Женитьбы папаши Олифуса - Александр Дюма

Преодолев все препятствия, мы смогли поднять парус. Ветер был благоприятный, и лодка быстро продвигалась вперед. Через десять минут, обогнув маленький мыс, закрывавший от нас залив, мы оказались в Зёйдер-Зе.

Через полчаса мы прошли между мысом Тидам и островом Маркен.

Олифус коснулся моей руки.

— Поглядите-ка на этот высокий тростник, — сказал он.

— У берега острова? — переспросил я.

— Да.

— Смотрю; что дальше?

— Там я ее и нашел.

— Кого?

— Тише!

В самом деле, Иоаким, заметивший его жест, повернулся в нашу сторону и, непочтительно пожав плечами, бросил на отца укоризненный взгляд.

— Ну, дети, в чем дело? — сказал тот. — Ничего не произошло.

Все молчали.

Через пять минут мы вошли в маленький залив и увидели слева деревню.

Молодые люди все время поглядывали в южную сторону с видом не то чтобы беспокойным, но озабоченным.

— Что с вашими детьми? — спросил я. — Они словно чего-то ждут.

— Да, они ждут чего-то, но предпочли бы этого не дождаться.

— А чего они ждут?

— Ветра…

— Ветра?

— Да, ветра, южного ветра. Скорее всего сегодня вечером им придется следить за плотиной. Но для нас это будет кстати…

— Почему?

— Нам никто не помешает, мы сможем поговорить.

— Значит, вам не будет неприятно говорить о…

— Напротив, мне это облегчает душу. Но они, похоже, все держат сторону этой потаскушки, Бюшольд. Ну вот, у меня вырвалось слово, и они его услышали. Посмотрите, какие взгляды кидают на меня Симон и Иуда. А ведь это младшие, им еще и двадцати нет. И что же! Они поступают как и их братья.

— Кто эта Бюшольд?

Парни, нахмурившись, обернулись к нам.

— Ну вот, вы еще и повторяете за мной! Посмотрите, как вас примут после этого!

В самом деле, настроение наших пятерых матросов, казалось, испортилось.

Я замолчал.

Мы приблизились к деревушке, которая словно вставала из воды нам навстречу.

— Не показывайте вида, — шепнул мне папаша Олифус, — но посмотрите налево.

Я увидел кладбище.

Он торжествующе подмигнул мне:

— Она там.

Я понял, и на этот раз вместо ответа только слегка кивнул головой.

Наш диалог, наполовину безмолвный, все же не ускользнул от внимания Фомы, который, не разделяя радости отца, вздохнул и перекрестился.

— Похоже, ваши дети католики? — поинтересовался я.

— Ох, Господи, да! И не говорите, они просто не знают, эти ребята, что бы еще такое выдумать, чтобы позлить меня. Собственно, я зря на них сержусь, это не их вина, а их матери.

— Так их мать была…

— В день, когда я ее нашел, она некоторое время провалялась без присмотра. За это время кюре быстренько окрестил ее.

— Отец! — Филипп, стоявший ближе всех, повернулся к нам.

— Ну что? Мы говорили о святом Иоанне, который крестил Господа нашего в реке Иордан, больше ни о чем.

Говоря это, он вскочил и в знак приветствия помахал своим колпаком.

— Эй, Маргарита!.. Эй!.. — окликнул он красивую девушку лет девятнадцати или двадцати, стоявшую на пороге дома. — Готовь лучшую комнату и подавай ужин повкуснее: я привез тебе постояльцев. — А затем, обратившись ко мне, сказал: — Идите вперед и подождите меня в вашей комнате. Пока они будут на плотине, я поднимусь к вам; мы выкурим по трубочке, выпьем по стаканчику тафии, и я все вам расскажу.

Я утвердительно кивнул, он в ответ лукаво подмигнул мне; сойдя на берег с помощью Симона и Иуды, мы направились к гостинице «Морской царь», на пороге которой, улыбаясь, ждала нас прекрасная трактирщица.

V

ПЕРВАЯ ЖЕНИТЬБА ПАПАШИ ОЛИФУСА

Мадемуазель Маргарита Олифус приняла нас как нельзя лучше.

Проводив нас в комнату с двумя постелями, она спросила, будем мы ужинать в общем зале или хотим, чтобы ужин подали в комнату.

Мы надеялись услышать рассказ о приключениях папаши Олифуса и попросили подать ужин в комнату.

Выбор блюд мы предоставили целиком на усмотрение хозяйки.

Весь этот разговор, разумеется, велся с помощью знаков; но, если такой способ неудобен в общении между торопящимися мужчинами, он становится приятным в разговоре с хорошенькой улыбающейся женщиной.

За десять минут мы обо всем договорились, хотя и не произнесли ни единого слова.

Папаша Олифус не ошибся: ветер продолжал дуть и даже усилился. Опасаться было нечего, но все же приходилось из осторожности наблюдать за плотиной.

Из своего окна мы видели, как трое сыновей папаши Олифуса направились к берегу; двое других, Симон и Иуда, вошли в какой-то дом; позже мы узнали, что они ухаживали за двумя живущими там сестрами.

Пока мы сквозь сгущающиеся сумерки следили за уличной и портовой жизнью, на столе появилось сначала блюдо жареной лососины, за ним — дымящиеся крутые яйца (размером с голубиные, зеленые в рыжую крапинку; они оказались яйцами чибиса; их собирают в мае; на вкус они гораздо нежнее куриных).

Среди блюд национальной кухни возвышалась, как тонкая, качающаяся от малейшего толчка колокольня, бутылка бордо.

От морского воздуха аппетит у нас разыгрался, и мы набросились на еду, оказавшуюся удивительно вкусной, как и вино.

Впрочем, ужин не был для нас главным: с гораздо бо́льшим нетерпением мы ожидали появления папаши Олифуса.

Во время десерта мы услышали, что кто-то тяжело, но вместе с тем крадучись поднимается по лестнице. Дверь открылась, и показался папаша Олифус с бутылками в руках, трубкой в зубах, с безмолвной ухмылкой на лице.

— Тсс! — сказал он. — Ну вот и я.

— И, похоже, в хорошей компании.

— Да. Я сказал себе: здесь два француза, надо идти вчетвером, чтобы сила была на нашей стороне. Я взял с собой бутылку тафии, бутылку рома и бутылку арака, и вот я здесь.

— Честно говоря, папаша Олифус, — сказал я ему, — чем больше я вас слушаю, тем больше удивляюсь: вы говорите по-французски не как матрос флота его величества Вильгельма Третьего, но как мореплаватель, что служит его величеству Людовику Четырнадцатому.

— Это потому, что на самом деле я француз, — подмигнув, ответил папаша Олифус.

— Как это на самом деле?

— Да, мой отец — француз, мать — датчанка; мой дед был француз, а бабка родом из Гамбурга. Что касается моих детей, могу похвастаться, что они французы по отцу, а по матери… Не берусь решить, кем она была, только они настоящие голландцы. Этого не случилось бы, если бы я занимался их воспитанием, но я был в Индии.

— Ну, время от времени вы возвращались! — смеясь, заметил я.

— В этом вы ошибаетесь, я сюда не приезжал.

— Значит, ваша жена приезжала к вам?