Темная гора - Эдуард Геворкян

На третий день плавания они увидели остров Огигий; Зеленым пятнышком появился он на горизонте. Радостно вскричал Одиссей, указывая спутникам своим на него, дружно ударили веслами гребцы и дружинники, ибо на веслах людей не хватало. Стоял на носу корабля Одиссей, не обращая внимания на мокрый холодный ветер, что раздувал одеяние. Полит отнес к нему плащ базилея пурпурный. А тут и Медон подошел, за веревки цепляясь.

— Смотри, смотри, любитель песен, — сказал Одиссей. — Скоро увидишь из белого мрамора дом несравненной Калипсо, дворец тот и сам словно песня.

Медон долго вглядывался в растущее пятнышко. Сквозь неясные контуры вот уже выступили горы, а скалы прибрежные в белопенной кайме оказались.

А суровое чело Лаэртида вдруг разгладилось, голос его задрожал, и стал он рассказывать, как сквозь колонны резные видны виноградников склоны, а на террасах просторных ряды бесконечные словно оживших статуй — нимф и сатиров, богов и титанов, стихий и людей знаменитых… Там и сады из растений диковинных произрастают на крышах, там и вода извергается в небо — падает вверх водопад! Ну а внутри, в палатах роскошных, ковры, а на них рукою умелой вытканы не только деяния людей и богов, но и волшебные узоры, при одном взгляде на которые хочется петь или в пляс веселый пуститься…

Взор перевел свой Медон с острова на базилея.

— Да тебе, хитроумный герой, самому надо песни слагать! Только скажи мне по правде, коль так благодатно на острове этом ты жил, почему же вернулся на скудную землю Итаки? Или тебя и отсюда изгнало проклятие богов, чтобы здесь не нашел себе дома?

Но не ответил ему Одиссей. Молча смотрел он на горы, что вырастали с каждым ударом весел, а потом. указал Филотию-кормчему проход в скалах, что вел к укромной бухте, защищенной от бурного моря и ветра.

Вскоре на берег песчаный вытащили корабль, оставили стражу, и по узкой тропинке направились вглубь, к перевалу, за которым ждала Одиссея прекрасная нимфа. Здесь словно не было холода осени поздней. Деревья, кусты и трава — все зелено, и листья — есть красные с желтым, но самую малость.

Одиссей быстро шел впереди. Он дышал тяжело на подъеме крутом, а Полит, поспевая едва, плелся в самом хвосте и отстал. Теплый ветер принес к нему запахи свежего хлеба, это силы придало ему. А когда он догнал базилея и спутников, что вышли уже к перевалу и встали недвижно, то глянул юноша вниз и тоже застыл в изумлении.

Под ними в долине когда-то дворец возвышался прекрасный, а ныне дымились руины. Черная копоть лизала колонны, упавшие в разные стороны, словно рука великана в пьяном разгуле их разметала. А плиты ступеней раскиданы, словно все тот же злодей пинал их гигантской ногою. Слабый дым поднимался оттуда, где раньше были пристройки, загоны, амбары…

— Вот и кончились песни, — растерянно сказал Медон.

Одиссей выругался и, обнажив меч, медленно пошел вниз. Его обогнал Арет, молча придержал базилея за плечо и жестом велел двум дружинникам идти вперед. Тропинка расширялась, лес поредел. Дружинник, идущий впереди, внезапно замер и поднял руку. Слабо скрипнули луки, тетива уже была натянута, а стрелы изготовлены, когда лес вдруг огласился криками и на поляну высыпала орава людей в звериных шкурах.

Они рычали, показывая большие кривые зубы, подпрыгивали на месте и угрожающе размахивали огромными палицами. Вожак, голову которого украшал лошадиный череп, крикнул что-то, и они ринулись на пришельцев. Трое, а то и четверо было их на каждого итакийца, но вот зашелестели стрелы и кувыркнулись в жухлый кустарник сразу несколько нападающих. Смертоносно пели стрелы, но все же десятка два дикарей добежали до Одиссея и его дружинников. От удара тяжелой палицы рухнул дружинник, другой увернулся, и бронзовое острие меча вспороло волосатый живот врага. Еще одного дружинника потеряли они, прежде чем перебили всех лесных дикарей. Даже Полит умудрился своим коротким мечом проткнуть ляжку огромного волосатого детины, а добил его уже Арет. Железным мечом Одиссей уложил троих, одного за другим, а четвертого распластал ударом наискось. Вожака среди убитых не нашли.

Только успели перевести дыхание, как услышали пение рожка, за деревьями на дальнем конце поляны мелькнули тени, и не дикие лесные люди снова появились перед ними, нет, внезапно возникшая шеренга воинов составила щит к щиту, а за ними вторая шеренга уже натягивала луки.

Дружинники еле успели спрятаться за деревьями, как с сухим треском посыпались стрелы, впиваясь в деревья и сшибая листву. Арет подполз к Одиссею, лежавшему за поваленным стволом.

— Что будем делать? — спросил он. — Сражаться или…

— Бежать, — ответил базилей. — Вон туда, — махнул он рукой в сторону развалин дворца, — и быстро!

Пока выдвигалась вперед вторая шеренга невесть откуда объявившихся воинов, а первая изготовлялась стрелять, Одиссей и его спутники отползли как можно глубже в лес, а потом побежали вниз по покатому склону, все время ожидая в затылок стрелу. Наконец, они добрались до виноградников, а там залегли за невысокой каменной стеной.

Хоть и страшно было юному Политу, но он еле скрывал свое разочарование. Скоротечная схватка совсем не была похожа на битву, о которой бы спели аэды. Сам он едва не- погиб, когда, зажмурив глаза, кинулся под ноги верзиле. Правда, и Медон сражался так, что не будь смертельной опасности, все бы, наверно, с хохоту попадали! У него сразу же выбили меч, ну а он вспрыгнул на спину одному зверюге и так ему голову скрутил, что тот на месте и рухнул. Но базилей удивил юношу больше всех — вместо того чтобы геройски сражаться с новым врагом, он велел позорно бежать.

Звон медных щитов прервал невеселые размышления Полита. Отсюда было видно, как с горы медленно и неумолимо спускаются воины.

— Сколько же их! — пробормотал Арет.

— Головы не поднимать! — приказал Одиссей. — Вдоль стены, пригибаясь, к краю поля, а оттуда — к садам и к дворцу.

Вскоре они вышли к тому, что раньше было дворцом. Упавшие колонны в одном месте огородили с трех сторон лестницу. Отсюда, из укрытия, можно было встретить неведомых врагов и продержаться некоторое время, решил Полит. Что будет, когда закончатся стрелы или к ним подберутся со стороны долины, ему не хотелось и думать. Полтора десятка дружинников против сотни врагов — нет, не устоять.

Между тем Одиссей и не думал принимать бой в таком удобном для засады месте. К удивлению своих спутников, он повел их внутрь дворца, переступая через опрокинутые скамьи и столы, обходя груды камней у проломов в стенах, стараясь не наступать на россыпи битой посуды и на обломки статуй — все, что осталось от богатого убранства.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});