Часы от президента - Никита Филатов

Короче, в распоряжении рода, который представляли прибывшие на встречу с Виноградовым люди, находилось ещё девять "невостребованных" российской стороной военнослужащих.

- Вот список...

Владимир Александрович взял в руки стандартный лист бумаги со столбиком фамилий. Имя, отчество, дата и год рождения, адрес... Также перечислялись звания и номера войсковых частей.

- А это что? - Виноградов показал на цифры справа, напротив каждого пленного.

- Это сумма, которую надо платить. В долларах.

- Понятно... Хорошо, я передам список, когда вернусь. Куда лучше? Командованию, родственникам, в прессу?

Не дослушав, собеседник отмахнулся тяжелой лапой.

Шамиль перевел:

- Все уже знают! Много раз. И туда, и сюда...

- Тогда что от меня-то нужно?

Собеседник обьяснил, гортанно растягивая слова.

Получалось, что его люди бедствуют. Хозяйства разорены, контроль на границе, братья по вере помогают в основном советами, а долгожданные нефтедоллары за транзит пойдут ещё неизвестно когда.

Жить же надо сейчас. Поэтому он и его спутник уполномочены предложить выгодную сделку.

- Какую, простите? Не понял.

Виноградов покосился на Шамиля, и тот продолжил перевод:

- Они хотят уступить тебе всех своих пленных.

- Кому? Мне?

- Да. Сразу девятерых, как это?... Оптом! За сто тысяч долларов.

- Не понял.

- Они знают, что ты везешь деньги.

- Какие деньги?

Шамиль покачал бородой:

- Здесь ничего не скроешь... Всем известно, куда ты едешь, зачем и к кому. И они считают, что их предложение выгоднее.

Владимир Александрович не представлял, что ответить, и собеседник воспользовался паузой.

- Лично тебе обещано десять процентов... Они деловые люди, много вопросов решали с русским командованием по-хорошему и понимают, что любой труд должен быть оплачен.

Мужчина с орденом кивнул, подтверждая правильность перевода.

Виноградов попробовал выиграть время:

- Но вчера мы смотрели по телевизору... Любой, кто потребует или даже заплатит выкуп за людей, является по вашим новым законом пособником, соучастником преступления. Верно?

- Он говорит, что ты напрасно боишься. Одно дело заложники, другое те русские, кого захватили в плен на войне, с оружием в руках. Военный трофей, понимаешь?

- Понимаешь? - Не выдержав, переспросил собеседник.

- Понимаю... Шамиль, - Владимир Александрович демонстративно обернулся к сидящему рядом человеку в очках. - Скажи, Шамиль, зачем им нужно мое согласие? Почему бы не отнять деньги силой?

В комнате повисла густая, тягучая тишина. Стало слышно, как под грузным телом хозяина поскрипывает стул.

- Это нельзя. - Шамиль опять помолчал, подбирая слова:

- У нас все очень уважают полковника Асхабова.

Виноградов кивнул: да, конечно! Напасть на специально посланный конвой республиканской гвардии и отбить предназначенные ему деньги не так уж трудно. Но - это тяжкое оскорбление, которое не прощается.

Другое дело, если жадный представитель российских спецслужб решит "скрысятничать" и тихо-мирно отдаст чемоданчик - тогда Шамиль уже не будет отвечать ни за него, ни за деньги.

Пока же он готов драться до конца. И погибнуть, исполняя свой долг, но не имея по местным обычаям права помешать хозяевам района встретиться с Владимиром Александровичем.

- Мне очень жаль... Я вынужден отказаться.

Над собравшимися сгустилось почти физически, до вибрации ощутимое напряжение. Люди Шамиля, гости и хозяин замерли в ожидании.

- Он напоминает, что речь идет о восьми русских солдатах и одном старшем лейтенанте.

- Да, - кивнул Виноградов. - Но я тоже всего лишь простой офицер. И должен выполнять приказ.

- Ты боишься наказания там, у себя? Когда вернешься?

Владимир Александрович помедлил, ощупывая коленями зажатый под столом дипломат:

- Нет, пожалуй.

- Тогда, почему не хочешь? Девять против двух... А за тех корреспондентов потом ещё дадут денег, раз уж согласились.

- Мне очень жаль.

Помолчали. Неожиданно, что-то сказал старик в чалме:

- Он спрашивает: тебе действительно очень жаль?

- Да. Конечно.

Старик поднялся, вслед за ним встали остальные.

И каждый при этом старался не делать резких движений.

- Они зовут выйти во двор.

- Зачем? - Владимира Александровича прошибло холодным потом - от волос на голове, до ладони, стиснувшей ручку дипломата.

