Ленин: политический портрет. Кн. 2. - Дмитрий Волкогонов

В 1922 году "Правда" попросила Сталина написать статью о том, каково самочувствие Ленина, как дела с его здоровьем. В сентябре появилась его статья: "Тов. Ленин на отдыхе. Заметки". К слову сказать, была в 1922 году написана с точно таким же названием и статья Г.В.Зиновьева (не опубликованная). Это еще один соратник и ученик Ленина на нескольких страницах живописует, как Ленин любил и умел отдыхать в Париже, Берне, Цюрихе, Кракове, Куоккола и других зарубежных местах. Коньки, велосипед, пешие прогулки, купания, охота… Но главным образом его "отдых почти всегда сводится к тому, чтобы побольше остаться один на один с природой…". В Татрах ему "ничего не стоило подбить нас съездить из галицейской деревушки верст за сто в Венгрию за тем, чтобы оттуда в качестве трофея привезти… одну бутылку венгерского вина".

Сталин же об отдыхе Ленина писал по-другому: "Мне приходилось встречать на фронте старых бойцов, которые, проведя напролет несколько суток в непрерывных боях, без сна и отдыха, возвращались потом с поля боя как тени, падали как скошенные и, проспав все восемнадцать часов подряд, вставали после отдыха, свежие для новых боев… Тов. Ленин произвел на меня именно такое впечатление…" Сталин пишет, что Ленина интересует все: внутреннее положение, урожай, курс рубля, бюджет, Антанта, роль Америки, эсеры и меньшевики… Об этом Сталин пишет, ибо на Западе, в эмиграции ходят "невероятные легенды о смерти Ленина с описанием подробностей…"

Товарищ Ленин, пишет Сталин, улыбается и замечает: — Пусть их лгут и утешаются, не нужно отнимать у умирающих последнее утешение

Сталин, независимо от того, говорил ли Ленин подобную фразу, явно перебирает.

В декабре 1922 года в состоянии здоровья Ленина вновь наступает резкое ухудшение. Пленум ЦК принимает специальное постановление, согласно которому на Сталина возлагается обязанность следить за режимом больного Ленина, способствовать врачам в "создании самых благоприятных условий для больного". И хотя в начале двадцатых чисел декабря удары следуют один за другим, Ленин просит разрешения диктовать письма и распоряжения. Он чувствует, что может в любой момент переступить ту линию, которая отделяет бытие от небытия. Именно в эти дни были продиктованы "Письмо к съезду", "О придании законодательных функций Госплану", "K вопросу о национальностях или об "автономизации" и другие последние работы.

4 января 1923 года Ленин диктует свое знаменитое "Добавление к письму от 24 декабря 1922 г.", посвященное главным образом Генеральному секретарю. "Сталин груб, — диктует Фотиевой Ленин, — и этот недостаток вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Стали на с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.".

В эти дни Сталин, узнав, что Ленин по разрешению и согласию врачей продолжает понемногу диктовать, обрушился по телефону на жену Ленина с бранью. Надежда Константиновна, со слезами выслушав гневную тираду генсека, написала тут же письмо Каменеву: "Лев Борисович, по поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей, Сталин позволил вчера по отношению ко мне грубейшую выходку…" Крупская сдержалась и не рассказала об инциденте мужу. Лишь в начале марта, когда дела у Ленина как будто пошли на поправку, она поведала о выходке Сталина.

Известно, что вскоре после смерти Ленина по инициативе Сталина Институт Маркса и Энгельса преобразуется в Институт Маркса — Энгельса — Ленина. Генсек был дальновиднее других. Специальным решением ЦК все документы, материалы, письма даже личного характера должны были быть сданы в новый центр "изучения ленинского наследия". Вначале был создан архив Ленина, где первоначально было, как докладывал Тихомирнов Сталину в начале 1933 года, всего 4500 документов. В начале тридцатых годов там насчитывалось уже 26 000. По указанию генсека туда были переданы ленинские документы, находившиеся у Бухарина, Зиновьева, Каменева, других видных большевиков. В архивах Политбюро немало таких, например, документов:

"…О поездке т. Ганецкого в Польшу. Разрешить т. Ганецкому поездку в Польшу сроком на 2 недели по делам архива Ленина".

"Секретно"

"Секретарю ЦК ВКП(б) товарищу И.В.Сталину.

