Самый умный в 6 «Б» - Людмила Матвеева

А мама спортивного Андрея погрозила всем шестиклассникам и Бомбине, а также первоклассникам Кристине и Кирочке кулаком и увела своего всхлипывающего сынка. За ними совсем уж некстати увязалась Лидка.

– Наша Лидка опять настырничает, – сказала Надя-Сфикнс, – и опять будет у нее облом.

– Облом, точно, – поддержал Надю Барбосов, хотя ему было безразлично, чем кончится очередное Лидкино увлечение.

– А мама-то какая, – сказали девчонки, – красавица!

– Вполне жуткая тетка, к тому же пожилая – лет тридцать, – сказали мальчишки, а сами подумали: «Красавица, хоть старая».

В сторонке шептались сыщики из первого класса, Кристина и Кирилл:

– Мы первоклассные сыщики, и мы отыщем для Лидки этого типа! И тогда Князева купит нам фисташки и жвачку.

– Жвачку интеллигентные люди не жуют, – Кристина поморщила носик, – пусть Лида купит нам по шоколадке «Счастливое детство».

* * *

В квартире писательницы зазвонил домофон. Это было странно: все знакомые и родственники знают, что среди дня к ней приходить нельзя: писательница сидит за письменным столом и пишет очередную книгу. И если ее отвлечь от этого занятия, то можно получить от нее по полной программе. Барбосов говорит про писательницу: «Я таких уважаю – врежет, чтобы не лезли. Я и сам такой – вмочу, мало не покажется, если меня достать». Писательница, конечно, никого не бьет, ни родственников, ни знакомых. Но может глянуть так, что взглядом все объяснит. Даже близкая подруга однажды сказала: «С тобой опасно – где сядешь, там и слезешь». – «А не садись, пока не приглашу». Они дружат с детства и легко понимают друг друга. «Извини, буду смотреть на часы внимательнее», – пообещала подруга. Ссориться они уже не могут – за все годы дружбы ни разу не удалось.

Писательница возмутилась вслух:

– Кого принесло? – и совсем барбосовским грубым голосом спросила в трубку домофона: – Кто там?

Ответ мог быть таким: «Картошку продаем», и тогда она ответит: «Спасибо, не надо» – и снова примется за работу. Перебили, и входить снова в рабочее состояние трудно. Но что делать?

Ни про какую картошку ей не сказали, трубка молчала. «Хулиганят», – решила она и отошла от двери. Но домофон зазвонил снова, еще громче, так ей показалось. Опять спросила:

– Кто, отвечайте.

Трубка молчала. Чтобы скорее прекратить эту волынку, она нажала кнопку у трубки, открыла дверь подъезда. И услышала шум лифта, а потом и в ее дверь позвонили длинно и очень уверенно. Как будто сказали: «Открывай, я не грабитель».

Писательница, как все люди, любопытна, ей уже интересно, кто же это так настойчиво ломится в ее дом. Она распахивает дверь, а там девочка, ей лет одиннадцать, в крайнем случае – двенадцать. Зеленая курточка, зеленая шапочка, а на лбу челка, зеленые глаза смотрят немного испуганно:

– Надо срочно поговорить, – бормочет девочка, – меня зовут Галя.

– Это еще не причина, – ворчит писательница, но девочка входит в прихожую и отряхивается от снега, вздрагивая, как щенок. Она кидает на пол свою красивую шапку, от шапки натекает лужица, а от сапог – еще одна. Девочка быстро сбросила сапоги, всунула ноги в тапки, которые достала из сумки. А сумка была огромная, на колесиках. С такими сумками запасливые старушки ходят на рынок за овощами.

– Я всегда ношу с собой тапочки, свои гораздо удобнее, чем чужие обувать, правда же? – Она смотрела ясными карими глазами, улыбка веселая и ровненькие белые зубы. Красивая девочка.

Вот она заглянула в комнату:

– Одна живете? Я, когда вырасту, тоже буду одна – замуж выходить глупо, писатель должен сосредоточиться на творчестве, правда же?

– То есть ты пришла, чтобы мне это сказать? – иронию надо прятать подальше, обижать девочку не хочется.

– Нет, это просто к слову. А пришла я к вам как к своей коллеге. Я тоже пишу книги. Иногда стихи, но чаще прозу. Вы что сначала почитаете? Фэнтези? Или детективы? Ваши книги многим в нашем классе нравятся. Но вы пишете повести и рассказы, а я во всех жанрах работаю. В этой сумке мои произведения, еще не все – дома целый ящик и еще тумбочка. – Она вкатила в комнату сумку, колесики жужжали, настроение у писательницы все больше портилось.

– Какая удача, что я вас разыскала! Весь Лунный бульвар вас знает, но они меня отговаривали к вам ходить – мешать нельзя. А я все равно пришла. Какая радость!

«Какой ужас», – подумала писательница, косясь на огромную набитую сумку.

