Гнев изгнанников - Николай Побережник

– Вот оттаскал бы тебя за чуб, да под зад сапожищем! – расплываясь в улыбке, вошел воевода в зал приемов, где я скучал уже битый час на пару со странным человеком на лавке по соседству в противоположном углу зала.

– Тарин! – я тоже искренне обрадовался ему. – Очень рад видеть тебя!

Мы обнялись, обменялись рукопожатиями и… пристально посмотрели друг другу в глаза. Тарин не тот человек, которого можно обмануть, сделав вид «ой, что-то в глаз попало».

– Что привело тебя, друг мой Никитин, в такой ранний час к князю?

– Что-то происходит, дружище… в княжестве, на его границах… и… Варас мертв.

– Варас? Как же так?

– Вот так, – я потянул Тарина за рукав к лавке и чуть приоткрыл источающую зловонием торбу, – это один из убийц Вараса.

Тарин, лишь взглянув внутрь, сразу же закрыл торбу, оглянулся на сидящего напротив странного мужика лет под пятьдесят и почему-то в праздничной тунике Хранителей.

– Ты вот это мне отдай… а я уж разберусь… Князю доложу, что ты к нему приехал… он тебя точно примет, но когда, не могу сказать… тут у нас, знаешь, сейчас все мудрено как-то, с этими иноземцами.

– Как отдай? – прошептал я, вцепившись в торбу. – А доказательства?

– Доказательства, что у тебя в руках голова иноземца, которые под защитой княжеской?

– А как же Варас?

– Забудь.

– Знаешь, что! – я отпустил торбу и медленно, но сильно сгреб в руке ворот кафтана воеводы. – Ты это Дарине скажи, чтоб она забыла, а я посмотрю…

– Гневайся, Никитин, гневайся… только тихо и чтобы не видел никто, – Тарин положил свою руку на мою, – нам многое сказать надо, только не знаю, веришь ли ты мне?

– Верю, Тарин, но и то, что происходит…

– Забудь! – Тарин сжал мою руку так, что кости захрустели. – И к князю я бы не ходил на твоем месте.

– Ты на своем, а я на своем месте…

– Тогда, дурень ты настырный, слушай… неважно, как сложится разговор твой с князем, и если ты вообще доживешь до полудня, то на закате я буду в ярмарочной таверне… поговорим, если позволят боги…

* * *

Настроение Корена металось словно птица: с одной стороны, уверения императрицы в том, что орден Хранителей ожидает большое будущее, правда, с некими оговорками… с другой – гонения на орден Хранителей… но Ицкан, клоп библиотечный! Рядовой писарь суда Хранителей в прошлом, а теперь распорядитель князя, поди ж ты! Мысли путались, не позволяли сосредоточиться, еще эти двое напротив…

«Что? Никитин?» – Корен даже не пошевелился, но нутро его, словно охотничья псина, встало в стойку… Не было слышно, о чем говорят эти двое, но тот, который молодой, очень заинтересовал Корена, и имя… Никитин!

* * *

Подпрыгивая от нетерпения, молодой князь выслушал доклад воеводы, желая поскорее приступить к завтраку.

– Ступай, Тарин, и обеспечь иноземных гостей, кто остался в форте, всем необходимым.

– Слушаюсь, князь… Что сказать вашему оружейнику?

– Эм… Которому?

– Никитин.

– Он здесь?

– Да, ждет приема.

– Скажи, что я обязательно его приму и буду рад видеть… но после завтрака.

– Хорошо, князь.

В покои вошел Ицкан, проводил взглядом выходящего Тарина и провозгласил:

– Все готово к завтраку! Приглашать послов?

– Да, Ицкан, пусть занимают места.

– Слушаюсь.

* * *

Для Скади это было словно игра. Дикари, надо отдать им должное, старались, лезли из кожи вон, чтобы угодить. Но и без того все, по мнению молодой императрицы, было очень мило и даже интересно. Столица княжества, которую дикари называют Городищем, оказалась достаточно большим городом, насколько удалось разглядеть по пути из укрепленного форта в крепость, то есть в Старое Городище. Вокруг древних стен обширная площадь, занятая лавками ремесленников, торговцев, и просто домишками тех, кто кормит знать. Внутри же стен и каменные дома с новыми надстройками, и приглядно одетые люди…

– Лет сто назад наша империя была такой же, – леди-наставница задернула штору окошка в фургоне.

– Тут совсем нет нищих, – Скади пересела к другому окну и отдернула штору, – в империи мы бы уже были окружены попрошайками.

– Как вам княжеский генерал, или как его тут называют – воевода?

– Черствый сухарь! Я еще расскажу князю, как он заставил нас передвигаться здесь практически без охраны.