Кто их знает, может, по местным обычаям не принято убивать друг друга прямо в чужом доме? Чтобы хозяина не обидеть.

Шамиль понизил голос:

- Спокойно ты, слушай. Если что...

Он опять не успел закончить - мужчины один за другим прошли через коридор и спустились с крыльца.

Дворик перед калиткой при свете оказался Виноградову ухоженным, под стать дому. Никакого огорода - только "европейский" газон, деревья и увитая зеленью беседка. Прямо на камнях, у самого забора, в кампании бородачей из гвардии расположились двое незнакомых Владимиру Александровичу автоматчиков.

Обстановка здесь казалась куда более мирной, чем в комнате.

При появлении начальства увешанный оружием народ встал и вдоль дорожки образовалось некое подобие строя.

- Дальше что?

- Тихо. Стой.

Послышалась команда, и незнакомцы выволокли на всеобщее обозрение два продолговатых тюка.

- Смотри! - Велено было Виноградову.

Содрали мешковину, и Владимир Александрович увидел, что это не тюки вовсе, а двое мужчин со связанными за спиной руками.

Худые, стрижены почти наголо, с нездоровой кожей и мутными от удушья глазами: очевидно, обоих довольно долго продержали без свежего воздуха. У старшего на подбородке пробилась щетина, второй же - совсем мальчишка, лет восемнадцати.

Русские... Наши.

- Можешь поговорить.

- Зачем? - Сглотнул слюну Владимир Александрович чувствуя, как намертво впились в него взглядами пленные.

- Не хочешь? - Удивился Шамиль.

- Зачем? - Повторил вопрос Виноградов. Костяшки пальцев его побелели от фантастического желания с маху врезать ближайшему из спутников чемоданом в висок.

Тем временем, бородач с орденом спустился по ступеням. Подошел к замершему на коленях мужчине постарше:

- Видишь? Офицер! Иди сюда... - Это прозвучало по-русски, почти без акцента.

Виноградов подчинился.

- Здравствуй, брат. - Разговаривать сверху вниз со связанным человеком было неловко и стыдно, поэтому он присел.

- Здравствуйте.

- Малинин? Старший лейтенант? - Припомнил Владимир Александрович первую строку списка.

- Так точно, - голос у офицера оказался чуть хрипловатым. - Командир разведроты.

- Про тебя знают наши?

- Знают. Вроде бы...

- А почему до сих пор не выкупили?

Вопрос был идиотский, но пленный этого не заметил:

- Некому... Родных нет, а остальным плевать.

- Давно у них?

- С первой зимы.

Виноградов не знал, о чем ещё спрашивать. Поэтому он тронул собеседника за плечо и встал:

- Держись! Что-нибудь придумаем.

В это же время бородач нагнулся над вторым пленным и пятерней ухватил его за ухо:

- А твой как фамилия?

Нижняя губа мальчишки задрожала:

- Левченко...

- Домой хочешь? Скажи!

- Хочу.

- Вон, ему скажи... громко!

- Хочу! - Закричал от боли и страха солдат.

Бородач обернулся к Виноградову:

- Слышал?

Потом отпустил покрасневшее ухо и почти ласково выдохнул:

- А вот он не хочет, чтобы ты домой поехал, к маме... Попроси?

Мальчишка поднял на Владимира Александровича мокрое, неживое лицо:

- Пожалуйста... Пожалуйста.

Не зная, куда отвести взгляд, Виноградов посмотрел на крыльцо. Хозяин дома, Шамиль, охрана - все стояли молча, не шевелясь. И только старик в зеленой чалме покачивал головой.

- Ну? Что скажешь?

- Зря вы это все. Зря! Я сделаю все возможное, чтобы ускорить... чтобы привлечь внимание... Но сейчас - не могу.

- Не можешь?

- Мне очень жаль.

- Очень? - Собеседник положил растопыренную пятерню на макушку солдата. Затем молниеносным движением выхватил из-под куртки пистолет.

Никто не успел среагировать - ни Шамиль, ни его бойцы. Поэтому Владимир Александрович в полной неподвижности вынужден был наблюдать за тем, как ствол описывает дугу и упирается в затылок стоящему на коленях мальчишке:

- Смотри! - Хлопнул выстрел, и бледно-розовый фонтанчик обрызгал качнувшегося назад бородача.

Убитый обмяк и уткнулся окровавленным лицом в траву.

Больше выстрелов не последовало, и люди вокруг облегченно зашевелились.

Заговорил хозяин - сердито и возмущенно. Орденоносный командир пожал плечами и что-то ответил, пряча пистолет.

Очевидно, на этот раз все.

Долгих прощаний и проводов не было, но гости во главе со стариком уже направились по дорожке к выходу.