Одиночество, зомби и ментальная магия - Ирина Зиненко

Через час после звонка, в дверь подвала вежливо постучали. Услышав далекий стук, он кивнул скелету, который как раз наполнял его кружку из кофейника. Гари понятливо развернулся и пошел открывать.

Спустя пару минут вслед за Гари в комнату вошел мужской вариант Дины-Деменции. Черные волосы, вишневые глаза, белая кожа, красные губы сложившиеся в обаятельную, но ехидную усмешку… картинка из детской книжки — злой колдун обыкновенный. Одет правда колдун был нетипично для слуги зла. На нем был коричневый твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях, светлые джинсы и белая рубашка с полураспущенным галстуком.

Брат Дины пробежал взглядом по сестре, явно отметив и усталость, и заинтересованность в разговоре, прерванным его появлением.

— Приветствую, — кивнул он Салему. — Я брат этой юной особы, меня зовут Онейр Крахх.

— Салем Карайн, — отозвался некромант, чуть усмехнувшись на слово «юной», потому что он сам не мог похвастаться возрастом, позы он даже не поменял, да и руку для приветствия подавать похоже не собирался. — На ближайшие пару месяцев, видимо, ее коллега по несчастью.

— Ничего, несчастье может смениться и приятными моментами, — Онейр тряхнул темной челкой и бросил сестре: — Собирайся, малыш. Не хочу опоздать на ужин. — Когда Дина убежала за сумкой, Онейр поинтересовался у Салема. — А вы тоже уходите? Может вас подбросить куда-нибудь? Нам сейчас все равно за город, можно сделать и крюк.

— Спасибо, но нет. У меня еще много работы, — Салем снова чуть улыбнулся, пытаясь быть вежливым, правда получалось у него это не слишком хорошо, особенно сегодня, когда его спокойное одиночество было нарушено сначала появлением практикантки, а потом и полоумных женщин, которые были слишком громкими. Некромант не любил живых и не собирался как-то менять свои привычки.

Подошедший поближе Гари коснулся его руки и указал на одну из больших дверей. Чуть наклонив голову набок, Салем прислушался, улавливая едва заметное царапанье, доносящееся оттуда.

— Принеси все, — Карайн кивнул в ответ и спрыгнул со стола, потирая ладони и пытаясь их согреть. Когда скелет вернулся, подавая некроманту его посох и снова наполняя кружку, Салем повернулся к Онейру и появившейся в дверях Деменции, — пароль на вход infirmatur et stultum mori. А теперь прошу меня простить, — он поправил робу и исчез за дверью, предварительно ткнув концом посоха в что-то на полу.

— Забавный парень, Ди, — брат был как всегда оптимистичен. — А кто-то кажется говорил, что ни с одним из этой братии даже и словом не перемолвишься, а?

В машине было ехать не менее часа, благо там в двигателе был хорошо усмиренный огненный элементаль. Пускать Онейра за руль механической машины мог только самоубийца.

— Он не дочка, как и ты, Нил.

Деменция-Дина была выжата как лимон. Слишком много сил, нервов и разбитых надежд.

Утро некроманта началось не самым лучшим образом. Большую часть ночи он пытался привести в порядок загубленный по вине нежданных посетительниц материал, который вместо того, чтобы смирно лежать, решил самостоятельно выбраться из холодильника. После того, как буйного зомби удалось успокоить, Карайн выдал ему порядковый номер и отправил прибираться, а сам, зарисовав неверную печать, которая привела к таким дурацким последствиям, сейчас сидел в одном из свободных кабинетов и пытался разобраться в том, что же он натворил. Гари, давно запрограммированный на определенные действия, поставил возле руки хозяина тарелку с бутербродами и кружку с кофе, которые некромант проглотил почти не чувствуя вкуса. Когда Салем, наконец, понял, какая именно из линий печати была лишней, прошло часа три и, судя по звукам наверху, наступило утро.

Откинувшись на стуле, Карайн потянулся и зевнул, глаза закрывались и кофе, даже очень крепкий, уже не помогал. Здраво предположив, что скоро должна будет прийти его соседка, Салем решил не уходить к себе, а по-простому завалиться спать на один из столов, благо спать на холодной полированной стали ему было не привыкать. Завернувшись в робу и приказав Гари будить его только в самом крайнем случае, Карайн закрыл глаза и тут же провалился в сон.

Через час его разбудил настойчиво пробивающийся сквозь затуманенное сознание звонок телефона, похоже он был не первый, но Салем всегда мог сказать, что он был занят ритуалом и не мог ответить. Вяло махнув рукой, Карайн дождался, пока костлявая рука положит трубку ему на голову и не открывая глаз ответил.

— Я занят, — его голос, даже в таком едва проснувшемся состоянии был нормальным, этому он научился на второй месяц работы тут.

— Салем, это Зайонц, как там мое дело?

— Какое из трех, мадам? Если вы про последнего, то благодаря «помощи» посетительниц вашей практикантки, он только сейчас готов к разговору, — Карайн не удержался и все таки съязвил.

— Хорошо, я сейчас зайду.

— Через сорок минут, я занят, — «а двадцать первый еще не прибрал то, что натворил» подумал он про себя. — Хотя вас может встретить Гари.

— Не надо. Сорок минут я подожду, — похоже встречаться со слугой некроманта не было желания ни у кого.

— Я позвоню, — Салем мотнул головой, снова засыпая, а Гари положил трубку и убрал телефон обратно в нишу на стене.

«Если работать сидя, то сложно найти приключения на собственную задницу»

Дину брат подвез почти к самым дверям службы. Остаток предыдущего вечера прошел почти замечательно. Онейр привез ее к себе. Он жил за городом, с семьей, в большом доме с садом, бассейном и всеми прочими атрибутами спокойной, удачно сложившейся жизни. С родителями Онейр почти не общался, став их большим первым разочарованием, бросив университет на втором курсе. Теперь он только иногда привозил к ним внуков, и каждый раз получал дома скандал от жены — дети набирались от бабушки и дедушки оригинальности… Это кстати было единственное, в чем сестра и жена Онейра были солидарны. Блондинистая красавица Марлен не любила и боялась сестру мужа. Менталист… как влезет еще в голову… даже не ей, хотя тоже хорошего мало… а мужу, детям… мало ли что ЭТОЙ в голову взбредет… И ходит по дому без перчаток, хватает все руками, детей обнимает, а Нил и рад.

Деменция-Дина впрочем, чхать хотела на глухое недовольство золовки. Ее любили племянники и брат, и этот дом — это единственное место, где она могла оголить руки, одеть легкую одежду и расслабиться. Конечно, было несколько пробоев, когда она видела как младшая племянница втихаря ела варенье в подвале или как старший прятал журналы с голыми девками в выдолбленном в полу тайнике, благо они сопровождались мощным зарядом стыда или опасения, но это были настолько домашние мелочи… Даже мило. Самое оно после тяжелого дня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});