– Похоже, приехали, – леди-наставница нахмурилась и потрогала рукой пояс, под которым был скрыт кошель с золотыми монетами. – Вы бы не очень доверялись этим дикарям.

– Я сама решу, – фыркнула Скади и вышла из фургона к встречающему воеводе дикарей с десятком крепких воинов.

– Князь ждет тебя, – сказал воевода Тарин после того, как один из охранителей, спешившись, подошел к фургону, открыл дверь и, подставив начищенные до блеска наручи, помог императрице спуститься, – иди за мной.

Глава восьмая

Простота зала приемов, куда провели Скади со свитой, даже забавляла. Внутреннее убранство будто из тех замшелых книг императорской библиотеки, которые так любит перечитывать леди-наставница: каменные стены, каменный пол, крепкая и старая деревянная мебель. На стенах начищенные до блеска большие медные щиты. Они развешаны таким образом, что солнечный свет, проникающий в зал через окна, отражаясь, неплохо освещает внутреннее пространство. От большого камина расходится приятное тепло и аппетитный запах жарящейся там же на вертеле косули. Скади проводили за стол поменьше, что был накрыт богаче и у которого стояли только два стула, а свиту и охранителей рассадили за стол побольше и попроще, с двумя широкими лавками.

– Князь Талес! – провозгласил важный толстяк, выйдя из тяжелых, окованных дверей.

Следом, придерживая перевязь, в зал вошел крепкого сложения молодой человек, практично и не ярко одетый и даже симпатичный. Отметив это, Скади непроизвольно немного приподняла бровь и переглянулась с леди-наставницей, на что та одобрительно кивнула.

– Как тебя называть? – Талес сел напротив молодой императрицы.

– Скади.

– Что обозначает твое имя? – спросил князь и жестом указал слуге разлить по кружкам хмельного меду.

– Матушка рассказывала, что на языке древнего народа Каменных башен мое имя означает ветер.

– У твоего народа есть еще один язык?

– Он давно забыт, – Скади задержала взгляд на чеканке медной кружки, удерживая ту за дно тонкими и длинными пальцами. Вздохнув, посмотрела в окно поверх головы Талеса, а потом ему в глаза, и, чуть подавшись вперед и улыбаясь, добавила: – Хотя одним богам известно, что в нашем мире забыто, а что нет. До недавнего времени считалось, что мой народ единственный в этом мире.

– Хм… Только в Трехречье ты встретишь три разных народа, а на севере, за болотами, есть еще один народ, дикие варвары и людоеды.

– Как интересно! Расскажешь мне про это? – Скади улыбнулась князю.

– Я попробую, но предупреждаю, рассказчик из меня не очень хороший. У нас есть библиотека Хранителей, там в старых книгах и дневниках Хранителей можно многое прочитать.

– Кстати об этих ваших Хранителях…

– Суд Хранителей и сам орден с некоторых пор распущен.

– Почему?

– Они перестали служить народу Трехречья и стали преследовать лишь две цели – власть и нажива. Хотя, возможно, я и погорячился с упразднением ордена, не все из них были плохими людьми. К примеру, мой советник очень умен и исполнителен.

– Моя империя прошла длинный путь, прежде чем стать такой, какова она сейчас, и я с удовольствием расскажу об опыте моих предков.

В зал приемов один за другим стали входить слуги с кухни и расставлять блюда на столах, а двое остановились у камина и занялись мясом на вертеле.

* * *

Устал ждать… уже и ходил вдоль стены, и спускался во двор выкурить трубку в компании княжеского конюха, потом даже немного задремал, ожидая аудиенции князя, при этом ни на секунду не выпуская из рук лямку торбы, что задвинул ногой под широкую лавку. Периодически я посматривал на своего соседа напротив, тот сосредоточенно о чем-то думал, беззвучно шевеля губами и глядя на каменный пол.

Наконец, спустя часы ожидания, громыхнул засов за низкой деревянной дверью под каменным арочным сводом. Мой компаньон по ожиданию аудиенции князя сразу встал, поправил тунику и уставился на выглянувшего из-за двери княжеского писаря.

– Сначала ты, – писарь кивнул на меня, – у князя очень мало времени, но он готов тебя принять.

– А меня? – растерянно спросил мужчина в тунике Хранителя.

– Не знаю, – писарь шире открыл дверь и активно замахал рукой, торопя меня: – Давай, давай, давай…

Подхватив торбу, я быстро пошел к двери, чувствуя затылком нехороший взгляд.

Комната была темной и, насколько мне было известно, выполняла функции не то допросной, не то комнаты для тайных встреч. В углу некое подобие узкой кафедры, за которой шуршал пером писарь в свете лампады, а посередине единственный предмет мебели – кресло. Большое деревянное кресло, отделанное шкурами и с искусной резьбой, в котором сидел князь и отстукивал пальцами по подлокотнику.