часть Грозного, а его собственные тылы и коммуникации на этом направлении надежно охранялись нашими бойцами от диверсантов, разведчиков и представителей прочих партизанских специальностей.

Но и эта — северная — группировка, продвигавшаяся наиболее успешно, подошла к рубежу в десяти километрах от Грозного только к 20 декабря. В целом на этап выдвижения и блокирования войскам понадобилось 16 суток вместо трех, которые планировались изначально. При этом вынужден повторить, что сплошного блокирования города по-прежнему не было, а то полукольцо, которое мы образовали на западе, севере и востоке от него — лишь частично, процентов на пятьдесят, перехватывало те транспортные артерии, по которым в Грозный теперь стекались боевики, боеприпасы, продовольствие и техника дудаевцев. Город был, по сути, открыт и готовился к обороне.

* * *

С этой реальностью надо было считаться, и оставалось только сожалеть о потерянных на старте часах и о том, что ни одна армейская колонна, шедшая первым эшелоном, — надо это признать честно — так и не смогла пробиться к Грозному вовремя. Прежде всего потому, что некоторые армейские командиры, еще не наученные войной и ее жестокими расплатами за любое промедление, попросту теряли время, вместо того чтобы решительно сметать встретившиеся им на пути заслоны и пикеты сторонников Дудаева. Особенно на территории Ингушетии, где оказанное нам сопротивление, без всякого сомнения, носило организованный характер.

Это не значит, что существовали какие-то очевидные признаки участия президента Ингушетии Руслана Аушева в этой войне, но как дипломатично и в то же время по-офицерски честно охарактеризовать позицию руководства этой республики, позволившую боевикам действовать в открытую против федеральных войск еще на подступах к Чечне?

Понимаю, Аушев может развести руками: дескать, не на всякой горной дороге его авторитет может быть принят во внимание, однако исчезновение из МВД республики более шестисот автоматов Калашникова, полученных в 1992–1994 гг. — факт сам по себе красноречивый и не нуждается в комментариях. Это оружие с незатертыми номерами вскоре, конечно же, всплыло: его находили возле убитых боевиков, в тайниках, в чеченских и ингушских домах. Вероятно, именно эти автоматы были в руках у тех ингушских милиционеров — сотрудников органов внутренних дел и бойцов из полка патрульно-постовой службы (полк был создан по инициативе Аушева и подчинялся лично ему), которые открыто выступили на стороне чеченцев.

Я не знаю, было ли на то молчаливое согласие главы Ингушетии, боевой приказ или нечто другое, но около сорока таких милиционеров были убиты в вооруженных столкновениях с федеральными войсками. Их привозили, хоронили и сразу же — задним числом — увольняли из российской милиции…

Впрочем, ни сам президент Ингушетии Руслан Аушев, ни Борис Агапов, бывший тогда вице-президентом республики, и не думали скрывать своих симпатий к Дудаеву. Возможно, что, помимо солидарности — явной и тайной, — в отношениях чеченского и ингушского президентов оставались какие-то только им двоим известные, но так и не выполненные до конца обязательства… У меня есть кассета, где Аушева, как школьника, отчитывает Дудаев: «Мой юный друг, что же ты так себя ведешь?..» А он сидит, понурив голову. Это было…

Но так или иначе, Ингушетия не стала аналогом Чечни в полном смысле этого слова. Думаю, возобладал элементарный здравый смысл: на своих хлебах крошечная республика долго бы не протянула. От Москвы Аушев получил для республики вожделенный статус оффшорной зоны, от Чечни — известные выгоды перевалочного пункта для краденых денег, товаров и людей. Вроде как тот ласковый теленок, что двух маток сосет… Сам Руслан Султанович, показав рукой на стоящий у него в кабинете телефон ВЧ-связи, как-то признался мне без всяких иносказаний: «Вот если я сам по нему не позвоню в Москву, он и месяц будет молчать, и два… Какая мне еще нужна самостоятельность, если я и так в своей республике — хозяин и царь?»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});