Обнаженная тьма - Елена Арсеньева

– Мужики, во, смотрите, классная хохма: «Из протокола с места происшествия: на теле обнаружены трупные пятна размером с 10-, 50-копеечные монеты общей площадью на три рубля двадцать копеек!» – Молодой помощник дежурного так и закатился.

– Это что, в газетах пишут? – возмутился дежурный. – Они нас за полных придурков держат. Брось ты эту желтую прессу, давай лучше кроссворд дальше разгадывать. Что там у нас по вертикали?

В дежурке РУВД Нижегородского района четверка мужчин ожесточенно сражалась с кроссвордом. Разгадывать его начал сам дежурный, потом присоединился помдеж, а вскоре забрели на огонек два боевых товарища из ГИБДД. Помещение было наполнено синеватым слоистым дымом.

– Номер одиннадцать по вертикали: ночной наряд, первая буква П.

– Патруль! – мгновенно среагировал помдеж.

Дежурный попытался пристроить «патруль» в клеточки кросворда, но тотчас разочарованно покачал головой:

– Не подходит. Надо слово из шести букв.

– А в патруле сколько? – удивился помдеж.

Дежурный сосредоточился и через некоторое время сказал:

– А в патруле – семь.

– Тогда экипаж! – выдал помдеж, который отличался умом и сообразительностью.

– Шесть букв! – обрадовался дежурный и покрепче стиснул карандаш, но через мгновение поднял от газетки голову и разочарованно протянул: – Не подходит экипаж. Первая буква П.

– А почему первая буква П? – начал задираться помдеж, который славился своим занудством, оттого и не рос по службе.

– Потому что одиннадцать по горизонтали было: выдающийся голос современности. А это Пугачева.

– А может, не Пугачева? – робко спросил один из гостей.

– Как это? – удивился дежурный. – А у кого еще голос?

Остальные пожали плечами. Они не знали, у кого еще голос, потому что по телевизору и в газетах настоящей певицей называли только Пугачеву, а работники органов свято верили всякой официальной информации.

– На П, – сосредоточился помдеж, – на П, на П…

– Пикет! – сообразил автоинспектор.

– Ты считать умеешь? – вздохнул дежурный. – Шесть букв, говорено же. А в пикете – пять.

– Тогда пост! – вмешался второй гость, однако за мелочевку из четырех букв даже ответа не был удостоен.

Тем временем помдеж сунул свой любопытный нос в газету и возмущенно завопил:

– Да ты что пишешь, что пишешь-то?! Пугачева, главное! Выдающийся голос – он из девяти букв, а Пугачева – только из восьми! Вон у тебя последняя клеточка пустая! Выкинь свою Пугачеву, пиши: ночной наряд – экипаж!

– А какой тогда выдающийся голос современности на Э? – сердито покосился на него уличенный в мошенничестве дежурный.

– Эдита Пьеха! – радостно закричал автоинспектор, и дежурный безнадежно воздел глаза к небесам.

В это мгновение раздался звонок у входа. Посмотрев на экран, дежурный увидел на улице перед дверью парня в куртке, накинутой на белый халат, а на обочине тротуара – «Скорую помощь».

– Кто-то врача вызвал? – удивился неопытный в таких делах автоинспектор.

– Жмурика привезли, – авторитетно объяснил помдеж. – Надо направление в трупарню.

– А-а, ну понятно.

Дверь тем временем открылась, и в дежурное помещение вошел высокий широкоплечий парень с рыжеватыми волосами, на которых таял снежок. Лицо у него было молодое, но смертельно усталое, такое впечатление, что несколько ночей не спал. Кивнул всем:

– Привет блюстителям. Дайте направление на судмедэкспертизу.

– Здорово, Рутковский! – узнал врача помдеж. – Ты ж только позавчера направление брал. Что-то зачастил к нам, подозрительно даже.

– Ну да, – кивнул доктор, – зачастил. Вы, ребята, маньяка не ищете? А то ведь это я самый. Мания у меня такая – трупы на дороге подбирать.

– На дороге? – встрепенулся автоинспектор – поклонник Эдиты Пьехи. – Что, ДТП? А где?

– Успокойся, товарищ, – махнул рукой доктор. – Никакого ДТП. Ехали-ехали, смотрим – девчонка на дороге лежит. Вся из себя такая, в спортивном костюмчике. Крови ни капли, ни ушибов, ни ударов, похоже на внезапную остановку сердца или криз, но вскрытие покажет.

– Мертвая? – ужаснулся второй инспектор.

– Увы, – довольно хладнокровно пожал плечами Рутковский. – Документов нет.

– Так и запишем: неопознанный летающий объект, – кивнул дежурный, вынимая из папки нужный бланк. – Слушай, а на улице холодно?

– Люто! – вздрогнул Рутковский. – Я всего ничего и ждал, пока вы откроете, а продрог до костей!

Оба инспектора в эту минуту вспомнили о своем пренебрежении к служебным обязанностям и тоже принялись демонстративно стучать зубами и дрожать плечами – ну в точности танцовщицы из цыганского ансамбля.

– Тогда я не пойду на нее смотреть, – сказал дежурный. – А то опять на бюллетень сяду.

Помдеж, у которого тоже не было ни малейшей охоты идти на холод, знакомиться с неопознанным трупом, разразился кашлем, который устрашил бы даже больного в последнем градусе чахотки.

Рутковский, зевая, опустился на свободный стул и крепко потер веки.

– Заморился? – сочувственно спросил помдеж, заметив, какие глубокие тени залегли под глазами врача.

– Ой, не говори… – Тот протяжно зевнул. – Не только ваша служба и опасна, и трудна. А я еще нахватал себе приработков, ну, и верчусь теперь как белка в колесе.

– На машину копишь? – оживился помдеж, который и сам норовил перехватить где что можно и нельзя.

– Да ну! – отмахнулся Рутковский. – На свадьбу!

– Жениться собрался? – еще больше заинтересовался помдеж, который и сам лишь полгода назад простился с холостяцкой волей. – Красивая невеста?

– Ого! – значительно сказал Рутковский. – Что надо. Фигура, ножки! И под гитару поет не хуже Пугачевой.

– А! – встрепенулся дежурный, словно зомби, услышавший кодовое слово. – Ну-ка, может, ты знаешь: выдающийся голос современности из девяти букв. Я им говорю – Пугачева, а они не верят.

– Но ведь Пугачева – из восьми, – поправил наивный доктор. – А из девяти – выдающийся голос из девяти, наверное, Паваротти?

Остальные переглянулись. Вроде бы такое имя тоже когда-то называли по телевизору…

– Паваротти, – задумчиво повторил дежурный, расписываясь на бланке. – Но тогда ночной наряд из шести букв – опять же на П!

– Конечно, на П, – кивнул Рутковский, потягиваясь и забирая подписанное направление. – Ночной наряд – пижама.

И, оставив боевых товарищей в состоянии полного ступора, вышел из дежурки, пряча в карман халата направление на судмедэкспертизу.

* * *

Время остановилось. Где-то далеко, за стенами этого подвала, оно продолжало бежать, идти, лететь, течь – ну, словом, делать все, что обычно делает время. Однако здесь, во влажной духоте, оно недвижимо, сонно лежало рядом с Александрой, словно кошка, на краешке ее куртки, которую она снова подстелила под себя. Александра решила считать дни своего заточения, отмеряя их по часам сна, однако ее все время клонило в сон, и, по сути, она постоянно пребывала в тупой полудреме, лишь изредка поворачиваясь с одного замлевшего бока на другой да лениво делая глоток-другой из бутылки с водой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});