Мне стало известно, что в архиве недавно умершей Ортодокс (Любовь Исаковна Аксельрод) имеются два письма Ленина и очень много писем Плеханова. Мне кажется, что следовало бы поручить Институту Маркса — Энгельса — Ленина получить эти письма у наследников за какую-либо компенсацию: закрепить за ними квартиру Ортодокс или выдать денежное вознаграждение.

Заместитель народного комиссара иностранных дел А.Лозовский".

8 марта 1946 г.

Мало кто улавливал скрытый, потайной смысл многолетних поисков ленинских документов, тем более что после обнаружения многие из них тут же исчезали в чреве тайных хранилищ. Сталин взял под контроль все эпистолярное наследие Ленина. Таким образом он обезопасил в определенной мере себя, получил инструмент шантажа и запугивания неугодных лиц, имел возможность исключать из научного оборота тысячи ленинских документов. Я уже говорил, что к 1991 году в спецхранах находилось 3724 неопубликованных ленинских документа и около 3000 с его подписями официальных материалов Совнаркома! Ведь самая большая тайна неуязвимости Сталина, его дьявольской силы и могущества заключалась в монополии на Ленина, монополии на истолкование и "защиту" ленинского наследия. Именно здесь кроется один из корней живучести и слабой способности к реформированию тоталитарной системы, основанной Лениным. Сталин забальзамировал не только тело Ленина, но и его идеи…

Большевистский тандем

В зале было душно. Август тридцать шестого года как будто уплотнил воздух. Все окна были закрыты. Председатель Военной коллегии Верховного суда Союза ССР армвоенюрист В.В.Ульрих, изредка поднимая голову и рыбьими глазами обводя зал, громким голосом читал текст приговора:

"…устанавливается виновность

1. Зиновьева Г.Е.

2. Каменева Л.Б…"

дальше шли еще четырнадцать фамилий.

Подсудимые словно застыли на скамье обреченных. Каждая произносимая фамилия звучала как выстрел в подвале. Заместители Ульриха корвоенюрист И.О.Матулевич и диввоенюрист И.Т.Никитченко сидели за столом нахохлившись, словно стервятники, переваривающие добычу.

Ульрих, вытирая платком лоб, продолжал вколачивать слова-пули в липкую, звонкую тишину:

"…в том, что они:

а) организовали объединенный троцкистско-зиновьевский террористический центр для совершения убийств руководителей советского правительства и ВКП(б);

б) подготовили и осуществили 1 декабря 1934 года через Ленинградскую подпольную террористическую группу… злодейское убийство тов. С.М.Кирова;

в) организовали ряд террористических групп, подготовлявших убийство тт. Сталина, Ворошилова. Жданова, Kaгановича, Орджоникидзе, Косиора и Постышева, т. е. преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58-8 и 58-И Уголовного кодекса РСФСР…

На основании изложенного… Военная коллегия Верховного Суда Союза ССР приговорила:

1. Зиновьева Григория Евсеевича

2. Каменева Льва Борисовича…"

Дальше пули-слова пробили еще четырнадцать раз. Зловещая тишина была такой, словно давала прислушаться к тому, как лихорадочно бьются сердца обреченных…

"…всех к высшей мере наказания — расстрелу, с конфискацией всего лично им принадлежащего имущества…".

Подсудимых повели из зала. Каменев поддерживал Зиновьева, который бессвязно шептал: "Обещал, обещал… Сталин обещал… Надо сообщить Сталину… обещал…" Евдокимов, Бакаев, Тер-Ваганян, Смирнов, Рейнгольд и другие подельцы, опустив головы, с осунувшимися лицами вышли с конвоирами из зала. Официальные представители расходились, разговаривая шепотом.

…В камере Зиновьев сразу же сломал карандаш, никак не мог что-нибудь связно написать.

Наконец на лист бумаги легли кривые строчки:

"О совершенных мною преступлениях против партии и Советской власти я сказал до конца пролетарскому суду. Президиуму ЦИК они известны.

Прошу мне поверить, что врагом я больше не являюсь и остаток своих сил горячо желаю отдать социалистической родине.

Настоящим прошу ЦИК СССР о помиловании меня.

24 августа 1936 г. Г.Зиновьев".

Каменев, зная, что осталось жить несколько часов, ни во что уже не веря, быстро писал казенной ручкой, лежащей на тюремной тумбочке. Прошение было кратким, всего одно предложение:

"В Президиум ЦИК Союза