Призраки бизонов. Американские писатели о Дальнем Западе - Вэчел Линдсей

Если не считать Дрю, Тетли был самым важным человеком в наших краях. Первый крупный фермер в долине, он основал свое ранчо через год после окончания гражданской войны. На Западной окраине городка поставил себе белый деревянный особняк с колоннами, как, бывало, строили плантаторы-южане, с большим парком, обнесенным белым частоколом. Газон всегда подстрижен, кругом много кустов и нарядные клумбы, каменный фонтан, где птички пьют воду, и скамейки в тени деревьев. Тетли был похож на свой дом — такой же спокойный и от всего отгороженный; человек, с которым никто не мог сойтись, но и подсмеиваться над ним избегали. Кроме слуг, в доме с ним жил только его сын Джералд, и они между собой не ладили. Тетли был кавалерийским офицером в армии конфедератов. Он сохранил с тех пор барские замашки, хладнокровие, находчивость и умение подчинять себе людей. Джералд был болезненным юношей, образ жизни вел замкнутый, больше всего любил рыться в отцовской библиотеке, и сидел в ней, сколько позволял отец. Он ненавидел фермерскую жизнь и презирал — хотя и побаивался — людей, с которыми его отцу приходилось теперь водить знакомство. Прежде, до того как умерла миссис Тетли, отношения у отца с сыном были лучше. Она служила посредником между ними и даже защитой для Джералда; такое это было прелестное существо — хорошенькая, энергичная, веселая и в то же время добрая и мягкая, — что, казалось, в ее присутствии исключены любые неприятности. Но стоило ей умереть, как в каждом из них резко проступил характер. Люди, бывавшие в доме, говорили, что, по-видимому, чехлы с мебели там больше никогда не снимаются, и Тетли, хотя никогда не позволил бы никому сказать дурное слово о сыне, в душе стыдится его и обращается с ним весьма сурово. Спаркс, который часто работал в доме, сказал как-то в редкую для себя минуту неосторожности, что был свидетелем сцен между сыном и отцом, которые заставляют думать, что Тетли убил бы мальчишку, не будь тот так похож на мать. Он и правда был очень похож на нее, если вообще может болезненный угрюмый юноша иметь сходство с энергичной, жизнерадостной женщиной.

По-видимому, Бартлет решил, что перебрал тогда на улице, и теперь, хочешь — не хочешь, надо привлекать к делу Тетли. Нет сомнения, если Тетли не появится, то решать и командовать будет он. Где бы он ни появлялся, все разом стихали — ничто не казалось важным, кроме того, что имел сказать Тетли. Отчасти, я думаю, потому, что только это и казалось важным самому Тетли. Человек, который так уверен в себе, всегда говорит внушительно. Если, конечно, он не пустомеля, а пустомелей Тетли отнюдь не был. Когда вы встречались с ним на улице, что случалось нечасто, он ограничивался кивком и никому в голову не пришло бы затеять с ним разговор. И вовсе не потому, что он был невежлив или надменен. Я таких хороших манер, как у него, не только в наших краях, а и нигде не встречал. Просто он всех держал на расстоянии. Ни для кого не делая исключения, насколько я знал. Известие, что едет Тетли, высвобождало Дэвису немного времени, хотя непонятно зачем. По-моему, это было скорее похоже на отсрочку смертнику, который знает, что рано или поздно ему все равно висеть. Тетли не поехал бы просто так, чтобы уважить Бартлета. А если он в принципе против линчевания, что маловероятно, то все равно никогда бы не приехал сюда собственной персоной, чтобы предотвратить его. На мой взгляд, интерес Тетли объяснялся лишь тем, что он за то, чтобы линчевать.

Дэвис, очевидно, пришел к тому же выводу, но все-таки решил сделать последнюю попытку. Я увидел, как он отрывисто и строго сказал что-то Джойсу, после чего Джойс перепуганно пустился бежать по улице. Дэвис с небрежным видом подошел к Бартлету. Бартлет больше не кипятился, но был раздражен; он держался как человек, сильно возмущенный, но уже слегка позабывший, что, собственно, его возмутило. Отвечал нелюбезно, но в раж не впадал. Все время посматривал то на часы, большую серебряную луковицу, то на небо, и слушал Дэвиса рассеянно, вполуха. Дэвис был достаточно умен, чтоб не вступать в обсуждение «совести общества» с Бартлетом, и даже не настаивал, что поход вообще следует отменить, только твердил, что все должно быть по закону, и старался заручиться обещанием ничего не предпринимать без ведома Ризли. Говорил дружелюбно, высказывая свою точку зрения в форме предположения, и тут же спрашивал мнения Бартлета, и Мамаши, и даже Уайндера, будто советуясь. Его не прерывали, все же несколько человек, стоявших поближе, стали к нему прислушиваться. Бартлет, однако, и слышать не хотел о передаче угонщиков суду. Он настаивал на скорой расправе. А тут еще Мамаша своими шуточками все время вставляла Дэвису палки в колеса. В общем, он ничего не сумел добиться. И тут наконец появился судья с Мэйпсом. Судя по тому, как размахивал рукой судья, он все еще ожесточенно доказывал что-то Мэйпсу, который теперь даже не трудился отвечать.

Когда они подъехали вплотную к толпе ковбоев, все смолкли; даже те, кто стоял у заборов, хотели услышать, что скажет судья. Особого почтения никто к нему не питал, но судья олицетворял закон, и всем хотелось знать, какую позицию он займет. Судья почувствовал враждебное настроение собравшихся; встревожила его и наступившая тишина. Он сделал ошибку с самого начала, сняв по привычке шляпу, как будто собирался произнести речь, и больше, чем нужно, возвысив голос.

— Я все понимаю, — начал он. И пошел, пошел об их долготерпении, об их потерях, о смерти их дорогого друга — маленькое вступление к тому, что он оставил на закуску.

Мэйпс, стоявший рядом, торжественно, тем же жестом, что и судья, снял шляпу и начал выправлять на ней складку.

Ковбои заулыбались, и Смит крикнул:

— Хватит речами нас угощать, судья! — И когда судья приостановился на минуту, прибавил: — Все это мы уже раньше слышали, Тайлер! Нам только благословение ваше нужно!

Разглагольствование судьи устраивало Дэвиса не больше, чем остальных. Он подошел вплотную к лошади судьи и сказал ему что-то, прежде чем тот успел заговорить. Подошел и Осгуд.

— Конечно, конечно, мистер Дэвис, — сказал судья, но все еще голосом трибунного оратора, — именно это я и котел сказать. Выслушайте меня! — обратился он к нам. — Конечно, вы не можете уклониться от исполнения своего долга, если вы так понимаете свой долг, но ведь не захотите же вы идти по стопам тех, кто совершил поступок, который вы теперь намереваетесь покарать!

— К тому времени, как вы окончите свои напутствования, Тайлер, — заорал Смит, — угонщики будут уже по ту сторону Рио!

С этим можно согласиться. Посыпались и непристойные советы. Мамаша наклонилась в седле, так что ее лицо оказалось на уровне лица судьи, и с широкой улыбкой смотрела на него. Шея и щеки судьи начали медленно раздуваться и багроветь.