Боль, с которой я живу - Елена Алексеевна Шолохова

себя гениями. Я терпела — сама ведь вроде как в гостях. Но в конце концов, когда одного гения вырвало прямо на пол, не сдержалась и высказала всё, что думаю.

И уже через полчаса стояла на остановке со всеми своими пожитками, уместившимися в две огромные сумки, и размышляла, куда податься. Придумала поехать к дальним родственникам отца. Мы с Наташкой у них останавливались на пару дней, когда поступали. Там, конечно, теремок — пять человек на тридцать квадратных метров, но переночевать один раз можно. А завтра, решила, я ещё что-нибудь придумаю.

Пока доехала до них в другой конец города, совсем стемнело. От остановки шла и тряслась — местность незнакомая, да и сам райончик неблагополучный. Ещё и сумки эти тяжеленые я еле волокла. И, конечно, напоролась на какую-то развесёлую компашку.

— Эй, красавица, иди к нам! — пьяно крикнул кто-то. И потом тише добавили: — Чё за телка? Останови-ка её, познакомимся, чё.

Я, насколько могла, прибавила шагу. И тут ручка у одной из сумок с треском порвалась. Я уже готова была бросить сумки и помчатся бегом, но откуда-то из подворотни показался ещё один парень.

— О, авария? — спросил, глядя на сумку. — Помочь донести?

— Чича, это чё, твоя знакомая? — крикнули ему.

— Ага, — соврал он, потом подхватил обе моих сумки и спросил: — Куда тебе?

Поколебавшись, я назвала адрес.

— О, я в том же доме живу, — сообщил он. — Только в соседнем подъезде. Меня Роман зовут.

— Марина.

Сумки он донёс до самой квартиры. Поставил, улыбнулся скромно и ушёл.

А спустя неделю, когда я выходила из универа, меня окликнули по имени. Обернувшись, я сразу узнала того скромнягу.

— Роман? — вспомнила я.

Он тут же просиял.

— А ты здесь где-то учишься?

Он тут же смутился, аж покраснел.

— Нет, я… ну, я специально приехал. Ты сказала тогда, где учишься. Ну вот. Подумал вдруг, ну… Захотелось увидеть, в общем… Может, в кино сходим? Мороженое поедим? А потом я тебя провожу.

Он переминался с ноги на ногу, теребил в руках кепку и смотрел с надеждой, будто от моего согласия зависела его судьба.

— Боюсь, не получится.

Он сразу сник, но настаивать не стал. Даже улыбку выдавил.

— Понимаю… ну ладно, извини.

— Но проводить меня ты можешь, если не надоело тяжелые сумки таскать. Я к родителям сегодня уезжаю.

— Навсегда? — спросил он, совсем расстроившись

— На месяц, — не сдержала я улыбку.

Он тотчас воспрянул духом.

Проводил, сумки занёс в вагон, ещё и матрас с подушкой достал с третьей полки, чтобы я не тянулась. Прощаясь, ко мне не прикоснулся, даже руки не пожал — не потому, что не хотел, просто поскромничал. Только смотрел во все глаза с каким-то немного собачьим выражением. И потом ещё под окном стоял, пока поезд не тронулся.

А через месяц пришёл встречать…

Конец