Вахтангов - Хрисанф Херсонский

В том, что Евгений Вахтангов выбрал пьесу глубокого внутреннего драматизма и тонкого психологического рисунка, всю построенную на противоречивых переживаниях, сказалось и его личное душевное состояние и влияние Московского Художественного театра. Юношу Вахтангова волновала тема пьесы — духовный распад буржуазной семьи. Театральные же впечатления, вынесенные Евгением Богратионовичем из Москвы, особенно решительно проявились в стремлении добиться у всего актерского ансамбля глубокой психологической правды и тщательной художественной отделки.

Зимой 1904/05 года Евгений Вахтангов вновь живет в Москве среди тех же вязьмичей, с которыми он встретился в первый год студенческой жизни.

12 января 1905 года на рождественских каникулах он ставит в пользу нуждающихся студентов-вязьмичей комедию Отто Эрнста «Педагоги», в которой играет роль Юргена-Генриха Флаксмана, учителя народной школы.

После трагических событий в январе 1905 года революционное движение в стране разрастается еще шире и неудержимее.

Студенты присоединяются к волнениям. В конце января закрыты все высшие учебные заведения в Петербурге, а также Киевский, Варшавский, Харьковский и Казанский университеты. Непокорных студентов отдают в солдаты.

Поднимается волна забастовок и демонстраций даже среди подростков — учащихся средних школ.

Правительственные репрессии не в силах подавить возмущение народа. Над страной, покрывая голоса колеблющихся, растерявшихся, отброшенных в сторону либералов, искавших примирения, и наводя ужас на буржуазию, к которой принадлежит отец Вахтангова, несется мощный призыв миллионов.

И крепнущий голос Евгения сливается с голосом народа.

Лето 1905 года Евгений — все еще студент-первокурсник — снова проводит дома. Первомайская демонстрация во Владикавказе в этом году — одна из самых организованных и внушительных в России. В городе и в крае поднимается буря стачек, забастовок, манифестаций. Евгений не отсиживается в четырех стенах отцовского дома. Он стремится быть там, где кипят народные страсти: на улицах с рабочими, в колоннах демонстрантов.

Богратион Сергеевич рвет и мечет. Неблагонадежный сын ведет себя чересчур вызывающе. Революционер в собственном доме!

Евгений возвращается в Москву и с увлечением распространяет на фабриках и заводах революционную литературу…

Первая любовь

Любовь влетает из окнаС кустов ночной сирени.И в каждой паре глаз веснаПоет романс весенний.

Саша Черный

Нам придется вернуться назад.

Надя Байцурова не скрывала от подруг, что с первой же встречи влюбилась в смуглого гимназиста с кавказским профилем, русыми волосами и большими горячими серо-голубыми глазами. Это было в тот памятный вечер, в октябре 1901 года, когда четыре девушки пришли во Владикавказскую мужскую гимназию на репетиции незатейливой пьесы Печорина-Цандера «Пробел в жизни».

Женя Вахтангов смотрел на юную гостью снисходительно, свысока, с насмешечкой, и Наде захотелось доказать ему, что она вовсе не принадлежит к легкомысленным кисейным барышням.

Между ними началась маленькая война — возможный предвестник серьезных осложнений.

В роли эмансипированной своенравной девицы Людмилы больше всего Наде доставляла удовлетворение пренебрежительная, реплика: «Кто нюнит? Леонид Карлович? Он больше ни на что не способен. Эх вы, плакса!..» Дело в том, что роль этого слабохарактерного мямли-аптекаря играл Женя… На репетициях и спектакле Надя с особенным мстительным удовольствием бросала свою реплику ему в лицо, вызывающе отворачивалась и больше на него не смотрела.

После спектакля был бал. Женя пригласил Надю на первый вальс, затем на мазурку. Надя, как всегда, старалась танцевать обстоятельно, «по всем правилам». А Женя как будто все обращал в шутку. Он вел свою даму легко, свободно, весело. И заставлял ее поневоле двигаться как-то легкомысленно. Ее это раздражало. И злило, что он учит ее, все время показывает, как нужно танцевать…

После бала Женя попросил разрешения проводить ее домой. Надя, ежась в своей небогатой шубке, невесела. Нет, не в том дело, что Женя — всем это известно — влюблен в красавицу с черными глазами Лелю Джидоеву, и не в том, что сама Надя, скромная конторская машинистка, на первых порах чувствует себя несколько связанной рядом с сыном богатого фабриканта. В этом не ее вина. Хуже другое — только сейчас она поняла: он, конечно, был прав, вальсируя и отплясывая мазурку с милым юношеским воодушевлением, а она со своей тяжеловесной старательностью вела себя просто неумно.

Придя домой, она долго не смыкает глаз, обсуждая недостатки своего упрямого характера.

А Женя на другой улице, в ненавистном отцовском доме, укладываясь спать, вспоминает не по годам строгое лицо Нади, прямой взгляд, волну пышных, аккуратно уложенных волос над высоким чистым лбом, чуть суховато поджатые губы… И он завидует тому, что она, несмотря на свою юность, уже окончила институт в Тифлисе, работает машинисткой в конторе у нотариуса, готовит детей осетин к экзаменам в учебные заведения, делает переводы с французского для местной газеты «Терек» — словом, готовится жить самостоятельным трудом.

Пришло лето. Женя, впервые пробуя свои силы в режиссуре, ставит с друзьями маленькие комедии-водевили А. Чехова «Предложение» и «Медведь». Роли Натальи Степановны и вдовушки Поповой он поручает Наде: и в той и другой роли как бы между прочим нужно показать скрытую под внешней воинственной оболочкой мягкую женственность, ожидающую счастливого применения своим застоявшимся силам.

Евгений горячо делится с Надей всем, о чем идут споры в полуконспиративном гимназическом кружке самообразования. Он называется «Арзамас» в честь знаменитого пушкинского кружка. Бурная эмоциональность Жени уравновешивается трезвой рассудительностью Нади. Они спорят о возмутителях спокойствия молодежи — Шопенгауэре, Ницше, Льве Толстом, молодом Горьком, о долетавших до гимназистов идеях народовольцев, а позднее — о сокрушительной логике Маркса и Ленина.

Гимназистам не разрешалось ходить вечером в театр. Однажды Женя спросил Надю: «Почему вы не бываете на утренниках?» И они стали встречаться по воскресеньям на утренних спектаклях.

Артисты кажутся Наде существами необыкновенными, из другого мира. Она не берется судить об их искусстве. А Женя, напротив, видит в герое и в актере прежде всего человека, который умно или глупо, талантливо или бездарно решает на сцене ту или иную жизненную задачу. И на этом в конце концов сходятся оба: так или иначе театр для них — испытание человека.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});