Бог Плодородия - Маделаин Монтег

В любом случае, страх привлекал и лучших, и худших из людей, и он давно решил, что никогда не позволит себе снова пробудиться и помочь хоть одному из них, пока не убедится, что человек действительно этого достоин.

Не имело значения то, что девушка относится к нему с благоговейным страхом. Не имело значения, даже если бы она его ненавидела, потому что именно он заставил ее бояться. Разве это важно, поскольку она доказала, что достойна подарка, которым он намерен ее одарить. Ему важна только уверенность в том, что она оценит его дар должным образом, поскольку таким даром нужно дорожить.

Ныне он познает, так ли девушка прекрасна, как полагал, или же ослепленный очарованием, он сознательно не заметил изъяна, спрятанного так глубоко внутри, что даже он не решился его рассмотреть, до тех пор, пока она не откроет это сама.

Поскольку недостаток у девушки был.

Тревожные мысли понеслись бурным потоком через его сознание, будоража воспоминания, которые он считал давно погребенными в памяти, воспоминания, и которые, думал, давно уже потеряли свою силу и не могли причинить боль.

Он ошибался.

И наконец-то признал, что никто не виноват в том зле, что сделано больше чем он. В прошлый раз он позволил ослепить его. По правде говоря, желал ту женщину так, что сам не хотел замечать ничего, кроме внешней красоты. Охваченный страстью, разбуженной ею, позволил желанию поглотить его, игнорируя инстинкты, которые предупреждали, что это всего лишь тонкий фасад, в лучшем случае неплохо замаскированный.

Он доверил ей нечто самое ценное во всем мире, а она не оценила, не защитила, чем навлекла на себя жестокую расправу и отобрала это самое ценное у него.

Это стало причиной его ухода от мира, это он как раз оплакивал, а совсем не ее потерю.

Раздражало то, что едва он выбрался из небытия, в котором пребывал очень долго, воспоминания вернулись, преследуя его. Но они больше не имели той силы, которая могла ранить. Время притупило боль, а светловолосая девушка подарила ему нечто важное, то, что вдохнуло в него энергию жизни и цель.

Через несколько минут он выбросил неприятные воспоминания из головы и посмотрел на нее. Ему понравилась ее решимость не поддаваться панике, и было приятно, что она управляла страхом, а не наоборот. Он выжидал, когда же она наконец рассмотрит тот образ, от которого он давно отказался вместе с воспоминаниями, которые пытался забыть.

«Как она воспримет его?» — думал он, чувствуя возрастающее предвкушение, ощущение настолько для него забытое, что поначалу он даже не узнал его.

Понравится ли ей его оболочка так, как нравилась другим?

Или же она найдет ее слишком… чуждой?

Вероятно, так и будет, понял он, досадуя на разочарование, порожденное осознанием этого факта.

Ей не пришелся по нраву «его народ» а ведь и он был когда-то таким же, как они. Она им не доверяла… И на то была серьезная причина. Мысли, мелькавшие у мужчин в головах, при взгляде на нее, вызывали у него отвращение.

Он едва не поддался искушению перенаправить их желания в совершенно неприятном направлении.

Но воздержался… во всяком случае от того что не сделать скрытно.

Не потому что ему не хотелось наказать, а потому, что находил саму мысль о проникновении в их сознание слишком противной.

Другое дело Габриэль. К ней его тянуло как магнитом.

Она удивила его, когда подошла и стала изучать статую человека, которым он когда-то был. Он не почувствовал исходящего от нее отвращения, или неприязни. Вместо этого увидел, что она необычайно заинтригована и с большим удовольствием любуется его образом.

Она все время его удивляла.

А это ему всегда нравилось.

Она боялась достаточно долго. Он дал ей покой, освободил от страхов, потому что не хотел, чтобы она испугалась, когда он взойдет к ней.

* * *

Под потолком извилистой спиралью закружился голубой огонек. Габи в замешательстве уставилась на тонкую полоску света. «Должно быть, от прожектора», — решила она, дивясь, почему не заметила ее раньше. Мелькнуло побуждение сесть и рассмотреть, крутились ли это поднятые пылинки или что-то другое вызвало такой эффект, впрочем, почему-то, что именно, ее не интересовало.

После того как девушка моргнула и снова открыла глаза, еще одна полоска присоединилась к первой. Теперь вместо того, чтобы просто танцевать и крутиться, две полоски сблизились, переплетаясь между собой. Просмотрев на странные огни в течение нескольких секунд, Габи обвела взглядом потолок, пытаясь определить, что заставляло их танцевать. И тогда увидела, что огоньков много, очень много, и они двигались вокруг нее, вращаясь, словно детская юла.

Габи следила за их движением, настолько, насколько смогла повернуть голову и скосить глаза, а затем повернулась и перевела взгляд на огни, которые заметила первыми, обратив внимание на то, что они перемещаются так же, как и остальные. Теперь полоски стали длиннее и значительно шире.

Она уставилась на них, поскольку эти световые ленты двигались, опускаясь от потолка к полу. Как только нижняя часть коснулась поверхности, их свечение изменило цвет и форму. «Потеряли четкость», — отметила про себя Габи. Закрыв, она потерла веки, с большим трудом подняв руки.

«Возможно, никаких огней не было вовсе?» — подумала девушка. От усталости казалось, что в глаза словно насыпали песок. Наверное, подвело зрение.

Или, может, это игра воображения? Какая-то болезнь, низкий сахар в крови? Упало давление?

Габи почудилось, что мерный стук ее сердца слегка изменился, звуча скорее как барабанная дробь — легкие шлепки ладони о натянутую кожу инструмента, а не биение пульсирующий в венах крови. Затем услышала как, ответив звоном, в игру вступил бубен. Ему вторили погремушки, словно кто-то встряхивал пустую тыкву с семенами. Тихо поющие голоса присоединились к постепенно ускоряющемуся ритму, заставляя участить ее пульс.

Она должна бы вопить от ужаса. Вместо этого внутри разливалась теплота, а сердце переполнилось радостным волнением. От охватившего предвкушения перехватило дыхание. Кожу стало прокалывать от напряжения.

Когда, наконец, Габи опять открыла глаза, то без страха или опасения увидела, что огоньки больше не были просто огоньками. Вокруг нее двигались люди. Они светились тем самым странным синим светом, танцующим на их обнаженной коже, когда переплетались друг с другом в великолепной эротической имитации любовных ласк.

Одна из женщин, которую она зачарованно рассматривала, повернулась к ней.

— Назови его имя. Вызови его. Он даст то, что желает твое сердце.

Габи вытаращила на нее глаза. Губы женщины не двигались.