Живой Журнал. Публикации 2008 - Владимир Сергеевич Березин

и проч., и проч.). Поэтому сперва надо снять претензии к биографии Стругацких, касающиеся "сектанства". Ну да, написано членом Корпорации и для членов Корпорации, а что вы хотели?

Во-вторых, надо понимать, что никакой другой биографии Стругацких ближайшее время написано не будет. И очень долго не будет написано. Удачные биографические книги (те, что становятся хотя бы и спорными, но событиями), пишутся редко, для этого необходимо стечение множества обстоятельств. Такие книги не выскакивают, будто чёртик из табакерки. И, конечно, аргумент Feci quod potui, faciaot meliora potentes неважный, но всё равно будем лопать, что дают.

В-третьих, это жизнеописание, а не биография в полном смысле этого слова. (Иногда даже просто воспоминания). Часто читатель "извне", не принадлежащий фантастической Корпорации, придирается к этой книге, ожидая увидеть отстраненный, общекультурный анализ творчества, разбор идей и разговоры о том, что называется "феноменом Стругацких". Нет, эта книга больше о быте, встречах, кто и где сидел со столом, как и с кем ругался или дружил. Для члена Корпорации это нормально — повести Стругацких там читаны-перечитаны и помнются наизусть. Адепту хватает намёка, ему не надо доказывать ценность. Для него оправданность такой биографии несомненна, а уж когда появится взвешенный текст, где жизнеописание соседствует с анализом — Бог весть.

Что в этой книге хорошо? Перечисление мелких деталей, опись друзей и знакомых. Причём я пока нашёл несколько очевидных опечаток и кривых фраз, но никто пока мне не указал на неверные детали, фактические ошибки. А ведь существует уровень деталей, что известны лишь адептам, когда кто-нибудь из люденов скажет "так" или "не так", и надо принять это на веру. Не будешь же спорить о том, во что был одет Элвис Пресли на концерте в Миннеаполисе с фэнами Элвиса Пресли. Ты песни слушал, а они на этот алтарь жизнь положили. Во всяком случае Владимир Ларионов цитирует отзыв Бориса Стругацкого: "Скаландис рассказал, разумеется, не всю правду, но ТОЛЬКО правду и ничего, кроме правды. Можно ли в нашем реальном мире рассчитывать на большее?" Более того, отрывки из дневников и частных писем многие читатели прочтут именно здесь, в этой книге. Автор сотрудничал со многими людьми и со многими консультировался — это я знаю. Да и написать такую книгу невозможно не сотрудничая и не консультируясь.

Мне ещё нравится, что в книге уважительно относятся к букве "ё". Только хорошо бы, что бы она там была везде где надо, а не по хаотической прихоти. Но это — кстати.

".. А доктор тоже человек, у него свои слабости, он жить хочет. Прощайте. Доктор"

Евгений Шварц. "Обыкновенное чудо".

Что мешает в этой книге? Мешает, как ни парадоксально, изобилие неструктурированного материала. Те самые интересные нам подробности, часто не сортированы по значимости, не встроены в чёткую схему с выводами. Сдаётся мне, что ту же картину времени можно было создать и на вдвое меньшем объёме. Для меня гигантский объём книги — не заслуга, равно так же мы исключим оправдания "торопились к юбилею". История нашей страны помнит множество дурно сделанных к юбилеям дел.

Затем вот что: то и дело встречаются фразы "Вот бы достать это письмо из ЦК", "Вот бы теперь обнаружить эту статью!"… Понятно, что автор писал быстро, но что так говорить — ну, взял бы и достал, обнаружил бы, процитировал бы. Ну, да — сложно, и в архивах работать не всякий любит. Назвался груздем-биографом, лезь в пыльные папки.

Книга неоднородна, начата она как художественная проза с реальными героями (на мой взгляд, неважная), а продолжается как документальная опись событий. Ну так всяко бывает.

Мне мешают авторские вступления — вроде рассказа о том, как зловещее КГБ хочет создать "Русскую партию" и тайно организовывает писателей-антисемитов. Когда мне такое говорят, да ещё в интонации "очевидно, что", я сразу хочу посмотреть какие-нибудь документы. Или там "Но, безусловно, аттестатом зрелости, выданным нашей перестройке, стал фильм "Покаяние" и параллельно в литературе "Дети Арбата" Анатолия Рыбакова в "Дружбе Народов". Тут бы и спросить про механизм этих аттестатов, и прочие дела. Я-то как раз понимаю, что хотел сказать автор о необратимости Перестройки, да только некоторая небрежность стилистического толка меня не радует — равно как пришедшие из устной речи фэндома словечки.

В Сети уже обсуждался пассаж "Неприкосновенный запас нашей культуры — юрист, искусствовед и красный комиссар Стругацкий, — в условиях военного времени был, конечно, использован не с максимальной эффективностью, но обоснованно и, главное, вовремя". Её оправдывали контекстом (в предыдущем абзаце обыгрываются инициалы Стругацкого-старшего — "НЗ"). Я сверил цитату, и скажу, что дальше написано: "Он успел дать миру, вырастить, поставить на ноги двух сыновей, прославивших его фамилию на весь мир". Теперь контекст есть, а фраза всё равно — дрянь. Неудачная фраза.

Есть другой пассаж, слова уже одного из братьев, которые тоже обсуждались: "Характерен спор, который однажды вел 23-летний Аркадий с отцом своей будущей первой жены профессором МЭИ Сергеем Фёдоровичем Шершовым в коммуналке на Волочаевской улице.

— Вообще-то, воспитание ребёнка в семье — процесс недопустимо случайный, ведь семья может оказаться какой угодной: и образцовой, и преступной, — заявлял он и ставил оппонентов в тупик своими рассуждениями. — Как направить человека по верному пути? Как выявить его главные склонности? Надо лет с пяти забирать детей от родителей, помещать в закрытые интернаты в прекрасных климатических условиях, например, в Крыму, и там замечательные педагоги пусть распределяют их на гуманитариев и технарей.

— А если не те и не другие? — вклинился Сергей Фёдорович.

— А это — рабочие, — не задумываясь, ответил Аркадий и, видно, уже перелетев в мыслях из Крыма в Элладу, добавил небрежно: — Если угодно, рабы.

Папа-коммунист от такой формулировки лишился дара речи. Аркадий же завершил победно:

— И в итоге формируется интеллектуальная элита нации".

Это довольно сильная история, которая может служить отправной точкой для далеко идущих размышлений. Даже человек влюблённый в своего кумира, проговаривается — и внимательный читатель вдруг думает: "Эко непросто обернулось!". Собственно, этими точками, сюжетами, иногда оставленными автором вовсе без комментария, и ценна книга.

Охотник…Есть мне время заниматься глупостями, когда там

внизу глупцы и завистники роют мне яму.

Ученик. А может, не роют?

Охотник. Роют, знаю я их!

Евгений Шварц. "Обыкновенное чудо".

При чтении книги Скаландиса я сделал очень интересное наблюдение — все эти войны писателей с врагами, письма в общественные организации "или сразу в аппарат Зимянина" сейчас производят