– Я принесла толстый роман, называется «Предательство», есть еще одно название – «Прощай, бывшая подруга Соня!» Иногда бывает два названия, может, вы не знаете – я вас уверяю.

– Вообще-то в такие часы ко мне никто не приходит и даже не звонит – это опасно, я вспыльчивая, – писательница искала путь вежливо отказать этой девочке, но обидеть не хотела. Еще в детстве мама внушила: не обижай никого.

И тут девочка засмеялась:

– А я и не звонила, хотя раскопала ваш мобильный номер. Ведь писатель должен помогать писателю, верно? – И она стала выкладывать на рабочий стол писательницы пачки листов. – Вот фэнтези «Опавший лист», или «Подвал будущего». Классно? А это роман, часть вторая – «Убитая дружба, или Прощай бывшая подруга Соня». Я решила Соньку достать. А вот рассказ, называется «Он испортил мне жизнь на весь шестой класс». Про одного парня Игоря. И еще – «Осень, переходящая в лето» – огромная поэма о любви.

Писательница молча смотрела на свой рабочий стол, поверх ее неоконченной повести были навалены эти чужие листочки. Сама она даже чашку кофе никогда не ставит на этот стол – рабочее место надо уважать. А тут эта чужая Галя накидала кипу бумаги. И вдруг догадалась: «Да она же просто наглая!» Стало легче – можно не бояться обидеть. Такая девочка сама обидит кого угодно. И не постесняется.

– «Дождь со снегом» – стихи и проза, – плюх кипу на стол. – В семи частях большая поэма.

– А ты прочла «Евгения Онегина»?

– Времени нет, я пишу. А на бульваре пес анекдоты рассказывает, Степа зовут, а вы вставляете его в книги. Ничего интереснее не нашли – пес какой-то! Не обижаетесь? Писатели должны друг дружку критиковать. А мой папа говорит, что я графоманка, это такая болезнь. Клептоман любит воровать. Библиоман любит собирать книги. А графоман имеет страсть – пишет и пишет. И я пишу. И мне ни до чего больше. Про любовь пишу, а больше ничего интересного в жизни и нет. Вот еще вам кладу роман ехидный – «Вид сверху на бессовестного». И еще один роман – «Все кончено навек». Это фантастический крик души. Все пока. Читайте и наслаждайтесь, через три дня зайду, поторопитесь, у меня терпения мало.

Писательница отвернулась, чтобы «коллега» не видела ее смеха.

– Я вас в зеркале вижу, ничего смешного нет. Если не будете мне помогать советами, я пожалуюсь в ваше издательство «Астрель», комната триста три. Ведь они ваши начальники, раз вас издают?

– Нет у меня начальников, никого не боюсь. И забирай все свои произведения, быстро.

– Ну и ладно, – она стала запихивать «творчество» в сумку, – у нас с вами состоялся творческий разговор, ведь правда? Я вам понравилась? Как личность?

– Нет, – откровенно сказала писательница, – не люблю нахальных и самоуверенных.

– Без нахальства не проживешь, – хмыкнула Галя, – в наш сложный век надо быть наглым. А вы разве не нахальная?

– Нисколько.

– Читать интересно про любовь. И еще про богатство. А вы богатая? Квартирка у вас маловата, – она обвела взглядом стены, потолок почему-то, – и машины, наверное, нет?

– Нет.

– А у меня скоро будет машина, вот издам все свои книги и получу много денег, куплю иномарку. А компьютер мне папа уже подарил, хотя мама его отговаривала.

– А почему же ты не набираешь свои романы на компьютере, а пишешь ручкой?

– Так я же пишу на уроках! Пробовала приносить в школу ноутбук, но учителя такие консервативные люди! Возмущаются, вызывают родителей – целая история. Пишу ручкой, не в этом суть. Зато произведения классные. Верите?

– Честно отвечать?

– А что же хитрить? Мы – коллеги, должны говорить правду.

– Не верю в твои таланты, чувствую – обычная ты девочка, самомнение большое, вот и все.

– Откуда вы можете знать? Не прочитали ни одной строчки!

– Интуиция. И жизненный опыт.

Все листки и папки были запрятаны в глубины сумки.

– Мы еще встретимся. Экстрасенсиха вчера мне сказала: «Будет встреча не для двоих приятная. Я вам не итересна, а вы мне – да. И кстати, вы надо мной смеялись, в зеркале все видно. Нехорошо. Но не уступлю – стану знаменитой писательницей, вы еще пожалеете, что не оценили мой талант!

– У меня свои недостатки, – почти виновато ответила писательница, – я ни на что не жадная, ни на деньги, ни на вещи. А на время я жадная, даже очень. Времени мне жалко, оберегаю его от посягательств.

Девочка, наконец, ушла, тут писательница заметила на своем столе одну синюю папку с тесемками. По яркому фону было написано черным фломастером: «Прежняя дружба, прощай!»