Тайна Нуля (Журнальный вариант) - Александр Казанцев

— Долетел, потому что достиг скорости света, когда по теории относительности время останавливается. Он, разогнавшись, мог преодолеть любое расстояние без затрат своего времени. Так следует из теории относительности, которая оказалась верной. И предел скорости, а главное, сокращение времени при скорости света существуют!

— А тебе-то что? Ты чего страшишься?

— Страшусь того, что Никита, вылетев на звездолете и достигнув скорости света, будет жить при остановившихся часах.

— Так что, они часы починить не смогут?

— Не часы остановятся, а время. У них на корабле этого не заметят. А для нас с тобой пройдут десятилетия. Я стану дряхлой старушкой. Он, потягиваясь после сна, только утреннюю разминку будет делать, и, когда закончит ее, меня уже похоронят… и тебя тоже… и всех нас…

— Это лунная ночь нагнала на тебя страхи. Ложись спать. Я лягу вместе с тобой, чтобы тебе не было страшно.

— Звездочка, милая, как ты не поймешь! Это же все правда! Я могу потерять Никиту, если завтра не оповещу весь мир о трагической ошибке современной науки, отказавшейся от предупреждений теории относительности. Звездный рейс надо отменить! Никита должен остаться со мной!

— Постой, постой! Как ты сказала? Сообщить всему миру с трагической ошибке ученых? Это каких же ученых? Твоего деда, академика Зернова, и его первого ученика, профессора Бурунова? Это уже меня вплотную касается! Ты понимаешь, что говоришь?

— Прекрасно понимаю. Потому я и в ужасе.

— Теперь и я готова ужаснуться. Скомпрометировать собственного деда, разоблачить моего Бурунова, лишить его профессорского звания, превратить в научное ничтожество! Нет, дорогая моя! Я этого не допущу.

— Как это не допустишь?

— А вот так!

Кассиопея вскочила, проворно забрала со стула всю Надину одежду, захватила ее туфли и выскочила за дверь, заперев ее снаружи на ключ. И через дверь крикнула:

— Из-за своей блажи ты готова и меня сделать несчастной! Не получится! Тигрицу лучше не трогать, когда дело касается ее детенышей, а Константин Петрович на них рассчитывает. Улетит твой Вязов, утешишься с любым из твоих воздыхателей, которых у тебя не меньше, чем у меня. Вот так! — И каблуки Кассиопеи застучали по жалобно заскрипевшим ступенькам.

Надя расплакалась. Она никак не ожидала такой выходки от лучшей подруги.

Если попробовать вырваться из закрытой комнаты, поднимется шум в доме, проснется больной дед, да и мама рассердится. Но ведь для того чтобы задержать звездный рейс, надо действовать немедленно!

Эта мысль поразила Надю. Действовать немедленно! Как жаль, что она не совершила свой подвиг зрелости и не получила браслет личной связи, а значит, не может вызвать Никиту! Ближайший аппарат связи, не считая дедушкиного, лишь на заброшенной железнодорожной платформе «55-й километр». Это не так уж далеко, но…

Надя полезла под кровать и достала заплечный футляр с любимым дельтапланом. Потом Надя, взобравшись на подоконник и держа в руках тонкую трапецию дельтаплана, нажала кнопку и словно выстрелила сложенным аппаратом в пустоту. Там, вверху, он раскрылся с легким звоном, как зонтик, натянув подвески трапеции.

Несколько секунд она, казалось, падала в овраг, но, подхваченная восходящим потоком «парного» воздуха, стала набирать высоту.

Выше, выше… По прямой от старой железнодорожной платформы, заброшенной после установления пригородного взлетолетного сообщения, не так уж далеко — километра три, не больше.

Надя долетела до Вори. Здесь воздушный поток снова подхватил ее и поднял над верхушками деревьев. Вот уже видна древняя насыпь железнодорожного полотна с блестящими в лунном свете полосками рельсов.

Надя приземлилась у самой платформы.

Сложив крылья дельтаплана, она поднялась по ступенькам и подбежала к будке с аппаратом связи.

Хорошо, что плата за пользование им давно отменена. Ведь в ночной сорочке у Нади не было ни крупных, ни мелких монет!

Никита Вязов, разбуженный неожиданным звонком Нади, был поражен ее требованием немедленно лететь на платформу «55-й километр», потому что «она здесь босиком, в одной сорочке, замерзла, и это касается всего человечества»!

— Надеюсь, всего одетого человечества? — осведомился Никита. — А если не отличаться от него?

— Я не могу. И мне холодно. Я убежала из дому.

— А теперь вместе будем в бегах?

— Конечно. У вас есть взлетолет для экстренных нужд. Попроси его у Георгия Трофимовича. Вы же спасатели!

— Но для этого нужно считать себя затерянной в космосе. Правда, и земной шар летит в космосе, так что, пожалуй, вызов можно обосновать.

В ответ Надя всхлипнула и выключила связь.

Чтобы пролететь пятьдесят километров, Вязову потребовалось всего четверть часа. За это время Надя успела замерзнуть от предутренней прохлады на заросшей травой скамеечке. Никита еле разглядел ее в сгустившемся тумане. Подойдя к Наде, он сказал:

— Вот в такой воинственной позе и надо спасать человечество!

— Мне холодно, — только и могла выговорить Надя.

— Приглашаю совершить подвиг в кабине взлетолета. Там теплее.

— Нет, — решительно сказала Надя. — Выслушай меня здесь!

— Может быть, если надеть мою куртку, твоя речь прозвучит убедительнее?

— А ты останешься без куртки?

— Как в космосе обойтись без парадной куртки?

— Ее ты больше не получишь!

— Как так? — удивился Вязов.

— Вот так! — В голосе Нади прозвучала недавняя интонация Кассиопеи. — Не по-лу-чишь! Потому что никуда не полетишь!

— Если только в этом смысл моей ночной спасательной операции, то головы мне не сносить. Бережной снесет.

— Ему придется снести другое — отмену вашего звездного рейса!

— Если даже вздремнуть здесь, то как можно такое во сне увидеть?

— Ты сам доказал, что ваш отлет невозможен…

— А не доказал ли я еще, что крокодил солнце проглотил. И какие доказательства я привел?

— А твои обломки? Один, взятый тобой в космосе, другой поднятый тобой же со дна реки, а третий, найденный еще сто лет назад на берегу Вашки? И как будто все они идентичны.

— Разумеется. Мы с тобой сразу сравнили их по старой газете.

— Полностью идентичны, да не совсем! Вашкский обломок, как определили по следам распада в нем тория, просуществовал будто, бы 30 лет, а современные обломки сто семьдесят лет.

— Верно. Но не я ли сообщил вчера уточненные данные о старом обломке? Все три его части обнаружены на складах научных учреждений, где когда-то их исследовали. И теперь установлено более точными методами, что возраст всех трех частей старой вашкской находки те же сто семьдесят лет, что и у современных обломков космического корабля. Все они «близнецы»!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});