Водопой - Сергей Казменко

Заря погасла, когда я был на середине второго подъема.

- Как я иду? - спросил я Данро.

- В норме, - ответил он. - До цели девятьсот метров по прямой. Только возьми градусов на пять правее.

- Так правильно? - спросил я, пройдя метров пятьдесят.

- Почти. Выйдешь на гребень, скорректирую.

В голосе его слышалась какая-то неуверенность, будто он раздумывал, говорить ли мне что-то или же лучше промолчать.

- У тебя все в порядке? - спросил я.

- Да как сказать... - он немного помолчал. - Здесь-то пока все в порядке. Но сейсмографы фиксируют какие-то колебания почвы на севере. И источник колебаний приближается к лагерю.

- Далеко?

- Километров пять-шесть. Понимаешь, вся аппаратура настроена на тебя и эту тварь, я не хочу сбивать настройку, а так не определить, что все это означает. На всякий случай будь начеку.

Я посмотрел в ту сторону, но ничего не увидел. Да и что я мог увидеть - холмы уже в километре закрывали горизонт. Но это сообщение мне не понравилось, и я ускорил шаг.

Это произошло, когда я достиг гребня.

- Где он, Данро? - спросил я, держа дезинтегратор наготове, но ответа не услышал. Вместо него сзади, со стороны лагеря послышались выстрелы, и до слуха моего донесся какой-то могучий нарастающий гул.

Я оглянулся. Лагерь едва виднелся за краем пройденной гряды холмов, и в первое мгновение я увидел только вспышки выстрелов. Но затем какая-то темная волна накатилась на него, перехлестнула и понеслась дальше, оставляя на своем пути неподвижные черные точки. Она не останавливаясь пронеслась мимо водоема и скрылась в пустыне.

Лагеря больше не было.

Видны были полотнища палаток, разбросанные по огромной площади вокруг водоема, какие-то серые тени, лежащие на песке, поваленная мачта монитора - и ничего больше.

Я знал, что остался один.

Потом, через несколько дней мы восстановим записи и увидим, как все это происходило. Увидим по расшифрованным показаниям приборов, как песчаные волки, много суток ждавшие вдали, зарывшись в песок, когда можно будет пройти к источнику, начнут постепенно собираться группами, сливаться в небольшие стайки а затем и в крупные стаи, пока не образуется та страшная волна из нескольких сотен животных, что подмяла под себя наш лагерь. Они в едином порыве устремились к водопою, но где-то на полпути их настиг ужас, и они понеслись дальше разрушительной лавиной, уже не помня о своей жажде, уже не понимая, куда и зачем они бегут - прочь, прочь от этого ужаса, через холмы, через лагерь, через водоем и дальше в пустыню, пока ужас, наконец, не отпустил их, и они не рассеялись по ее просторам. Они так и не сумели напиться, и мы находили потом их трупы в песках - уже совершенно высохшие, уже рассыпающиеся, как бумажный пепел.

Мы увидим потом, как Данро, услышав приближение этой страшной волны, выскочит из палатки и кинется к правому дезинтегратору. Увидим, как вспышки разорвут темноту, как выстрелы будут пробивать бреши в надвигающейся волне, увидим, как первые песчаные волки разорвут периметр, развалят выложенную нами защитную стенку и подомнут под себя палатки. А потом мы не увидим ничего больше - мачта монитора была повалена, втоптана в песок, и что я делал в лагере, в том, что осталось от лагеря, никто никогда не увидит. А я никому не расскажу об этом.

Но все это будет потом.

А тогда я стоял на вершине холма, не в силах пошевелиться и смотрел на то, что осталось от лагеря. Я не знал, что же мне делать дальше.

И тут краем глаза я заметил движение. Оно было совсем рядом, в какой-то сотне метров от меня - белый комок на фоне белой пустыни - и оно убегало. Я развернулся, но первый выстрел прошел чуть выше, а потом оно скрылось в какой-то впадине, и, хотя я еще часа два метался по окрестным пескам, стреляя наугад во все, что казалось подозрительным, я так и не сумел его настичь.

А потом я вернулся в лагерь.

Я нашел его на второй день после гибели лагеря. В какой-то сотне метров от водоема. Уже мертвого. Оно так и не сумело достичь водопоя.

Ему нужна была такая мелочь - всего лишь утолить жажду - но мы стояли на пути к воде, нас никак не удавалось прогнать, и оно не знало иных путей, кроме как нас уничтожить. Потом, когда мы вплотную занялись изучением Эндема-жи, мы нашли много луоков - уж и не помню, кто и почему дал им это имя. Они симпатичны, неприхотливы и легко приручаются. А их способность к психическому нападению развивается только в личиночной стадии, только если личинка живет в естественных условиях. Поэтому оказалось возможным разводить их где угодно - вне Эндема-жи они не представляют опасности.

Но я их ненавижу.

И той ночью, сидя в темной комнате в ожидании, пока наступит рассвет, я ненавидел их больше, чем когда-либо прежде. Потому что именно из-за них я потерял тебя навсегда.

Тогда, в пустыне, стоя над трупом этого существа, уже совершенно высохшим, почти невесомым, слушая, как шуршит под утренним ветром его псевдошерсть, я понял, что никогда больше не смогу вернуться к тебе. Оно стремилось к воде, всего лишь к воде, и ради этого готово было смести все на своем пути. Даже то, что не представляло опасности. Даже то, что могло помочь. Оно не знало и не желало знать иных путей к цели.

А ты, ты разве не их породы?!

Разве ты не отказывалась от любых уступок, любых компромиссов, считая, что это твое право - распоряжаться собственной жизнью так, как ты считала правильным, не думая при этом о том, что тем самым ты попираешь права других людей? Ты тоже стремилась к своему водопою и тоже знала к нему единственный путь.

Это можно простить зверю, животному, безмозглой твари. Но я не мог видеть этого в человеке. Потому я больше не вернулся к тебе.

Тебя, конечно, это удивило. Ты даже запрашивала обо мне кадровый центр - я знаю, мне говорили. Ты посылала мне сообщения, они находили меня в тысячах парсеков от дома, но я не читал их. Я старался убежать от всякого воспоминания и о тебе, и о луоках. Но разве можно убежать от того, что сидит в тебе самом?

И вот я здесь. Тут хорошо и спокойно, тут почти как дома. Тут можно, наконец, отдохнуть и собраться с мыслями. И решить, что же мне делать дальше с собственной жизнью.

Но даже здесь меня настигла эта тварь!

Я снова услышал гудение и вскочил на ноги. Ничего во мне сейчас не было, кроме одного дикого, первобытного желания - убивать!

Я открыл дверь, вышел в коридор, прислушался.

Гудение доносилось справа, из холла. Я ни о чем не думал - ни о том, какой болван привез сюда луока, ни о том, какие могут быть последствия. Я обо всем на свете забыл, я снова почувствовал себя там, на Эндеме-жи, на вершине холма, когда эта тварь показалась в поле зрения.

Я должен был ее убить!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});