Обольщение миледи - Дэнис Хэмптон

– Помогите мне! – донесся из подземелья голос настоятельницы.

Святая мать кричала так пронзительно, что Элиан стрелой метнулась вниз по ступенькам, бросив отца одного. Возбужденно кудахча, добрая часть толпы хлынула за ней следом, втолкнув Элиан обратно в темное помещение. В свете тонких лучей, пробивавшихся над плечами собравшихся, Элиан увидела, что леди Хейдон оставила свой пост у ложа дочери. Теперь, понурив плечи, благородная дама стояла посреди ледника. Без шляпы. С распущенной косой. Герта держала ее за руку.

– Помоги мне остановить ее, – обратилась она к Элиан, как только та появилась.

Элиан взяла леди Беатрис за вторую руку. Ее взгляд застыл на сэре Джосе, занявшем теперь место между своей госпожой и ее дочерью. Выражение его лица было суровым.

– Нет, миледи. Ваш обет не удержит меня здесь. Вы не станете их раскрывать.

Только тут Элиан заметила саван, валявшийся на полу возле ближайшего одра. Ее охватил ужас. Когда леди Беатрис сделала попытку броситься к ложу, Элиан попыталась помешать ей. Леди не могла сотворить такое. Тела усопших давно должны были быть преданы земле.

– Нет, пусть все видят! – истерически крикнула леди Хейдон в лицо Элиан. – Пусть шериф осознает, чего стоила мне его бездеятельность.

В ледниковой камере вдруг воцарилась тишина. Тут Элиан поняла причину панического страха отца, вдруг передавшегося и ей. Справедливо ли, нет ли, но ее отца переменно обвинят в смерти лорда Хейдона. Когда в Михайлов день в конце сентября начнется сессия Высокого рода, леди Хейдон подаст на него жалобу. Если король отлучит его со службы, это будет означать конец не только я ее отца, но и для нее тоже. Джон потребует возврата долгов, то есть всего того, чем владел его шериф. Это была убийственная сумма, включавшая две цены за покупку места шерифа.

– Вы не должны его винить. Он сделал все, что в его силах, – возразила Элиан.

Леди Хейдон дернулась, словно от удара, и устремила на Элиан яростный взгляд.

– Кого в таком случае должна винить я? Себя? – взвизгнула она и стала задыхаться. Прошла секунда, потом вторая, леди Хейдон открывала и закрывала рот в безуспешной попытке вдохнуть в легкие воздух.

– Пресвятая Богородица, она умирает! – заголосила Герта и в глубоком отчаянии выпустила леди Беатрис из рук.

Элиан прижала благородную даму к себе.

– Помогите ей! – крикнула она ее рыцарю.

Глава 5

Но Джос пришел в движение еще до того, как Элиан обратилась к нему за помощью. Господи Иисусе, он никогда не простит себе, если Беатрис умрет и оставит двух своих дочерей сиротами. Оторвав вдову от груди Элиан, он встряхнул ее.

– Дышите, дышите! – прорычал он. В воцарившейся тишине его голос прозвучал подобно раскату грома. К его великому удивлению, Беатрис сделала глубокий вдох. Ее голова безвольно упала ему на плечо, и она повисла на его руках.

– Дорогу! – крикнул Джос. – Дайте мне унести ее из этого мерзкого места.

Толпа изумленных зевак подалась назад и молча отступила по лестнице вверх. Вскинув мачеху на руки, Джос тронулся за ними. Элиан и миниатюрная настоятельница двигались следом. Оказавшись на свежем воздухе, он направился к старой яблоне и положил мачеху на ковер из густой травы.

Леди Беатрис была в глубоком обмороке. Воздух вырывался из ее легких с большим трудом. Настоятельница опустилась возле нее на колени и обвела взглядом толпу, обступившую Беатрис.

– Сестра Ада? Сестра Сесилия? Кто-нибудь из вас здесь?

Собравшиеся вокруг обитатели монастыря расступились, и вперед вышла молодая монахиня.

– Я здесь, матушка, – промолвила она. Французский с акцентом свидетельствовал о ее простонародном происхождении. Она опустилась на колени рядом с настоятельницей.

Джос видел, как юная монахиня прижала к его матери руки. Судя по всему, она была знакома с недугами и знала, как их лечить. К нему подошла Элиан и тоже опустилась на колени.

– Это благодаря вам ваша госпожа снова дышит, – прошептала девушка.

Джосу захотелось заключить Элиан в объятия. Подавив в себе желание посмотреть на нее, он остановил взгляд на ее руке, покоившейся на траве подле его ладони. Это была рука, умевшая трудиться, с аккуратно подстриженными ногтями. На коже виднелись коричневые пятна, по всей вероятности, от яблок. Когда они столкнулись в погребе, от девушки исходил запах фруктов.

Что-то в нем всколыхнулось – не желание, а какое-то иное чувство, какое именно, он не мог определить. За время, прошедшее с начала пробуждения его интереса к женщинам, до настоящего дня он пользовался услугами куртизанок и горничных, крестьянских девок и проституток, но если даже он доживет до глубокой старости, никогда не забудет ощущений, вызванных прикосновением этой женщины к его руке. С ними не могут сравниться никакие ласки любовниц.

– Признаков лихорадки нет, – произнесла сестра-врачевательница, оторвав глаза от леди Беатрис. По гладкому лбу молодой сестры пробежала легкая тень, когда она взглянула на Джоса и настоятельницу Герту. – Сердце бьется ровно и сильно. Она просто в обмороке. Но я не в такой степени умудрена в подобных вещах, как сестра Ада, – добавила она скромно.

– Спасибо, сестра Сесилия, – поблагодарила ее настоятельница, кивая и слегка выпрямившись, после чего взглянула на Джоса. – Благородный рыцарь, вы оказали вашей госпоже неоценимую услугу. Окажите еще одну. Отнесите ее в наш лазарет и оставьте на наше попечение, не сомневайтесь, мы выходим ее.

Просьба была вполне разумной. Но, к сожалению, он не мог дать столь же разумного ответа.

– Я могу сделать это только при одном условии, – сказал Джос. – На пути сюда леди Хейдон взяла с меня священную клятву, что я не оставлю ее. Куда бы она ни пошла, я должен повсюду следовать за ней.

Настоятельница скорчила недовольную мину.

– Как это нелепо, – проворчала она. – Вы хорошо знаете, что в наших стенах для вас нет места. Оставьте ее у нас, а сами отправляйтесь в гостевой дом.

Поскольку смысла препираться не было, Джос промолчал.

– В данном случае нельзя ставить честь превыше всего, равно как и клятву, – с упреком сказала мать Герта.

Интересно, с каких это пор честь и данная клятва воспринимаются как нечто недостойное? Люди Хейдона были свидетелями его клятвы. Нарушить клятву значило бы погубить себя. В его же случае нарушение слова грозило запретом на участие в последних проводах отца. Положив конец этому разговору, Джос взял мачеху на руки и поднялся с колен.

Из окружавшей его толпы донеслись тихие восклицания и взволнованный шепот. Вслед за ним поднялись на ноги настоятельница и сестра Сесилия, а также Элиан. Он тронулся в обратную сторону.