Войны Роз - Джек Ландер

— О, светлейшая королева, что Вы думаете о сквайре, который принес это письмо?

— Я не обратила на него внимания, — ответила королева, — поскольку была занята чтением письма, которое тот принес.

— О, светлейшая королева, человек, одетый сквайром, был светлейший король Англии, — ответил герцог.

Королева удалилась, сильно раздосадованная своей оплошностью, поскольку так и не подняла того с колен.{43}

Хроника Брута так описывает ее торжественный въезд в Лондон:

И в пятницу, в 26-й день мая, мэр Лондона, со старейшинами и шерифами и свободными горожанами отправились к Блэкхиту (Blackheath) в Кенте; и там они, оставаясь верхом, смиренно пребывали в ожидании прибытия королевы. И так они отправились с нею к Лондону, и препроводили ее к лондонскому Тауэру, где она почивала всю ночь. И там король, в знак глубокого уважения к королеве и в честь ее прибытия, посвятил сорок шесть рыцарей в кавалеры ордена Бани. И затем в полдень грядущего дня королева пожаловала из Тауэра в карете, запряженной двумя лошадьми в попонах из белой парчи, расшитых золотом; и такими же были ее одежды, в которые она была облачена; и подушки и вся карета гармонировали друг с другом; и ее распущенные по плечам волосы венчала золотая корона, украшенная богатыми жемчугами и драгоценными камнями; ее сопровождали лорды на лошадях и высокородные леди на колесницах; всего было девятнадцать колесниц, на которых восседали леди и их фрейлины, а представители всех гильдий города Лондона, шествовавшие пешком в своих лучших одеждах, замыкали процессию, двигавшуюся к собору Св. Павла. И вдоль всего пути следования этой процессии повсюду в городе было установлено множество знамен с изображением ангелов и других небесных символов, отовсюду звучали песни и музыка; и стояли бочки с вином, как белым, так и красным, для всех желающих…

И на следующий день, который пришелся на воскресенье, на 30-й день мая, в Вестминстере во дворце короля с подобающей роскошью и величием состоялась церемония коронации и торжественная трапеза.{44}

Дядя короля, Хэмфри, герцог Глостер, прямой наследник по линии Ланкастеров и наиболее ярый приверженец войны, категорично выступал против перемирия, утверждая, что французы могут воспользоваться им как передышкой, чтобы восстановить собственные силы для более решительного нападения на Нормандию. Хотя Саффолк и его сторонники почти полностью лишили Глостера влияния на короля, его фрондерство против договоренности о возвращении Мена французам[8]стало настолько вызывающим, что они решили заставить его замолчать любой ценой. В начале 1447 г. они созвали парламент в Берисент-Эдмундсе (Bury St. Edmunds), чтобы осудить его за измену. Ричард Фокс, монах из Сент-Олбенса, написал следующий отчет о заседании парламента в Бери:

…Парламент начал свою работу на десятый день февраля. И 16-го дня этого месяца на северной окраине Бери на Хеноухит (Henow Heath) собралось людей этой местности числом до 40 000.

И на следующий день они показались в юго-восточной части города Бери. И там они разбились на дозорные отряды, и каждый отправился в определенное место: кто за тридцать миль, кто за двадцать миль, за десять миль, за четыре мили, кто дальше, кто ближе, невзирая на пробирающий до костей холод.

И на следующий день, то есть 18 февраля, в воскресенье, на масленой неделе (Shrove-Sunday's Even), прибыл герцог Глостер из Лайнхэма (Lyneham); и не успел он проехать полмили или более, как его встретили сэр Джон Стоуртон, казначей королевской казны, и сэр Томас Стэнли, контролер королевской казны, с посланием от короля (как об этом рассказывали некоторые из свиты вышеназванного герцога). В нем король, обеспокоенный тем, что столь холодная погода должна была утомить герцога Глостера, желал, чтобы тот проследовал к его жилью и отведал его пищи. И действительно, он вступил в Саутгейт, когда на часах было приблизительно одиннадцать до полудня. И его сопровождали всадники, числом около восьмидесяти. Когда эти гонцы получили королевский приказ, они распрощались с герцогом и вернулись к королю.

И вышеупомянутый герцог приехал на конский базар и, повернув налево к Нортгейту, оказался в отвратительном переулке. И затем герцог спросил одного бедного человека, который жил здесь:

— Как называется этот переулок?

— Поистине, мой лорд, он называется Мертвым переулком, — ответил бедный человек.

— На все воля Божья, — вспомнив одно старое пророчество, изрек затем благородный герцог и отправился дальше к Норт Спитал (North Spital) к королевскому столу.

И тотчас после трапезы, по приказу короля, к нему прибыли герцог Бэкингем, маркиз Дорсет, граф Солсбери, виконт Бомонт, лорд Садли. И виконт Бомонт арестовал упомянутого герцога Глостера; и по приказу короля герцога сопровождали два хранителя короны (yeomen of the crown) и вооруженный сержант: Бартоломью Холли (Bartholomew Halley) и Палфорд (Pulford), хранители короны, и Томас Келброс, сержант.

И что в тот же самый день, между восьмью и девятью часами пополудни, были арестованы офицерами короля сэр Роджер Чамберлен и сэр Генри Воэн, рыцари, Томас Герберт, Томас Вериот, Джон Воэн, Хаувил ап Дэвид Томас (Howell ар David Thomas) и многие другие.

И в воскресенье был отдан приказ заключить в тюрьму даже Джона Хобергера.

И во вторник на масленой неделе, в конце праздничной трапезы, в замке были арестованы сэр Роберт Вер, сэр Джон Чейн, рыцари, Джон Бакленд, контролер вышеназванного герцога, Артейс, Томас Уайлд, Ричард Миддлтон, Уаллераун, Бассингтон, сквайры; Ричард Нидхэм, Джон Свефилд, йомены; и другие, числом 28 человек. И они были отправлены по различным тюрьмам: некоторые в лондонский Тауэр, некоторые в Винчестер, некоторые в Ноттингем и некоторые в Нортемптон и в другие места, как пожелали король и его Совет.

И в следующий четверг после своего ареста с третьим ударом колокола пополудни упомянутый герцог Глостер умер в своем собственном замке под названием Сент-Сальваторс (St. Salvator's), близ Нортгейта. Да помилует Господь душу его. Аминь.{45}

Хотя Глостер был бездарным политиком, он заслуживает того, чтобы его помнили как одного из первых английских меценатов. Анонимный летописец отмечал:

И на 26-й год [его правления] умер герцог Глостер, Хэмфри, сын Генриха IV, брат Генриха V и дядя Генриха VI, во время Парламента в Бери в преддверии празднования дня Св. Апостола Матвея (26 февраля), приблизительно в полночь. Этот герцог был литератор, истинный подвижник образования и веры, преданный церкви и государству. Он пополнял и обогащал Университет Оксфорда драгоценными, красивыми и роскошными книгами по различным наукам и областям знаний; и его имя и память о нем навсегда останутся в сердцах человеческих, и небеса воздадут ему должное.{46}

Смерть Глостера открыла Йорку путь к трону, ведь он был следующим по очереди. Срок его пребывания наместником во Франции истек в 1445 г. В течение многих месяцев он надеялся на его возобновление. В конце концов осенью 1447 г. эта должность досталась союзнику Саффолка, Эдмунду Бофорту, который стал герцогом Сомерсетом в марте 1448 г. (Аббат Уэтемстэд (Whethamstede) связывал начало Войны Роз с этим инцидентом{47}, однако в данной части его работы слишком много художественного вымысла.) С этого момента Бофорт становится объектом для всех подозрений Йорка. Тот вел свой род от Джона Гонта, благодаря чему имел определенные основания претендовать на трон и, по крайней мере начиная с 1450 г., Йорк боялся его как возможного конкурента. В сентябре 1447 г. двор отправляет Йорка в своего рода почетную ссылку, назначая его на десятилетний срок наместником Ирландии (он оставался в Англии до июля 1449 г.). Одновременно для смягчения удара король предоставил ему множество ценных подарков.

Триумф Саффолка был недолог. Франсуа де Сюрьен (Franpois de Surienne), арагонский рыцарь, состоявший на службе у англичан, безрассудно нарушил англо-французское перемирие, напав на бретонский город Фужер 23 или 24 марта 1449 г. Саффолк и Эдмунд Бофорт, возможно, были посвящены в это опрометчивое предприятие. Если так, они срубили сук, на котором сидели. Карл VII, король Франции, прибыл на помощь своему кузену, герцогу Бретани, и контратаковал Нормандию. Фатальное сочетание хитрости и предательства, коварства англичан, пытавшихся пойти на сделку с врагом и так сохранить свои нормандские владения, и неравенство сил (английское войско ослабляла еще недисциплинированность младших военачальников) вытеснили англичан за пределы Нормандии меньше чем за шестнадцать месяцев. Уильям Вустер с изумлением и негодованием описал эту катастрофу.

О вы, благородные воины! Сколь часто во имя торжества истинного права на французскую корону и для благоденствия короля, и для процветания его обоих царств Англии и Франции, ради сохранения своего права и для достижения славы, вы пускаетесь в великие авантюры, подобно тому, как это было во времена достойных римлян. И поэтому истинно можно сказать, что вы всегда были преданы своему владыке и повиновались ему, не взирая на опасности и не щадя живота своего. Видимо, была воля Божья на то, что в течение всего лишь одного года и четырнадцати недель, с 15 мая 1449 г. от Рождества Христова до 15 августа 1450 г., внезапно и коварно вторгшись из Франции, враги подло захватили Нормандию, Анжу и Мен с герцогствами Гасконь и Гиень, а их укрепленные замки, крепости и города были взяты с боем либо сдались, пойдя на сделку с неприятелем. И если бы там всегда имелись дружины с достаточным числом воинов, хорошо вооруженных, обеспеченных провизией и жалованьем, должным образом положенным и оплаченным, то сие помогло бы им продолжать удерживать оборону этих владений. И подобно бесстрашному и отчаянному льву, они были бы столь же мужественны и непреклонны, как во времена завоевания Нормандии, когда смогли захватить и удерживать те владения в течение полных тридцати пяти лет и семи дней с начала последнего похода, что был на 3-й год правления короля Генриха V; и колесо фортуны не повернулось бы против этой земли, как случилось ныне…